Борьба за огонь (илл. В. Добровольского) - Рони-старший Жозеф Анри. Страница 10

Хотя гиены знали, что они сильней волков, они долго не решались оспаривать у тех добычу. Они кружили вокруг падали, то удаляясь, то приближаясь, и оглашали по временам воздух пронзительным воем. Но в конце концов, набравшись смелости, разом кинулись на приступ.

Волки не пытались даже отстаивать свое добро. Уверенные в быстроте своих ног, они оставались вблизи тигра. Теперь они сожалели об упущенной добыче. Они злобно рычали на гиен и делали вид, что вот-вот бросятся на них, казалось, они были довольны тем, что могут хоть досадить своим соперникам.

Но гиены не обращали на них внимания и с угрюмым ворчанием рвали на части труп тигра. Если бы не голод, они предпочли бы свежему мясу тухлятину, разложившуюся, кишащую червями плоть. Но выбора не было, да и присутствие волков заставило их спешить.

Сначала они полакомились внутренностями тигра; затем, разодрав ему бока крепкими, как железо, клыками, извлекли сердце, легкие, печень и длинный шершавый язык, вывалившийся из пасти во время агонии. С радостным урчанием они насыщались мертвечиной, вознаграждая себя полной сытостью за долгие дни скитаний с пустым желудком, за вечное голодное беспокойство.

Волки, напрасно рыскавшие по сторонам с самых сумерек, завидовали этой сытости.

Озлобленные неудачей, несколько волков стали обнюхивать убежище уламров, и один осмелел настолько, что попробовал просунуть голову в отверстие. Нао презрительно ударил его копьем. Раненый зверь ускакал на трех лапах, оглашая воздух тоскливым воем, и все волки завыли вдруг жалобно и свирепо.

Бурые тела качались в неверном свете луны, в глазах их горела жажда жизни и страх перед ней, белые клыки сверкали, а тонкие мускулистые лапы злобно скребли землю… Голод становился нестерпимым. Но зная, что за камнями прячутся сильные и, хитрые противники, они перестали рыскать вокруг убежища уламров.

Сбившись в кучу, они как будто держали совет. Некоторые сидели на задних лапах, широко раскрыв пасть, другие беспокойно переступали с ноги на ногу. Один волк, казалось, призывал их к порядку, требовал внимания. Остальные почтительно обнюхивали и слушали этого старого волка с облезшей шкурой и пожелтевшими клыками.

Нао не сомневался в том, что у волков есть свой язык, что они сговариваются между собой, как устроить засаду, окружить добычу, как сменяться во время погони. Он с любопытством следил за их советом и старался разгадать их замыслы.

Часть волков переправилась вплавь через реку. Остальные разбрелись по чаще. Теперь слышна была только возня гиен над трупом тигра.

Высоко поднявшаяся луна затмевала своим сиянием блеск звезд. Тусклых звезд не видно было вовсе, — яркие слабо мерцали в волнах лунного света; какое-то напряженное оцепенение разлилось по лесу и по саванне. Только изредка в прозрачной синеве воздуха, бесшумно махая крыльями, проносилась сипуха да метались ночные бабочки, спасаясь от преследования летучих мышей.

И вдруг тишина нарушилась — перекликающийся вой донесся из леса.

Нао понял, что волки окружили добычу. Вскоре его догадка подтвердилась. В саванну выбежал какой-то зверь. Он походил на дикую лошадь, только грудь у него была уже. Зверь спасался от наседавших на него трех волков. Преследователи уступали ему в скорости бега, но не бросали погони и даже как будто берегли силы; все время они перекликались с волками, сидевшими в засаде.

Вскоре и эти появились в саванне. Джигетай был окружен со всех сторон. Еле держась на подгибающихся ногах, он остановился и огляделся, прежде чем принять какое-нибудь решение. С юга, с востока, с запада его обступили волки. Только на севере, казалось, была лазейка — здесь путь преграждал лишь один старый волк с посеревшей шкурой. Загнанный зверь избрал этот путь. Старый волк спокойно поджидал его, но, когда джигетай был уже совсем близко, вдруг протяжно завыл. И тотчас же рядом с ним на кургане появились еще три волка.

Несчастный джигетай остановился и жалобно заржал. Он почувствовал, что гибель кольцом обступила его… Ему не вырваться больше на простор, где быстрые ноги еще раз спасли бы ему жизнь… Теперь уж не поможет ни хитрость, ни сила, ни быстрота… Он взглянул на своих преследователей, словно моля их о пощаде.

Но волки только тесней сомкнули кольцо; тридцать пар глаз неотступно следили за каждым движением джигетая, и в каждом взгляде он видел свой смертный приговор.

Волки хотели запугать свою жертву, опасаясь ее сильных копыт. Стоявшие впереди джигетая делали вид, что готовятся наброситься на него, чтобы он не заметил других волков, подкрадывавшихся к нему с боков. Ближайшие уже были на расстоянии всего нескольких локтей.

С мужеством отчаяния затравленный джигетай еще раз попробовал искать спасения в бегстве. Он стремительно прыгнул на своих преследователей, пытаясь прорвать их строй. Один волк покатился по земле, другой пошатнулся — перед джигетаем уже открылся свободный путь… Но в эту секунду на боку у него повис волк, потом второй… И десятки пастей уже терзали его.

Джигетай отчаянно рванулся — еще один хищник упал на землю со сломанной челюстью, но остальные, дружно набросившись, прокусили своей жертве горло, впились в поджилки, растерзали бока, и джигетай повалился на землю под тяжестью волков, пожиравших его живьем.

Несколько времени Нао слышал стоны и жалобный вой животного, в котором жизнь продолжала еще бороться со смертью. С радостным ворчаньем волки грызли теплое трепещущее мясо, пили горячую кровь, ощущая, как жизнь непрерывным потоком вливается в их желудки.

Изредка старые волки беспокойно оглядывались на гиен: гиены предпочли бы нежное и сладкое мясо джигетая жилистому тигру, но они не осмеливались оспаривать добычу у волков, зная, что даже трусливые звери становятся храбрыми, когда защищают с трудом доставшуюся им пищу.

Луна прошла уже полдороги к зениту. Гав стал на стражу, и Нао заснул. Спокойные воды реки чуть виднелись в отдалении. В саванне снова поднялось смятение: в чаще раздалось рычание, захрустел кустарник. Гиены и волки вместе подняли морды и насторожились. Гав, просунув голову в отверстие, также напряг свой слух, зрение, обоняние…

Послышался стон издыхающего животного, грозное и отрывистое рычание. Затем кустарник раздался в стороны, и в саванну вышел пещерный лев. Он нес в пасти только что задранную лань. Рядом с ним, извиваясь на ходу, как гигантское пресмыкающееся, бежала тигрица. Оба хищника приближались к убежищу уламров.

Гав поспешил разбудить Нао. Уламры долго следили за хищниками. Пещерный лев пожирал свою добычу уверенно и неторопливо, тигрица — нерешительно, все время оглядываясь на зверя, убившего ее самца.

Тяжелое предчувствие стеснило грудь Нао и сделало дыхание его коротким и прерывистым…

Глава пятая

ОСАДА

Утро застало пещерного льва и тигрицу на том же месте; они дремали рядом со скелетом лани. Трое людей, нашедших пристанище под каменными глыбами, не могли оторвать взглядов от этих страшных соседей.

Радостный свет утра разлился по саванне, по поверхности реки. Цапля повела своих птенцов на рыбную ловлю. Нырец камнем упал в воду, и перламутровые круги всколыхнули зеркало реки. Проснувшиеся пернатые, весело щебеча, порхали по ветвям; сверкая радужными отблесками, проносились зимородки, сойки заботливо чистили свое красновато-серое оперение, болтливые сороки перекликались, раскачиваясь на концах веток.

Вороны, каркая, кружились над скелетами джигетая и тигра; не найдя на них ни клочка мяса, ни одного нетронутого сухожилия, они разочарованно возвращались к остаткам лани. Но здесь дорогу им преграждали два пепельно-серых коршуна; не осмеливаясь покуситься на добычу льва, они то описывали в воздухе широкие круги, то садились на землю на почтительном расстоянии от спящего даря зверей, чистили свой клюв, потом замирали, словно в глубоком раздумье, и, вздрогнув, снова взвивались в воздух, чтобы продолжать свое бесконечное кружение. В саванне не было видно ни одного млекопитающего — запах опасных хищников удерживал их в надежных убежищах, в темной чаще леса. Только проворная рыжая белка на секунду высунула нос из листвы, но, завидев льва и тигрицу, тотчас же снова скрылась в густой зелени.