Марли и мы - Грогэн Джон. Страница 22

У нас с Дженни сформировалось дурацкое убеждение, что хорошо бы иметь собаку, которую можно оставлять дома одну на короткое время. Запирать Марли в гараже каждый раз, когда мы уходим, становилось утомительно, к тому же, как сказала Дженни: «Какой смысл заводить собаку, если она не встречает тебя у дверей?» Мы знали, что нельзя оставлять его дома одного, если существовала хоть ничтожная вероятность грозы. Он доказал, что даже под действием собачьих успокоительных его энергии хватит, чтобы прорыть тоннель до Китая. Однако при ясной погоде не хотелось запирать его в гараже, если мы отсутствовали всего несколько минут.

Мы начали оставлять его одного, пока ходили в магазин или забегали к соседям. Иногда он вел себя хорошо, и, когда мы возвращались, все вещи в доме были целы. В такие дни мы сразу замечали черный нос Марли, высунутый из-под жалюзи: он смотрел в окно гостиной, ожидая нас. В другие дни он вел себя не так идеально, и мы знали, что нас ждут проблемы, еще до того, как открывали дверь: пес не встречал нас у окна, а где-то прятался.

Как-то, на шестом месяце беременности Дженни, мы отсутствовали час и, вернувшись, обнаружили Марли под кроватью. Он действительно должен был натворить что-то ужасное, чтобы суметь протиснуться туда при его размерах, например, насмерть загрызть почтальона. Чувство вины прямо-таки исходило от него волнами. На первый взгляд дом был цел, но мы знали: Марли скрывает от нас что-то нехорошее и ходили из комнаты в комнату, пытаясь прояснить, что же он натворил. И тут я заметил, что у одной из музыкальных колонок отсутствует пластиковый корпус. Мы везде его искали, но он исчез бесследно. Марли это могло «сойти с лап», если бы я не нашел неопровержимое доказательство его вины во время уборки в саду следующим утром. Остатки корпуса колонки выходили из него не один день.

Во время следующей нашей отлучки Марли, как заправский хирург, удалил из той же колонки динамик. Сама колонка не была опрокинута или хоть как-то повреждена, динамик просто пропал, будто его отрезали лезвием бритвы. Чуть позже Марли проделал то же самое и с другой колонкой. А однажды, придя домой, мы обнаружили, что наша четырехногая табуретка стала теперь трехногой, причем остатков пропавшей ножки – ни единой щепки – не обнаружилось нигде.

Мы могли поклясться, что в Южной Флориде не может пойти снег, но однажды, распахнув дверь гостиной, увидели настоящий буран. В воздухе летали мягкие, пушистые хлопья. Сквозь них мы разглядели Марли, который сидел возле камина, наполовину зарывшись в пуховый сугроб, и неистово тряс из стороны в сторону большую пуховую подушку, будто бы это был страус, которого он только что поймал.

В жизни каждого собаковода хоть раз случается нечто, в результате чего из-за собаки страдают фамильные реликвии. По большей части мы смотрели на причиненный ущерб философски. Только однажды я готов был в буквальном смысле вскрыть Марли, чтобы достать то, что по праву принадлежало нам.

Я подарил Дженни на день рождения изысканную цепочку из 18-каратного золота с крошечным замочком, которую она тотчас же надела. Однако через несколько часов она коснулась шеи рукой и вскрикнула:

– Цепочка! Она пропала!

Наверное, замок сломался или же он изначально был ненадежным, подумал я.

– Не расстраивайся, – успокоил я ее. – Мы не выходили из дома. Она должна быть где-то здесь.

Мы начали прочесывать дом, комнату за комнатой. И чем дольше мы искали, тем сильнее мне бросалось в глаза, что Марли был более возбужденным, чем обычно. Я посмотрел на него. Он извивался ужом и, как только заметил, что завладел моим вниманием, попытался убежать. «О нет, – подумал я, – мамба Марли!» Танец мог означать только одно.

– Что это, – спросила Дженни, и в ее голосе зазвучали панические нотки, – болтается у него изо рта?

Это что-то было тонким и изящным. И золотым.

– Вот черт! – прошипел я.

– Не делай резких движений, – приказала она, понизив голос до шепота. Мы оба замерли.

– Ладно тебе, песик, все нормально, – начал я уговаривать его, чувствуя себя в роли спецназовца, освобождающего заложников. – Мы на тебя совсем не сердимся. Иди сюда. Мы всего лишь хотим получить назад цепочку.

Медленно двигаясь, мы с Дженни начали окружать его. Словно Марли лежал на минном поле, и одно неверное движение могло привести к взрыву.

– Спокойно, Марли, – сказала Дженни ровным тоном. – Спокойно. Выплюнь ее, и никто не пострадает.

Марли подозрительно смотрел то на меня, то на Дженни. Мы загнали его в угол, но он знал: у него есть то, что нам позарез необходимо. Я наблюдал за тем, как он взвешивает свои шансы, возможно, обдумывает требования выкупа. Оставьте двести новеньких игрушечных косточек в обыкновенном бумажном пакете или вы никогда больше не увидите свою драгоценность.

– Выплюнь ее, Марли, – прошептал я, сделав еще один маленький шаг вперед. Пес задрожал. Я постепенно подкрадывался ближе. Незаметно заходила со своего фланга и Дженни. Мы вышли на ударную позицию. Не произнося ни слова, мы переглянулись, зная что нужно делать. Бесчисленное множество раз мы осуществляли процедуру «возврата ценностей». Дженни прыгала с тыла, прижимая задние лапы Марли к полу, чтобы предотвратить побег. Я хватал голову, стараясь разжать его челюсти и изъять контрабандный товар. Если удача была на нашей стороне, мы справлялись за несколько секунд. Таким был наш план, и Марли видел, что мы готовы перейти к его исполнению.

До Марли оставалось около полуметра. Я кивнул Дженни и, не шевеля губами, промычал: «На счет три». Однако за миг до того, как мы рванулись с места, пес запрокинул голову назад и громко причмокнул. Конец цепочки, свешивавшийся у него из пасти, исчез.

– Сейчас проглотит! – закричала Дженни. Мы прыгнули одновременно: Дженни схватила его за задние лапы, а я за морду. Я разжал его челюсти и засунул руку в глотку по локоть. Я ощупал все стенки и все щели, но везде было пусто.

– Слишком поздно, – сказал я. – Проглотил.

Дженни принялась хлопать его по спине с криком: «А ну схаркни ее, черт тебя подери!» Но все было бесполезно. Единственное, что ей удалось из него выбить, была громкая благородная отрыжка.

Возможно, Марли выиграл первое сражение, но мы знали, что, в конце концов, победа будет за нами. Зов природы был на нашей стороне. Рано или поздно все, что вошло внутрь, должно выйти наружу. Какой бы противной ни казалась эта мысль, я знал, что, если потратить достаточно времени и исследовать содержимое его экскрементов, цепочка найдется. Будь это, скажем, серебряная или хотя бы позолоченная вещь, чувство отвращения, наверное, пересилило бы, но цепочка из чистого золота обошлась мне в приличную сумму. Так что мутило меня от подобной перспективы или нет, но настроен я был решительно.

Я приготовил Марли его любимое слабительное – огромную миску переспелых порезанных манго – и запасся терпением. Три дня я ходил за ним по пятам с совком, когда выпускал во двор, с нетерпением готовясь подхватить искомое. Вместо того чтобы выбрасывать наложенную кучку под забор, я осторожно перекладывал каждую на широкую доску, удерживал ее веточкой и поливал из шланга, постепенно смывая переваренное в траву и выбирая все инородные предметы. Я чувствовал себя золотоискателем с ситом в руках и то и дело находил среди проглоченных Марли предметов настоящие клады, от шнурков до гитарных струн. Однако цепочки все не было. Где же, черт подери, она застряла? Пора бы ей уже появиться! Мне начинало казаться, что я пропустил ее и по ошибке смыл в траву – а уж там она затерялась навсегда. Но разве я мог просмотреть золотую цепочку длиной 50 сантиметров? Дженни, сидя на веранде, следила за моими поисками с величайшим интересом и даже частенько обращалась ко мне новым, выдуманным ею по случаю прозвищем. «Эй, Ассенизатор, ну как успехи?» – кричала она.

На четвертый день моя настойчивость принесла результат. Я собрал последнюю кучку Марли, повторяя свой ежедневный рефрен: «Не могу поверить, что я этим занимаюсь!» – и принялся разрывать и поливать ее. Кучка таяла, а я все искал следы цепочки. Тщетно. Я уже был готов сдаться, как вдруг заметил что-то странное: маленький коричневый комок размером примерно с фасолину. Он никоим образом не соответствовал размеру утраченной драгоценности, но и не походил ни на один известный мне предмет. Наколов комок на прутик-зонд, который я официально окрестил дерьмовой палкой, я хорошенько полил его из шланга. По мере того, как вода смывала лишнее, таинственный предмет начинал блестеть все ярче. Эврика! Я нашел золото!