Морской волчонок(изд.1990) - Рид Томас Майн. Страница 8

Сомнения мои усиливались: я снова глядел на море и снова видел только пустынную бухту.

Я стоял, крепко обнимая столб, прижавшись к нему. Это был мой единственный друг; если б не он, я бы не мог соорудить насыпь. Без столба ее мгновенно размыла бы вода, да и я не мог бы удержаться на ней стоя. С помощью столба я все-таки сохранял равновесие.

Я старался не двигаться, даже не переступать ногами, чтобы камни не покатились, потому что собрать их во второй раз уже нельзя было.

Вода вокруг столба превышала мой рост, и я мог только плавать.

Я осматривал горизонт, в то время как тело мое сохраняло полную неподвижность. Отчаянно вертя головой, я глядел вперед, назад, в стороны, но по-прежнему не видел ни следа шлюпки или судна. Я следил за уровнем прилива и за большими волнами, которые неслись к рифу и бились о скалы, как будто возвратясь из далекого странствия. Они казались разъяренными и словно угрожали мне и негодовали за то, что я забрался в их приют. Что нужно тут мне, слабому смертному, в их собственном доме, в месте, которое было предназначено для их диких игр? Мне казалось, что они говорят со мной. У меня началось головокружение. Мне чудилось, что я уже сорвался и лечу в темное бушующее пространство.

Они поднимались все выше и выше. Вот они залили верхушку моей насыпи и подошли к моим ногам; вот они подмывают мне колени. Когда же они остановятся? Когда прекратится прилив?

Выше! Выше! Я стою уже по пояс в соленом потоке, и пена брызжет мне в лицо. Вода доходит мне до плеч, вот она во рту, в глазах, в ушах — я тону! Я гибну!

Нет! Вода дошла до высшей точки, но не целиком меня залила. С отчаянным упорством я крепко держался за столб. Это продолжалось долго, прилив как будто прекратился, мне казалось, что я выдержу до утра. Но меня ожидало еще одно тяжелое испытание — приближалась еще большая опасность.

Настала ночь. Ветер все усиливался, облака сгущались, с минуты на минуту дождь должен был хлынуть как из ведра. Волны становились все круче и несколько раз обдавали меня с головой. Я с трудом удерживался за столб, меня едва не сорвало.

Я был полон страха. Если волны превратятся в могучие, бурные валы, я не смогу сопротивляться и меня сне сет. Даже если этого не случится, не знаю, хватит ли у меня сил так долго удерживаться.

Последняя волна сдвинула меня с места, и мне надо было переменить положение и утвердиться более прочно. Я слегка приподнялся на руках, нащупывая ногами более высокую и надежную точку на насыпи, но в этот момент нагрянула новая волна, сорвала мои ноги с насыпи и отнесла их в сторону. Цепляясь руками за столб, я повис на секунду почти в горизонтальном положении. Наконец волна прошла. Я снова опустился на насыпь и дотронулся ногами до камней. Именно дотронулся, потому что в следующую секунду под моей тяжестью камни «могильника» осыпались, как будто невидимая рука отбросила их прочь. Лишившись опоры, я соскользнул по столбу и упал в воду.

Глава XII

Я ДЕРЖУСЬ НА СТОЛБЕ

К счастью, я умел плавать, и это меня спасло.

Мое умение оказалось как нельзя более кстати, иначе я бы утонул.

Я очутился посредине огромных глыб, покрывавших островок, и мог бы разбиться, но вынырнул на поверхность, как утка.

Новая волна меня подняла, и я оглянулся. Я искал столб, но найти его было нелегко, потому что пена хлестала мне в глаза. Как большая собака, вертелся я в воде, стараясь найти его. Я потерял направление из-за воды, которая ослепила и оглушила меня.

Наконец я увидел столб; он был от меня далеко, пожалуй, метрах в пятнадцати. Я отчаянно боролся с волнами и ветром. Если бы я поддался им, они бы отнесли меня в море.

Я поплыл прямо к столбу, не соображая, зачем я это делаю. Просто меня гнал туда инстинкт, мне казалось, что там я найду спасение. Я поступал, как все утопающие: хватался за соломинку. Утратил последнюю каплю хладнокровия, но при этом одна мысль меня не покидала — мысль о том, что, чем ближе я буду держаться к столбу, тем ближе я буду к спасению. Я не сомневался, что смогу доплыть до столба, — это было в моих силах, и об этом я думал все время.

Я мог бы легко влезть на столб и добраться до бочки, но не дальше. Влезть на бочку я не мог, даже под страхом смерти. Я пытался сделать это не раз, пока не убедился, что это недостижимо. Если бы я мог туда влезть, я бы уже сидел там давно и спокойно переждал бы бурю.

Кроме того, усядься я наверху до наступления ночи — я мог бы быть замечен с берега и все приключения окончились бы благополучно. Мне положительно казалось, что когда я влез в первый раз на столб, меня заметили какие-то праздношатающиеся на пляже, но, вероятно, подумали, что это просто мальчишеская проказа, и перестали обращать на меня внимание.

Все это мгновенно пронеслось у меня в голове, пока я плыл к столбу. Ясно было, что влезть на бочку нельзя. Что же я буду делать, когда доберусь до столба? Я смогу некоторое время висеть на нем, но как быть дальше?

Я достиг столба после долгой борьбы с ветром, приливом и дождем и снова обнял его, как старого друга. Если б его не было, я пошел бы ко дну.

Таким образом, достигнув столба, я уже как бы чувствовал себя в сохранности. Теперь можно было держаться за столб. Конечно, это было довольно утомительно.

Если б море было спокойно, я бы мог долго оставаться в таком положении, пожалуй, до конца прилива. Но море волновалось, и это меняло дело. Правда, минут на пять наступило сравнительное спокойствие, и я воспользовался им, чтоб отдохнуть. Но ветер подул снова, и море забушевало еще сильнее. Меня подняло и подбросило почти до самой бочки — и сейчас же потащило вниз, к камням, потом завертело волчком вокруг столба. Я проделывал акробатические упражнения, годные для любого цирка.

Первую атаку волн я выдержал с честью, но я не тешил себя иллюзиями: с минуты на минуту поднимется новый шквал; я отлично предвидел исход этой неравной борьбы. Как мне удержаться? Я ломал себе голову в перерыве между двумя валами. Если б у меня была веревка, я бы привязал себя к столбу. Но веревка была так же далека от меня, как лодка или как уютное кресло у камина в доме дяди. Не было смысла даже думать о ней. Но вдруг у меня мелькнула великолепная идея: если веревки нет, надо ее заменить чем-нибудь!

Вы хотите скорей узнать, что я придумал? Сейчас скажу.

На мне была надета куртка — просторное одеяние из грубой бумажной полосатой ткани, какое носят рыбацкие дети. При жизни матери я носил ее по будням, а теперь и по праздникам. Однако не будем умалять ее достоинств. С тех пор мне случалось одеваться получше и носить платье из лучшей, тончайшей шерсти, но всю эту роскошь я не отдал бы и за пуговицу моей старой куртки. Именно она спасла мне жизнь. На куртке был ряд пуговиц — не нынешних роговых, костяных, слабеньких, нот! Это были железные кружочки, крупные, как шиллинг.

Мне повезло: куртка была на мне, а ее могло и не быть. Ведь, отправляясь в погоню за лодкой, я сбросил куртку и штаны. Но, вернувшись, я надел снова и то и другое, потому что было уже довольно свежо. Все это произошло очень кстати.

Вы спросите, зачем мне понадобилась куртка? Разве для того, чтобы разорвать ее на полосы и привязать себя к столбу? Нет! Я бы все равно не мог этого сделать, потому что только одна рука у меня была свободна, а другой я держался за столб. Я даже не мог сиять куртку, потому что промокшая ткань прилипла к телу, как приклеенная. Я не снял ее. Мой план был гораздо лучше: я расстегнул и широко распахнул куртку, плотно прижался грудью к столбу и застегнул куртку на все пуговицы с обратной стороны столба.

К счастью, куртка была достаточно широка. Она была сделана на вырост и с огромным запасом.

Застегнув все пуговицы, я вздохнул свободно: наконец-то я мог обдумать свое положение!

Теперь меня уже не могло смыть, и мне нечего было бояться. Я мог сорваться с рифа только вместе со столбом. Я стал составной частью столба, как бочка на его верхушке, даже больше, потому что и корабельный канат не мог бы так прочно меня с ним связать, как борта моей крепкой куртки.