Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович. Страница 89

— Хорь, крикни нашим, чтобы спешили! А то не продержимся! — крикнул Арсен новичку, который все время вертелся возле него.

Хорь метнулся выполнять приказ атамана. Замыслив убить Арсена, он пока что старался помогать казакам, так как от их победы зависела его собственная жизнь. Не отходя от ворот, чтобы не нарваться на татарскую стрелу или янычарскую пулю, он замахал руками.

— Быстрее, браты! Быстрее!

Запорожцы прыгали с чаек, мчались к крепости. Серко, несмотря на свой преклонный возраст, бежал вместе со всеми. Его обгоняли молодые казаки.

— Захватывай стены! Открывай пороховые погреба! — кричал кошевой. — Тех, кто сдается, не убивать! За них мы выкупим из неволи наших людей!

Неудержимая казацкая лавина ворвалась в ворота, где Арсен с горсткой своих смельчаков еле сдерживал натиск врагов. Чтобы в пылу боя не принять своего за чужого, они сбросили татарские малахаи и узнавали друг друга по длинным оселедцам, что развевались на бритых головах.

К Звенигоре подоспели свежие силы: Метелица, Спыхальский, Секач, Товкач, братья Пивненки. Прыгал, как воробей, старый, но шустрый дед Шевчик, и его сабля не зря свистела в воздухе.

Весь гарнизон крепости был уже на ногах. Турки и татары сопротивлялись отчаянно. Янычары-пушкари торопливо разворачивали на стенах пушки, чтобы ударить по казакам, что прорвались в крепость. Но к ним уже подбирались чубатые запорожцы и меткими ударами сбрасывали вниз.

Натиск нападающих был таким неожиданным и мощным, что турки с воплями откатились от ворот к стенам внутренней цитадели. Там завязался жестокий рукопашный бой. Постепенно он распался на отдельные очаги, пылавшие повсюду: на площади, в тесных переходах, во дворах.

Арсен схватился с янычарским агою. Ага, видно, был лихой рубака и успешно отбивал все выпады казака.

А Хорь тем временем, не ввязываясь в бой, крался следом за Арсеном. Вокруг раздавались крики, стоны раненых смешивались с хрипом умирающих, казацкое «слава» и турецкое «алла» слились в одно страшное, протяжное «а-а-а!».

Во всем этом аду Хорь не спускал глаз с мощной фигуры запорожца… Перепрыгнув глинобитную стену, из-за которой, по его мнению, можно было безопасно наблюдать за боем, Хорь неожиданно столкнулся со старым татарином, выскочившим из низких дверей сакли с луком и сагайдаком в руках. Хорь выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил старику в грудь. Тот упал. Хорь схватил лук, выдернул из сагайдака стрелу с белым оперением, воровато выглянул из-за стены. Звенигора оттеснил агу к самой цитадели и старался точным ударом прикончить его или обезоружить.

Хорь прикинул расстояние, поднял лук. Тетива забренчала, как струна, и стрела молнией метнулась через площадь…

Но Хорь не увидел, попал ли в свою жертву. В тот миг позади него раздался пронзительный крик. Он опасливо оглянулся — склонившись над убитым стариком, кричала тоненькая, как тростинка, татарочка с развевающимися по плечам тонкими косичками.

Хорь сообразил, что отсюда опасность ему не грозит, и снова выглянул из-за стены. Он надеялся увидеть Звенигору на земле со стрелою в спине. Но вместо этого заметил Секача, летящего к нему через площадь с высоко поднятой саблей. А Звенигора держал на руках какого-то запорожца, пытающегося вырвать из своей груди окровавленную стрелу.

— Проклятье! — выругался Хорь и кинулся к девушке.

Татарочка вскрикнула, протянула вверх руки, будто защищаясь от удара или умоляя о пощаде. Но Хорь не сдержал руки — и сабля заалела от девичьей крови.

— Что ты делаешь? Зачем дивчину убил? — послышался голос Секача.

Хорь не спеша вытер саблю об одежду татарина, сплюнул.

— Змея! Стреляла из лука в наших… Пришлось сначала отца, а потом — ее…

— А-а, вот как!.. Молодец! Это она, стерва, целилась в Арсена… Хорошо, что Когут вовремя заметил и заслонил собой товарища… Теперь у него кровь струей бьет из раны. Жаль будет, если помрет, добрый был казачина!.. Пошли, брат, еще много работы!

Секач побежал к запорожцам, которые уже повсюду теснили охваченных отчаянием защитников крепости. А Хорь, еще не оправившись от страха и мысленно кляня Чернобая, который послал его в этот ад, а сам удрал в Крым к Али, шмыгнул в саклю, чтоб поживиться татарским добром.

Возле Арсена и раненого Когута собрались ближайшие друзья. Арсен осторожно вытащил из груди товарища стрелу. Метелица достал из глубокого кармана штанов плоскую бутылочку с горилкой, насыпал в нее из пороховницы пороха, взболтал и вылил эту жгучую смесь на рану. Потом перевязал чистой тряпицей.

— Хлопцы, отнесите его на лодку, — приказал Звенигора.

Старший Пивненко поднял брата на руки и вместе с Товкачом понес к Днепру. А запорожцы снова ринулись в гущу сражения.

Когда пала и цитадель, кызы-керменский бей заперся с группой воинов в мечети. Из окон, с крыш, с минарета отстреливались они от наседающих казаков.

Одиночные разрозненные янычарские отряды с боем пробивались к мечети и под прикрытием своих стрелков оказывали отчаянное сопротивление казакам.

— Бейте их, детки! Бейте неверных! — загремел среди боя голос Серко. — Не давайте опомниться проклятым!

И «детки», среди которых было немало седовласых бойцов, пренебрегая смертью, неудержимой лавиной теснили врага. Один за другим падали янычары, орошая кровью каменные плиты лестниц, дико кричали турецкие аги и татарские мурзы…

Но не было у них уже силы, которая смогла бы остановить тот натиск, тот боевой порыв, который охватил казаков.

Звенигора со Спыхальским ворвались в мечеть одними из первых. Еще издали, через головы низкорослых татар, Арсен заметил скуластого бея. Его заслоняли собою телохранители. В глазах бея светился неимоверный ужас, лицо тряслось. Бей мечтал исчезнуть, провалиться сквозь землю или хотя бы превратиться в рядового воина. Однако сытое, холеное лицо, а особенно бархатный бешмет выдавали высокое его положение.

— Бей, сдавайся! — крикнул Арсен, размахивая саблей. — Имеешь честь самому Серко сдаться!

Рядом свистела тяжелая сабля Спыхальского. Татары подались назад, прижав бея к стене. В тесноте они не могли свободно орудовать оружием, мешали друг другу. Кто-то из них взвизгнул:

— Урус-Шайтан! Урус-Шайтан!

От этого крика дрогнули защитники мечети. Несколькими сильными ударами Звенигора проложил себе дорогу к бею. Спыхальский прикрывал его с тыла.

Бей выхватил из сверкающих ножен саблю. Должно быть, сегодня она еще не побывала в деле. Скрестил ее с казацкой.

Теперь Арсен уже не видел ничего, кроме лоснящегося одутловатого лица татарского мурзы. В памяти, словно упавшая звезда, мелькнуло воспоминание о невольничьем рынке в Кафе: холодное солнце, мрачное море, полураздетые невольники и свист плетей, падающих на его плечи… Ненависть утроила его силы. В полумраке мечети от ударов сабель брызнули ослепительные искры. Бею некуда было отступать, и оборонялся он неистово и яро. Его сабля ловко отбивала все удары казака. Но, видно, страх сковал сердце ханского вельможи, лоб его густо покрылся каплями пота.

Арсен отступил на шаг и всем телом отклонился назад, намеренно завлекая бея на себя. Татарин невольно подался следом и расслабил далеко вытянутую вперед руку. Арсен неожиданно и сильно ударил снизу. Сабля противника мелькнула в воздухе, перелетела через голову казака и с дребезгом ударилась о каменный пол. Бей смертельно побледнел, отпрянул назад и уперся спиной в стену. Его горла коснулось холодное острие блестящей стали. Но Звенигора в последний миг задержал руку.

— Бей, прикажи своим людям прекратить сопротивление! За это получишь жизнь! Ну!

— О правоверные! Аллах отступился от нас! — хрипло выкрикнул бей. — Приказываю сложить оружие! Сдавайтесь! Сдавайтесь!.. О горе нам, сыны Магомета!..

Сначала ближние к бею сеймены и аскеры побросали сабли. Потом, когда бей повторил свой приказ громче, сдались остальные.

В мечети наступила тишина. Слышалось только тяжелое дыхание многих усталых людей да стоны раненых.