Борьба за огонь (илл. В. Добровольского) - Рони-старший Жозеф Анри. Страница 11

Нао подумал, что льва привело сюда воспоминание о полученных ударах. И он пожалел, что неосмотрительно раздразнил могучего хищника.

Уламр был убежден, что тигрица и лев сговорились между собой по очереди сторожить возле их убежища. Он знал, что хищники мстительны и злопамятны. Временами, в порыве неудержимой злобы, он вскакивал на ноги и хватался за палицу или топор. Но благоразумие тотчас же брало верх: Нао вспоминал, что человек неизмеримо слабее крупных хищников, что хитрость, с помощью которой ему удалось убить медведя в полутьме пещеры, нельзя было применить ко льву и тигрице. Вместе с тем он был убежден, что борьбы не избежать: уламрам оставалось либо умереть от голода и жажды среди валунов, либо попытаться одолеть тигрицу, воспользовавшись моментом, когда она одна будет стеречь их. Но тут в душу его закрадывалось сомнение: мог ли он положиться на помощь Нама и Гава в этой страшной битве?

Нао вздрогнул, словно от холода. Увидев, что глаза спутников устремлены на него, он решил ободрить их.

— Нам и Гав спаслись от клыков серого медведя, — сказал он. — Они спасутся и от когтей пещерного льва!

Молодые уламры одновременно взглянули на спящих хищников.

Нао ответил на их невысказанную мысль:

— Пещерный лев и тигрица не всегда будут, вместе. Голод заставит их разлучиться. Когда лев уйдет на охоту, мы нападем на тигрицу. Но Нам и Гав должны будут во всем слушаться сына Леопарда.

Слова Нао вдохнули надежду в сердца молодых воинов. Сын Тополя сказал:

— Нам будет повиноваться Нао до последнего дыхания!

В свою очередь его товарищ воздел обе руки кверху и проговорил:

— Гаву ничто не страшно, когда Нао с ним!

Не находя слов для выражения теснившихся в их груди чувств, молодые воины издали воинственный крик и взмахнули топорами.

При этом шуме лев и тигрица проснулись и вскочили на ноги.

Уламры, с дерзким вызовом, закричали еще громче. Хищники ответили сердитым рычанием… Затем все успокоилось, и снова настала тишина.

Мелкие зверьки, беспокойно оглядываясь на спящих хищников, сновали от леса к реке и обратно. Коршуны, наконец, осмелев, изредка урывали по куску мяса лани. Венчики цветов тянулись к солнцу. Жизнь ключом била и в степи, и в лесу.

Люди терпеливо ждали ухода льва. Время от времени Нам и Гав ненадолго засыпали. Нао беспрестанно думал о побеге, но планы, возникавшие в его голове, были неясны и туманны.

У уламров оставался еще небольшой запас мяса, но жажда уже начинала томить их.

Когда день стал меркнуть, пещерный лев проснулся. Метнув огненный взгляд на пещеру, он удостоверился, что люди все еще находятся там.

Запах человеческих тел мгновенно разбудил в нем злобу; лев зарычал и обошел вокруг убежища уламров. Вспомнив, однако, что пещера неприступна и что спрятавшиеся в ней люди больно кусаются, он отскочил назад и вернулся к туше лани. Тигрица уже принялась за еду. Хищники быстро уничтожили остатки мяса.

Насытившись, лев повернулся к тигрице; во взгляде свирепого зверя светился призыв. Тигрица ответила ласковым рычанием. Длинное туловище ее извивалось в траве. Потеревшись мордой о спину тигрицы, пещерный лев облизал ее своим гибким шершавым языком. Тигрица принимала ласки с полузакрытыми глазами; но вдруг она отскочила назад и приняла почта угрожающую позу. Самец зарычал глухо и призывно, но тигрица не слушалась: она распластывалась на земле, как огромный уж, ползала на брюхе по высокой траве, потом прыгала, как мяч, в воздух. В ярких лучах заходящего солнца ее шерсть отливала оранжевым; казалось, что в воздухе пляшет гигантский язык пламени.

Лев сначала неподвижно стоял и смотрел на ее игры; потом он молча, без звука, бросился к ней. Тигрица отскочила и, часто оборачиваясь, скользнула в ясеневую рощу. Лев последовал за ней.

Видя, что хищники скрылись, Нам сказал:

— Они ушли… Надо переправиться через реку.

Разве Нам потерял слух и чутье? — возразил Нао. — Или он умеет бегать быстрее пещерного льва?

Нам опустил голову. Из рощи доносился мощный храп льва, подтверждавший справедливость слов Нао. Молодой воин понял, что опасность была такой же грозной, как и в то время, когда хищники спали возле самого убежища.

И тем не менее в сердцах уламров зародилась надежда. Брачный союз льва и тигрицы должен был заставить их искать логовища, ибо крупные хищники почти никогда не ночуют под открытым небом, особенно в дождливый период.

Когда огненный шар солнца скрылся за лесом, сердца трех людей стеснила гнетущая тоска. Эту тоску испытывают и все травоядные с наступлением сумерек. Неприятное чувство еще усилилось, когда из лесу снова вышли в саванну пещерный лев и тигрица. Поступь льва была размеренной и важной. Тигрица, наоборот, радостно и шаловливо резвилась вокруг него.

Над Саванной поднялся многоголосый рев голодных зверей. Хищники кружили вокруг убежища уламров, и зеленые огоньки сверкали в их глазах. Наконец, пещерный лев прилег на траву вблизи каменных глыб, а его подруга побежала в прибрежные камыши на поиски добычи.

Несколько звезд загорелось на темном небе. Вслед за ними повсюду высыпали бесчисленные крохотные светящиеся точки и отчетливо вырисовывались заливы, острова и реки Млечного пути.

Гаву и Наму не было никакого дела до звезд. Но Нао смутно ощущал величие и красоту звездного неба. Ему казалось, что большинство звезд — это огненная пыль, вспыхивающая и тут же угасающая, как искры от костра. Но он заметил, что есть звезды, которые каждую ночь сияют на одних и тех же местах.

Луна всплыла над чащей деревьев, осветив пещерного льва, дремлющего в высокой траве, и тигрицу, рыскающую между лесом и рекой в поисках добычи.

Нао беспокойно следил за ней глазами.

Его мучила жажда. Нам также страдал от жажды; он не мог заснуть. Глаза молодого уламра горели лихорадочным блеском…

Нао почувствовал приступ грусти. Никогда еще расстояние, отделяющее его от племени, не казалось ему таким большим, никогда еще он не чувствовал так глубоко своего одиночества…

Незаметно грезы Нао перешли в сон, тот чуткий сон, который обрывается при малейшем шорохе. Однако кругом все было спокойно, и он проснулся только через несколько часов, когда возвратилась тигрица. Она не принесла с собой никакой добычи и казалась утомленной бесплодными поисками.

Пещерный лев долго обнюхивал ее и потом, в свою очередь, ушел на охоту. И он также сперва пробежал вдоль берега реки, осмотрел заросли камышей и только после этого скрылся в лесу. Нао зорко следил за ним. Несколько раз он хотел разбудить своих спутников — Нам в конце концов заснул, — но инстинкт подсказывал ему, что хищник все еще находится вблизи. Наконец, он разбудил Нама и Гава и, когда они поднялись на ноги, прошептал:

— Готовы ли Нам и Гав к борьбе? Юноши ответили:

— Сын Сайги пойдет за Нао!

— Нам готов сражаться!

Уламры не спускали глаз с тигрицы. Лежа в траве спиной к пещере, она не спала и чутко стерегла осажденных. Нао осторожно расчистил от валунов выход из убежища. Один, в лучшем случае два человека могли выбраться наружу, прежде чем тигрица заметит их. Нао просунул в отверстие палицу и копье и с величайшей осторожностью пополз первым. Случай благоприятствовал ему: вой волков и крик выпи заглушили легкий шорох тела, ползущего по камням.

Нао встал на ноги; Гав полез вслед за ним, но молодой воин, поднимаясь с земли, сделал резкое движение, и тигрица тотчас же повернула голову на шум. Удивленная, она не сразу напала на них, так что и Нам успел присоединиться к своим спутникам. Только тогда, издав призывный рев, тигрица не спеша поползла к ним, уверенная, что людям не удастся ускользнуть от нее. Охотники между тем подняли копья. Нам первым должен был бросить свое, а за ним — Гав. Оба целились в лапы. Сын Тополя выждал удобный момент, и его копье просвистело в воздухе и попало в предплечье хищника.

Тигрица как будто даже не почувствовала боли — то ли расстояние ослабило силу удара, то ли прицел был неверный и острие скользнуло по шкуре. Она только зарычала и поползла быстрей.