Плутония. Земля Санникова - Обручев Владимир Афанасьевич. Страница 30

– Что это значит? – спросил Горюнов у Амнундака. – Почему жена, которую он выбрал, убегает от него? Она не хочет его?

– Таков у нас обычай. Воин, выбравший девушку, получит ее, только если поймает.

– Новое состязание! – сказал Ордин.

– Это обычай, – пояснил вождь, – очень мудрый: девушка бежит нагая – ей бежать легко, молодой воин бежит в одежде, с копьем в руке. Не многие смогут догнать девушку, если она не хочет этого. Если выбравший ее ей противен или она любит другого, она не даст себя догнать.

– Корректив прекрасный, – заметил Ордин товарищам и, обращаясь к вождю, спросил: – Что же, воин, который не догнал девушку, остается без жены?

– Нет, он может повторить свой выбор, пока не поймает какую-нибудь.

– Сколько же времени девушка может бегать: целый день?

– Нет, только один раз по кругу, по кругу военного танца. Смотрите, он ее поймал!

Действительно, воин уже вел пойманную девушку за косу; девушка для виду упиралась и била его по руке. Женщины и остальные девушки приветствовали ее насмешками. Дойдя до места смотрин, воин и пойманная спокойно стали рядом в стороне.

Барабан опять загрохотал. И второй юноша подошел к девушкам: и он был еще желанным для многих, как второй победитель, и его встречали, как первого. Но он упорно молчал, медленно обходя ряд, прошел до конца и повернул обратно, вызывая негодующие возгласы девушек.

– Сколько же времени он может выбирать? – поинтересовался Костяков.

– Он может пройти три раза, не больше, – ответил Амнундак. – Это очень храбрый охотник, но он хочет помучить девушек. Смотри, как они сердятся!

Действительно, воин кончил второй обход и никого не выбрал. Девушки сердились, уже не предлагали себя, строили ему гримасы, кричали: «Можешь совсем уйти! Ступай к вампу, выбери себе мохнатую жену! Тебе голые не нравятся!» и т. п. Воин так же медленно и молча прошел и третий раз, не обращая внимания на насмешки, и вдруг, почти дойдя до конца ряда, резко повернулся и ударил по плечу одну из последних девушек. Последняя так растерялась от неожиданности, что, выскочив из ряда на поляну, не развила сразу достаточную скорость бега, и воин поймал ее в двадцати шагах.

– Вот какой хитрый! – заметил Горохов. – Он их заморил, чтобы не бегать далеко.

– Вот вам и корректив! – засмеялся Костяков. – Этак можно поймать и такую, которая не хочет.

– Пожалуй, оно так и есть в этот раз, – сказал Ордин. – Смотрите, она не сопротивляется, как первая, для виду, но не рада.

Девушка шла за воином, понурив голову, не отвечая на насмешки остальных.

– Сама виновата – не зевай! – сказал Горохов.

Третий воин быстро выбрал одну из первых девушек ряда, оказавшуюся великолепной бегуньей, далеко его опередившей. Но в самом конце круга она споткнулась и растянулась на траве, к всеобщему удовольствию зрителей; прежде чем она вскочила на ноги, ее коса была уже в руках догонявшего, который с торжеством повлек ее за собой. Но падение, очевидно, было умышленное – один из приемов согласия.

Четвертый воин прошел быстро три раза мимо девушек, никого не выбрав, затем подошел к вождю и молча поклонился.

– Ты не желаешь иметь жену? – спросил удивленный Амнундак.

– Нет, великий вождь! Но в соседнем с моим стойбищем есть молодая вдова, которая мне нравится, и я прошу дать мне ее в жены. Она согласна.

Глава рода этой вдовы подтвердил слова юноши, и Амнундак дал свое согласие.

Пятому воину пришлось бегать два раза, потому что первая, которую он выбрал, не дала себя поймать; вторая, в наказание за то, что он выбрал ее не первой, заставила его пробежать полный круг и сдалась только на последнем шаге, симулируя усталость. Шестой жених выбрал ту, которая убежала от пятого, и она дала себя поймать уже на половине круга. Когда он вел ее мимо девушек, ей кричали: «Как ты скоро устала, проворная!»

Так с разными вариациями выбор продолжался, и ряд девушек все сокращался. Ни им, ни зрителям эта игра, длившаяся часами, не надоедала. Девушки, несмотря на то что стояли так долго на ногах, бегали проворно и редко сдавались быстро. Некоторым воинам пришлось бегать по два раза, а одному даже три. К концу, когда осталось только несколько девушек, выбор становился быстрее.

Последняя девушка, убежавшая уже от трех выбравших ее воинов, убежала и от последнего, к общему изумлению. Ее позвали к вождю, который сказал ей:

– Почему ты не хочешь получить мужа? Каждая девушка должна быть женой, чтобы давать племени новых воинов. Ты отвергла уже четырех! Что это значит?

– Хорошие воины меня не выбрали, а женой плохих я не хочу быть, – гордо ответила девушка.

– Что же, ты будешь ждать будущей весны?

– Я хотела бы быть женой вот этого белого человека! – неожиданно сказала гордячка, указывая на Ордина, пораженного изумлением.

– Но он уже выбрал! – возразил Амнундак.

– Он великий вождь – у него могут быть две жены, – не унималась девушка. – Я его выбрала по твоему слову, но он взял другую. Я буду у него второй женой.

Эта настойчивость и гордый вид девушки понравились Ордину, и он согласился, очень смущенный. Девушка быстро побежала за своей одеждой и, вернувшись, села рядом с ним.

В это время молодые пары при грохоте барабана продефилировали мимо Амнундака и родовых глав; девушки уже успели переплести свои четыре косы на две в знак замужества. Последний воин, оставшийся без жены, спрятался среди зрителей; ему приходилось ждать целый год.

Настала очередь путешественников показать онкилонам свои громы и молнии. За неимением лучшей мишени принесли и расставили опять лошадиную шкуру. Стрелки стали, к удивлению онкилонов, в двухстах шагах от нее – вчетверо больше полета стрелы. Онкилоны расположились полукругом по бокам, растянувшись почти до мишени, и с напряженным вниманием следили, как чужестранцы что-то проделали со своими блестящими дубинками, затем приложили их к щеке. Взвившиеся дымки и прокатившийся грохот заставили всех зрителей вздрогнуть. Затем все толпой, перегоняя друг друга, бросились к мишени и наперебой тыкали пальцы в дырки, оставленные пулями. Многие спрашивали в изумлении, где же самые молнии, пробившие кожу, и бросились искать их по поляне. Еще большее изумление вызвал Горюнов, подбросивший вверх свою шапку и на лету пронзивший ее пулей. Ордин в это время заметил, что на юге над лесом показался косяк гусей, летевших на север. Он быстро переменил патрон в ружье. И прежде чем онкилоны успели спросить, в кого он хочет бросить молнию, раздался выстрел – и гусь шлепнулся прямо на головы зрителей, пришедших в дикий восторг. Наконец Амнундак велел привести оленя, которого не привязали, а отпустили; испуганное животное помчалось обратно к лесу, но пуля Горохова положила его прежде, чем он отбежал двадцать шагов.

Этим закончилась демонстрация могущества чужестранцев. Провожаемые всем племенем, они прошли в землянку Амнундака вместе со своими избранницами, очень гордыми своей близостью к белым людям. На поляне в разных местах запылали костры, и началось приготовление ужина, в ожидании которого мужчины и девушки плясали вокруг костров.

После ужина вождь предложил путешественникам занять свое новое жилище:

– Теперь у вас есть подруги, и там вам будет просторнее и удобнее, чем здесь, где мы сами едва помещаемся.

Женщины быстро побежали вперед, чтобы развести огонь и приготовить пищу. Путешественники в сопровождении вождя немного помедлили на поляне, где онкилоны, выставив караульных, уже укладывались спать вокруг костров, каждый род отдельно, на шкурах, разложенных на земле. Амнундак проводил гостей до входа в их землянку.

Войдя в землянку, путешественники увидели горевший уже большой огонь, освещавший небольшое чистое жилище, сильно пахнувшее смолой от стволов лиственниц, слагавших его стены. Вокруг огня сидели все пять девушек, уже в своем домашнем наряде, то есть в пояске стыдливости. Они оживленно беседовали, но замолкли, когда вошли их нареченные, немедленно встали и отошли в сторону. Землянка имела уже вполне жилой вид: на одном из столбов висели бурдюк с молоком, чайник и котелок; на полочке стояли дорожные кружки и деревянные чашки; на земле стояли два деревянных сосуда для варки супа и лежала кучка камней и палочки для жаренья мяса. Под откосами трех сторон землянки были отгорожены спальные места, где поверх слоя сухих листьев и свежих веточек лиственницы лежали мягкие оленьи и медвежьи шкуры, кожаные валики, набитые оленьей шерстью, и одеяла из оленьих шкур. У входа был сложен запас мелко нарубленных дров и стоял сосуд с водой.