Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович. Страница 79

— Рад твоим словам, батько, — скромно ответил Звенигора. — Но то — дело прошлое… Турки не оставили намерения завладеть Украиной. Султан Магомет снова готовит поход. Более грозный, чем в прошлом году!

Серко внимательно посмотрел на казака.

— Сведения у тебя надежные?

— Да. Мне удалось вместе с друзьями-болгарами раздобыть султанский фирман. — С этими словами Арсен вытащил из-за пазухи твердый свиток пергамента и подал его кошевому.

Серко развернул желтоватый лист, покрытый узорчатым турецким письмом, прижал его ладонями к столу. Долго всматривался в строчки.

— О чем пишет султан?

Звенигора прочитал фирман и перевел слово в слово. Серко слушал молча. На его высоком загорелом лбу легла между бровями глубокая морщина. Наверно, кошевого глубоко потрясло услышанное, но он не хотел показать это. Мужественное лицо Серко, которому так подходили густые длинные усы, подковой охватившие чисто выбритый крутой подбородок, оставалось непроницаемым.

Некоторое время он молчал. Свернув свиток, Арсен смотрел на кошевого и старался отгадать его мысли и чувства.

— Так вот оно как, — наконец тихо промолвил Серко. — Значит, этим летом не менее двухсот тысяч турок и татар будут топтать наши степи, жечь села и хутора, разрушать города… А кто может сказать, скольких наших людей они убьют, искалечат, потянут в нечестивую магометанскую неволю!.. Бедная моя Украина, чем ты провинилась перед богом, что он насылает на тебя напасть за напастью! Сколько горя уже ты познала и сколько еще падет его на твою голову!.. Вот уже ровно сорок лет, со времен гетмана Якова Острянина, я не выпускаю сабли из рук… Походы великого Богдана… Булава Винницкого полковника… Кошевой славного Низового товариства… Непрерывные войны с татарами… Начинаю чувствовать, что не те уже силы у меня. Слабеет зрение, медленнее бьется сердце… Боже! Ниспошли на меня свою благодать: сохрани в моих руках силу ровно настолько, чтобы отвести от моей любимой отчизны опасность, а глазам сбереги зоркость, чтобы мог я увидеть, как побежит Кара-Мустафа с остатками своего войска с земли нашей! А потом хоть и упокой мя, господи!

Арсен затаил дыхание. Никогда не приходилось ему так близко и так остро, как теперь, почувствовать душу этого необыкновенного, могучего человека. Давно уже возглавляет Серко на Сечи запорожцев в их смертельной борьбе с турками и татарами. Десятки больших боев и сотни мелких стычек, выигранных им, принесли ему славу непобедимого воина. Враги боялись даже имени Серко. Часто показывали казакам спины, не вступая в бой, если узнавали, что перед ними Урус-Шайтан, или Русский Черт, как прозвали его татары и турки… Земляки же называли его Ганнибалом и грозой крымчаков-людоловов. И правда, сотни и тысячи пленников с Украины, Московской Руси, Польши освобождал с казаками Серко, перехватывая в степях перегруженные добычей хищные конные отряды татар; десятки улусов, городков и крепостей в Крыму, в Ногайской и Буджацкой ордах он сжег, разрушил в отместку за грабительские набеги на Украину; не раз на легкокрылых чайках [101] вырывался на просторы Черного моря, громя галеры, сандалы, и освобождая невольников! Потому-то его имя и наводило на врагов ужас, а земляками прославлялось и воспевалось в думах-сказаниях и песнях. Запорожцы безгранично верили своему вожаку и искренне любили его. Каждый из них не раздумывая пошел бы за ним хоть к черту в самое пекло!

После паузы, словно устыдившись своего душевного порыва, Серко досадливо поморщился, грубовато сказал:

— Тьфу, распустил нюни, старый пустомеля!.. Арсен, сынку, — Серко вновь обнял казака, — спасибо тебе от всего Коша за известие, которому и цены нет! Твои старания, твои мучения окупились сторицей прошлый год и, верю, окупятся этим летом… Мы предполагали возможность нового турецкого нападения, а теперь уверены в этом и сделаем все, чтобы Кара-Мустафа сломал себе шею на Чигирине, как и паша Ибрагим!.. Надо немедленно сообщить об этом гетману Самойловичу и воеводе Ромодановскому. Я сегодня же пошлю гонцов. А ты поедешь немного позднее — сам отвезешь султанский фирман. Может, гетман-скряга раскошелится и наградит запорожца-горемыку сотней злотых! Да еще, чего доброго, сам царь-батюшка пришлет подарок — и сразу станешь богатеем… Конечно, не говоря уж о нашем подарке… От Коша…

— Что ты, батько! И так я сколько твоих денег растранжирил! Ни одного злотого не привез домой… — И Звенигора рассказал Серко, как спасался с друзьями от Гамида и его аскеров.

— Что упало, то пропало, — успокоил его кошевой. — Деньги — вещь наживная. Были бы только сами живы да здоровы… А в дороге они просто необходимы, сам знаешь!..

Он подошел к столу, вынул из ящика бархатный кошелек.

— Здесь немного, но хватит, чтобы десяток запорожцев не знали нужды в дороге до Чигирина, а то и до Батурина… А теперь слушай. Сначала заедешь в Чигирин, покажешь фирман окольничему Ржевскому; он знает, что надо делать, это опытный воин… После прошлогоднего штурма, когда Чигирин наполовину был разрушен, он обновил стены, починил городские ворота, пополнил запасы. А если узнает, что вскоре придется снова встречать нежданных гостей, то подготовится еще лучше! Из Чигирина мчись в ставку гетмана. За Днепр. Думаю, там же встретишь и воеводу Ромодановского… У них и оставишь фирман — пусть отошлют царю… Но должен сказать тебе, что ни к первому, ни ко второму я особой приязни не чувствую… Гетман спит и видит в своей руке рядом с гетманской булавой еще и булаву кошевого. Однако всем известно, что рука та — слабая, хотя и загребущая, и булава кошевого ей была бы не под силу… А с князем у меня давние счеты. Когда князь захотел было по московским порядкам закрепостить наших слобожан, я с запорожцами и слобожанами малость потрепал его людей под Белгородом, и он затаил зло. Коварно схватил меня, заковал в кандалы и сослал в Сибирь… Рассказываю тебе об этом для того, чтобы знал, как держаться с ними обоими, чтобы отстаивать нашу Сечь. Пока речь идет о войне с турками и татарами, гетман и воевода считают запорожцев надежными союзниками, но как только война затухает, они оба стараются прибрать нас к рукам…

— Что же мне делать?

Серко пристально посмотрел на казака.

— Самойлович будет стараться заставить запорожцев примкнуть к его войску, чтобы сообща защищать Чигирин… Необходимо исподволь убедить князя Ромодановского в неверности суждений гетмана, по-умному доказать ему, что мы не можем бросить Сечь на произвол судьбы. Каждому ясно, что Сечь — надежная защита Украины от татар и турок. И пока существует смертельная угроза с юга, должна существовать и наша Сечь-матушка!.. Стало быть, здесь мы принесем больше пользы общему делу, нападая на тылы турецкого войска и угрожая Крыму, нежели у Чигирина.

— Понимаю, батько!

— Ты побывал уже дома? — вдруг спросил кошевой.

— Всего один день.

— Мало. Но сам знаешь, какое время настает… Поэтому, повидав гетмана и воеводу Ромодановского, возвращайся назад. Будешь здесь нужен. А сейчас — иди! Выбери себе надежных попутчиков и ожидай. Я приготовлю письма и позову тебя…

С горы, с Субботинской дороги, Звенигора с товарищами увидели Чигирин и придержали коней.

Слева, на отвесной скале, возвышается мрачный старинный замок. Он вознесся так высоко, что кажется, плывет в бездонном синем небе, как исполинский корабль. Сходство с кораблем ему придавала и остроносая форма, и целый ряд пушек, что выглядывали черными жерлами из узких бойниц.

Справа, под Чигиринской горой, которая звалась в народе Каменной, раскинулся город, обнесенный земляным валом с сосновым частоколом на нем. Вместо многих домов руины или пепелища. Это следы прошлогодней турецкой осады.

Вдали, за городом, изгибаясь крутым коленом из-за Чигиринской горы, узкой лентой вьется по зеленому лугу Тясмин. За речкой темнеет густая чигиринская дубрава.