Квартеронка - Рид Томас Майн. Страница 16

Тем временем уже совсем стемнело. На небе не было ни луны, ни звёзд. В низовьях Миссисипи ясные ночи выпадают не так-то часто. Туман, поднимающийся с болот, обычно заволакивает ночное небо.

Однако для гонки света было достаточно. Желтоватая вода блестела светлой полосой на фоне тёмных берегов. Фарватер был широкий, а рулевые обоих судов, старые речные волки, прекрасно знали каждый проток и каждую мель на реке.

Пароходы-соперники были на виду друг у друга. Можно было и не вывешивать никаких фонарей, хотя на гафеле каждого судна горел сигнальный огонь. Окна кают на обоих судах были залиты светом, а отблеск огня из топок, где ярко пылали окорока, ложился на водную гладь длинной сверкающей полосой.

На том и на другом пароходе пассажиры выглядывали из окон кают или стояли, свесившись за борт, всячески выражая свой живой интерес.

К тому времени, как «Красавица» развела пары, «Магнолия» опередила её не меньше чем на полмили. Ничтожное расстояние, если один пароход значительно быстроходнее другого, но когда суда идут с почти равной скоростью, его очень трудно преодолеть. Поэтому прошло довольно много времени, прежде чем команда «Красавицы» убедилась в том, что мы нагоняем «Магнолию». Это довольно трудно определить на воде, когда одно судно следует за другим. Пассажиры поминутно задавали вопросы команде судна и друг другу и строили всевозможные предположения на эту интересную тему.

Наконец капитан заявил, что мы нагнали «Магнолию» на несколько сот ярдов. Его слова вызвали бурную радость, впрочем не вполне единодушную, так как на борту «Красавицы» нашлись и такие отступники, которые держали пари за «Магнолию».

Прошёл ещё час, и всем стало ясно, что наше судно нагоняет соперника, ибо между ними осталось уже меньше четверти мили. Четверть мили на спокойной воде — небольшое расстояние, и пассажиры обоих судов могли громко переговариваться между собой. Этим сейчас же воспользовались пассажиры «Красавицы», чтобы отплатить своим противникам. На них посыпались насмешки, и все их прежние оскорбления были возвращены с лихвой.

— У кого есть поручения в Сент-Луис? Мы скоро там будем и готовы вам услужить! — кричал один.

— Ура, «Красавица»! Вот это молодчина! — вопил другой.

— Хватит ли вам окороков? — спрашивал третий. — Мы можем дать вам взаймы несколько штук!

— Что отвечать, если нас спросят, где вы задержались? — кричал четвёртый. — Мы скажем — в Черепашьей гавани!

Громкий взрыв хохота встретил эту шутку.

Приближалась полночь, но ни один человек на обоих пароходах и не помышлял об отдыхе. Увлечённые гонкой пассажиры и думать забыли о сне. Все, и мужчины и женщины, стояли на палубе или поминутно выходили из кают взглянуть на ход состязания. От возбуждения у пассажиров, как видно, пересохло в горле, и многие уже были навеселе. Команда не отставала от них, и даже капитан был не совсем трезв. Никто не осуждал его за это, мысли об осторожности вылетели у всех из головы.

Приближается полночь. Машины лязгают и грохочут, а пароходы всё идут вперёд. Кругом стоит густой мрак, но никого это не смущает. Ярко пылают топки; над высокими трубами полыхает багровое пламя; пар гудит и воет в котлах; громадные плицы колёс сбивают в пену тёмную воду; деревянный каркас судна дрожит и стонет от напряжения, а пароходы рвутся вперёд.

Наступает полночь. Теперь между пароходами остаётся всего каких-нибудь двести ярдов. «Красавица» уже качается на волнах «Магнолии». Ещё десять минут — и её нос поравняется с кормой соперницы! Ещё двадцать минут — и торжествующий крик на её палубе прокатится вдоль берегов.

Я стоял около капитана и поглядывал на него с некоторой тревогой. Мне было неприятно, что он так часто спускается в буфет и уже сильно захмелел. Он только что вернулся на своё место у рулевой рубки и пристально смотрел вперёд. На правом берегу реки, примерно в миле перед нами, показалось несколько мерцающих огоньков. Увидев их, он вздрогнул и воскликнул с сердцем:

— Чёрт возьми! Ведь это Бринджерс!

— Да-а, — протянул рулевой из-за его плеча. — Быстро мы добрались до него, прямо сказать.

— Боже мой! Теперь я проиграю гонку!

— Почему? — спросил тот, не понимая. — При чём здесь гонка?

— Я должен тут пристать. Мне придётся… Я должен высадить даму, которая дала нам окорока!

— Вон оно что! — отозвался флегматичный рулевой. — А ведь чертовски жалко! — добавил он. — Ну что ж, раз надо, так надо… Ах, будь ты проклят! Ведь мы вот-вот обставили бы их. Верно, капитан?

— Ничего не поделаешь, — ответил капитан. — Поворачивай к берегу.

Отдав этот приказ, он быстро спустился вниз. Видя, как он возбуждён, я последовал за ним. На палубе против рубки стояла кучка дам, среди которых была и молодая креолка.

— Сударыня, — сказал, обращаясь к ней, капитан, — несмотря ни на что, мы всё-таки проиграем гонку!

— Почему? — спросила она удивлённо. — Вам не хватает окороков?.. Антуан! Вы достали всё, что было?

— Нет, сударыня, — возразил капитан, — не в этом дело. Благодарю вас за щедрость. Но вы видите эти огоньки?

— Вижу. Так что же?

— Это Бринджерс.

— Вот как! Уже?

— Да. Здесь я должен вас высадить.

— И из-за этого проиграете гонку?

— Конечно.

— Тогда, разумеется, я не сойду здесь на берег. Что для меня один день? Я не так стара, чтобы бояться потерять лишний день понапрасну. Ха-ха-ха! Я не допущу, чтоб вы из-за меня погубили репутацию вашего прекрасного судна! И не думайте приставать, дорогой капитан! Довезите меня до Батон Ружа, а утром я вернусь домой.

Вокруг послышались крики одобрения, а капитан бросился обратно к рулевому, чтобы отметить своё приказание.

«Красавица» по-прежнему следует за «Магнолией», и между ними по-прежнему около двухсот ярдов. Грохот машин, гудение пара, удары плиц по воде, треск обшивки и крики людей на палубе сливаются в оглушительный концерт.

Вперёд мчится «Красавица», вперёд, вперёд — и, несмотря на все усилия «Магнолии», догоняет её. Ближе, ещё ближе — и вот её нос сравнялся с кормой соперницы.

Вот он уже против рулевой рубки, вот уже против штормового мостика, вот против конца верхней палубы! Теперь их огни сливаются в одну линию и вместе отражаются в воде — они идут нос с носом!