Русский легион Царьграда - Нуртазин Сергей. Страница 43

Однажды, слушая чтение Мануш, Мечеслав задремал и почувствовал сквозь дрему, как ее ладонь ласково погладила его щеку, а затем теплые губы девушки на миг прильнули к его губам. Он лежал, пытаясь не шелохнуться, делая вид, что продолжает спать. Он боялся открыть глаза, боялся спугнуть ее чувства, боялся развеять этот чудесный сон. Когда он приподнял веки, Мануш уже не было, и только свет уходящего за горы солнца лился в комнату, придавая всему красноватый оттенок.

На следующее утро Мечеслав начал вставать и ходить, правда, пока при помощи Минодоры и Мануш. Первый раз за много дней Мечеслав вышел из дома. На дворе ласково светило солнце, от легкого ветерка подрагивали листья на фруктовых деревьях, росших здесь же, их ветки, отяжеленные красными, желтыми и оранжевыми плодами, клонились к земле. Год выдался урожайным, земля щедро одарила людей за их труд. Женщины усадили Мечеслава на скамью, стоявшую у стены, ту самую, на которой он когда-то задремал, охраняя этот дом от незваных гостей. Мечеслав с наслаждением подставил лицо теплу солнечных лучей и, вдыхая полной грудью свежий горный воздух, посмотрел на небо. По светло-голубому полю медленно плыли похожие на белых овец кудрявые облака.

– Жить-то как охота, Мануш! – восторженно произнес он на русском.

Не поняв его слов, но услышав среди них свое имя, девушка вопросительно посмотрела на Мечеслава. Мечеслав, указывая на ореховое дерево, перешел на ромейский язык, сказал:

– Принеси мне вон ту толстую ветку, что лежит под деревом, и мой нож.

Мануш принесла ветку и, сбегав в дом, вернулась с ножом и стала с интересом наблюдать за его работой. Мечеслав точными ударами ножа отсек все лишнее с ветки, затем начал быстро и умело обрабатывать ее, будто был он не воином, привыкшим сражаться, а мастером-древоделом. Вскоре он держал в руке резной посох, увенчанный искусно вырезанной из дерева конской головой.

– Красиво! – сказала Мануш, с восхищением посмотрев на изделие Мечеслава.

– Теперь мы не будем отвлекать твою матушку от дел, я смогу опираться на посох, – сказал Мечеслав и при помощи Мануш поднялся со скамьи. Немного прогулявшись по двору, они направились к дому. Мечеслав медленно, часто останавливаясь, шел по дорожке в сопровождении Мануш. А ему казалось, что он не идет, а летит, забыв о ранах, ушибах и боли, потому что рядом шла любимая им. Он чувствовал ее плечо, на которое, жалея Мануш, опирался лишь слегка, стараясь переносить всю тяжесть своего тела на посох. Он слышал ее дыхание, ощущал запах ее волос, прикосновение упругой девичьей груди и был готов всю жизнь ходить вот так с посохом, лишь бы быть всегда с нею, и сожалел о том, что не все в жизни получается так, как хочется.

Минуло еще несколько дней, и Мечеслав, окрепнув, стал ходить сам, без помощи посоха и Мануш. По утрам он выходил по пояс обнаженный во двор и делал упражнения, помогающие ему вернуть силу своему ослабленному телу. Вспоминая, чему учили его старый волхв и Орм, упражнялся с мечом и посохом, поднимал и опускал большой камень, лежащий во дворе, подтягивался, цепляясь за ветку дерева и, перемотав пальцы и всю кисть руки кожаными ремнями, бил кулаками по стволу высохшей яблони. Мануш, просыпаясь рано утром, часто наблюдала из окна за его занятиями. Она видела, как играют, бугрятся, наливаются с каждым днем силой мышцы на его покрытом шрамами теле. После упражнений он обливался холодной водой, насухо вытирался и, одевшись, начинал заниматься работой по хозяйству. Чинил забор, крышу, помогал собирать фрукты, ходил за водой к протекающей неподалеку речке, но чаще всего занимался своим любимым делом, мастеря поделки из дерева. Однажды, когда старик Георгий, живший по соседству, собрался ехать на повозке за покупками в ближайший городок, Мечеслав напросился с ним. Он взял с собой кошель с монетами, меч, суму и направился к повозке. Когда до нее оставалось совсем немного, его окликнула Мануш:

– Мечеслав, постой! – крикнула она. Он остановился, обернулся, увидел подбегавшую к нему девушку.

– Ты вернешься? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Вернусь, – ласково ответил Мечеслав, заметив, как в глазах Мануш вспыхнула неприкрытая радость.

– Доброй дороги, – сказала она и, улыбнувшись, побежала к дому.

Мечеслав смотрел ей вслед, и ему почему-то вдруг очень захотелось остаться.

– Пора ехать, – сказал старик.

– Поехали, – пересиливая себя, сказал Мечеслав, запрыгнув в повозку, запряженную волами. Старик прикрикнул на них, повозка, заскрипев, медленно тронулась.

На следующий день Минодора и Мануш, услышав топот копыт во дворе, вышли из дома и увидели Мечеслава сидящим на тонконогом арабском скакуне вороной масти. Мечеслав слез с коня, привязав его к дереву, поздоровался, затем вышел за ворота и вскоре вернулся, неся большую плетеную корзину, в которой были различные наряды, ткани, благовония и сладости.

– Это все вам, за вашу доброту, – сказал Мечеслав, ставя корзину перед женщинами.

Минодора приложила ладонь к щеке, на глазах у нее заблестели слезы. Уж больно был похож сейчас Мечеслав на ее погибшего сына, такой же веселый и добрый. Мечеслав подошел к ней поближе и поклонился.

– Спасибо, сынок, – Минодора обняла Мечеслава.

– А еще я привел вам помощника, можно ли пригласить его во двор? – спросил Мечеслав.

– Конечно, если это твой друг, – сказала Минодора.

– Надеюсь, что и вам он станет другом и помощником, – сказал Мечеслав и вновь вышел за ворота. Вскоре он вернулся, ведя за собой маленького серого ослика.

– Ой! Какой он хороший! – радостно воскликнула Мануш, подбегая к животному.

– Вот теперь будет на ком возить урожай винограда, – сказал Мечеслав. – Пойдемте, отпразднуем мое возвращение и выздоровление, – добавил он.

Некоторое время спустя Мечеслав, Минодора, Мануш и старый Георгий уже сидели за столом, на котором стояли вино, фрукты и яства, привезенные Мечеславом из города. Георгий рассказывал о том, как они с Мечеславом добирались до города, об услышанных там новостях и увиденных знакомых, о ценах, чрезмерных налогах и корыстолюбивых и наглых практорах, их собирающих. Минодора в свою очередь поведала, что произошло в селении, пока их не было. Мануш и Мечеслав, слушая разговоры, бросали друг на друга быстрые взгляды. Их глаза, излучающие радость, так и тянулись друг к другу, им казалось, что они не виделись вечность. Вдоволь наговорившись, старик Георгий встал, взял чашу, наполненную вином, и сказал:

– Я хочу выпить эту чашу вина за человека, сидящего передо мной. Я знаю его совсем недолго, но понял, что это хороший, смелый и добрый человек, – и, хитро прищурив глаза, отчего морщин на его и без того морщинистом лице стало еще больше, добавил: – Не кажется ли тебе, дорогая Минодора, что этим двум голубкам надо быть вместе?

Лицо Мануш покраснело, она встала из-за стола, выбежала во двор. Мечеслав в смущении опустил голову. Минодора с укором посмотрела на старика.

– Эх, опять я, старый осел, что-то не то сказал. Вечно я куда-то влезаю вперед всех. Одни несчастья на мою глупую старую голову. То я пошел с корзиной фруктов встречать агарян, думая, что это конные лучники базилевса, за что и был награжден плетью по спине, то ударил по голове своего давнего друга, старого Мардария, из-за чего он долго на меня обижался, и вот опять! Вот так со мной всю жизнь, любезная соседка! – говорил огорченно старик.

– Выпей вина, Георгий, и присаживайся. На все воля Божья! – сказала Минодора. Вздохнула и, посмотрев на Мечеслава, добавила: – Иди, Мечеслав, позови Мануш к столу.

Мечеслав вышел во двор.

– Мануш! Мануш, где ты!? – раздался в наступающей ночи его окрик. Темный двор ответил молчанием. Мечеслав осмотрелся. Зоркий взгляд опытного воина уловил едва заметное движение. Она стояла в глубине двора, прижавшись спиной к стволу фруктового дерева, вышедшая из-за тучи луна осветила ее. Мечеслав подошел к девушке, наклонился к ней и коснулся губами ее прохладного лба. Мануш слегка отстранилась, подняла на него свои завораживающие глаза. Ее дыхание стало частым, грудь вздымалась, выдавая биение сердца. Мечеслав нежно обнял ее. Мануш, отдаваясь чувствам, преклонила голову к его плечу. Он потерся щекой об ее волосы, вдыхая их запах, а затем, чуть отстранив от себя, поцеловал в щеку.