Мичман Изи - Марриет Фредерик. Страница 10

— Ага, — простонал Джон, утвердительно кивая головой.

— Можно подумать, что сам чёрт сегодня вырвался на свободу и натворил дел… Что такое, Джон, ты что, видел его? И Сюзанна тоже?

— Ой-ой-ой!

— Верно, чёрт заговорил тебе язык, а я-то думал, что это и ему не под силу. Ну, да теперь из тебя ничего не выжмешь! А как девчонка, скоро придёт в себя?

— Да, да, ей уже лучше. Послушай, Сюзанна, что случилось?

— Ах-ах, хозяйка, колодец, колодец…

— Колодец! Что-то там неладно, пойду посмотрю.

Фермер торопливо побежал к колодцу, где он заметил, что бадья была на дне, а вся цепь размотана с ворота. Он осмотрелся по сторонам, а затем заглянул в колодец. Джек, совсем истомившийся в ожидании помощи, которая, на его взгляд, могла бы прийти и пораньше, увидел наконец, как круглое лицо фермера частично закрыло круглый выход колодца, наподобие того, как спутник Юпитера временами затмевает поверхность планеты, вокруг которой вращается.

— Здесь я! — закричал Джек. — Поднимите меня или я погибну! — Джек говорил правду, ибо силы его окончательно истощились, чего нельзя было сказать о его мужестве.

— Дьявольщина, вдобавок ко всему кто-то свалился в колодец! — разразился проклятиями фермер. — Конца краю нет несчастьям сегодня! Однако сначала надо вытащить из колодца христианскую душу, а уж потом быка из ямы. Пойду позову людей.

Вскоре все работники столпились у колодца.

— Эй, вы там, внизу, держитесь за цепь крепче!

— Давайте! — ответил Джек. Цепь дёрнулась и потянулась вверх, и опять Джек увидел небо во всю его ширь. Как только Джек оказался наверху, работники перетащили его через край колодца и уложили на землю, так как Джек не мог держаться на ногах.

— Чёрт побери, это тот самый молодчик, который сидел на моей яблоне! — воскликнул фермер. — Ну, да всё равно, не умирать же бедняге из-за нескольких украденных яблок. Поднимите его, ребята, и отнесите в дом, а то он ещё помрёт от холода.

Фермер пошёл вперёд, работники внесли Джека в дом, где фермер угостил его стаканом бренди, который восстановил его кровообращение, так что Джек вскоре пришёл в себя.

После того как Джек рассказал о всех событиях, происшедших с ним, фермер спросил:

— Ну и как вас зовут, чтоб уж знать?

— Меня зовут Джон Изи, — ответил Джек.

— Как, вы сын мистера Изи, владельца поместья «Лесистый холм»?

— Да.

— Чёрт возьми, это же мой хозяин, у которого я арендую землю, и очень милостивый хозяин… Что же вы раньше не сказали мне об этом, когда сидели на дереве? Я бы позволил вам оборвать яблоки хоть со всего сада, милости просим!

— Вот так-то, любезный, — сказал Джек, который после второго стакана бренди стал более разговорчивым, — пусть это вам послужит предостережением на будущее: когда вам предлагают обсудить вопрос, прислушивайтесь к доброму совету. Если бы вы немного обождали, я бы привёл вам неопровержимые доказательства, что у вас не больше прав на эти яблоки, чем у меня, но вы не захотели слушать мои аргументы, без чего невозможно постичь истину. Вы послали за собакой, которую покалечил бык, бык сломал ногу в яме, ульи перевёрнуты, и вы потеряли мёд, у работника Джона сломана челюсть, а служанка Сюзанна испортила хлеб. И всё это почему? Потому что вы не сделали попытки обсудить вопрос.

— Хорошо, мистер Изи, я согласен, что все несчастья произошли именно по моей вине, но, ради Бога, скажите, каким образом вы ухитритесь доказать, что яблоки не принадлежат мне, если я арендую сад у вашего батюшки? Ну ладно, а как насчёт вашего собственного поведения? Я не нахожу разумного объяснения вашим поступкам: вы залезаете на дерево, чтобы сорвать несколько яблок, хотя у вас есть деньги, чтобы купить их сколько угодно, вас держит на дереве собака, вас чуть не поддел рогами бык, вас искусали пчёлы, вы свалились в колодец и рисковали своей жизнью не один раз. И всё из-за чего? Из-за нескольких яблок, цена которым грош.

— Так-то оно так, милейший, — ответил Джек, — только вы забываете, что я претерпел всё это как философ, защищая права человека.

— Вот уж не подумал бы, что парень, залезший в сад воровать яблоки, называется философом. Мы его называем просто воришкой, а что касается прав человека, то я не понимаю, как их можно защищать, совершая неправое дело?

— Вы не вникли в суть вопроса, фермер.

— Куда уж мне! Я слишком стар, чтобы переучиваться, мастер Изи. Одно я скажу: если вам захочется яблок из моего сада, милости просим, угощайтесь сколько угодно. Ну, а если вы предпочитаете воровать их — верно, не зря говорят: краденое яблочко слаще, — так и быть, я велю, чтобы вас не замечали в саду. Моя тележка у ворот, мастер Изи, работник отвезёт вас домой. Передайте отцу привет и скажите, что я очень огорчён тем, что вы свалились в наш колодец.

Так как Джека больше клонило ко сну, чем к спорам, а аргументы были исчерпаны, он распрощался с фермером и позволил увезти себя домой.

Теперь, когда у Джека восстановилось кровообращение, он стал испытывать ужасные боли от пчелиных укусов, поэтому был очень рад тому, что застал дома доктора Миддлтона за чаем с матерью и отцом. Джек не стал рассказывать о своих приключениях, а просто объяснил, что случайно опрокинул ульи и был жестоко искусан пчёлами, мудро рассудив, что лучше отложить рассказ о всех своих похождениях до другого, более удобного случая. Доктор прописал ему какие-то лекарства, но, пощупав пульс Джека, обнаружил у него сильную лихорадку. Джеку пустили кровь и уложили в постель, где он провалялся целую неделю, пока не выздоровел. Всё это время Джек был погружён в серьёзные раздумья, приведшие его к важному решению.

Но сперва мы должны объяснить обстоятельства, которые послужили поводом для такого решения. Когда Джек вернулся домой после дня, заполненного приключениями, он застал дома, кроме отца и доктора Миддлтона, ещё некоего капитана Вилсона, их дальнего родственника. Он лишь изредка приезжал к ним в гости, так как жил довольно далеко. Имея жену и большую семью, он не мог позволить себе разъезжать по гостям, поскольку в данное время находился не у дел и семья жила на его половинный оклад. Капитан Вилсон приехал к мистеру Изи с просьбой о помощи. Ему удалось добиться назначения капитаном на военный корвет (он был на военной службе), но у него не было средств ни на то, чтобы приобрести экипировку для себя, ни на то, чтобы обеспечить семью на время своего плавания. Поэтому он приехал одолжить у мистера Изи пару сотен фунтов, рассчитывая возвратить их из призовых денег, получаемых обычно моряками за захват вражеского судна. Мистер Покладистый был не такой человек, чтобы отказать родственнику в просьбе, и, располагая свободными деньгами в банке, выписал чек на тысячу фунтов, вручил его капитану Вилсону с просьбой не стеснять себя сроками и вернуть долг в любое, удобное для него время. Капитан Вилсон выдал расписку в получении денег, которая, как бы она ни была обязательной для человека чести, в глазах закона имела силы не больше, чем присловье «когда на горе рак свистнет». Дело было только что закончено, и капитан Вилсон вместе с мистером Изи вернулись в гостиную как раз в ту минуту, когда явился Джек.

Джек поздоровался с капитаном Вилсоном, которого знал с детства, но, как мы уже говорили, он так страдал от боли, что вскоре удалился в спальню с доктором Миддлтоном и лёг спать.

Неделя, проведённая в постели, предрасполагает к размышлениям даже юношей в шестнадцать лет, хотя в этом возрасте обычно не любят заниматься размышлениями. Но Джек лежал в постели, его глаза опухли от укусов пчёл так, что ни читать, ни вообще развлекаться чем-либо он не мог, поэтому предпочитал больше размышлять, чем слушать болтовню Сары, ухаживавшей за ним. На восьмой день Джек встал с постели и спустился в гостиную. Теперь он подробно рассказал отцу о всех приключениях, послуживших причиной его болезни.

— Видишь ли, Джек, — сказал отец, — я тебе уже говорил: наш мир развращён так называемым «общественным договором», который поддерживается правящей верхушкой общества и её клевретами, — верхушка вынуждена делиться с ними частью своих неправедных богатств, чтобы обезопасить своё остальное имущество. Они настолько могущественны, что те, кто выступает против сущего порядка вещей, должны быть готовы нести мученический венец, ибо подвижники всегда прокладывают дорогу истине, особенно если она возвышенна и труднодостижима, и иной раз складывают за неё голову, прежде чем она восторжествует в мире. И я, подобно Аврааму [10], которого всегда почитал за великого философа, тоже готов принести своего сына в жертву великому и благородному делу.