Мичман Изи - Марриет Фредерик. Страница 22

— Я вполне допускаю, щто мистер Изи несколько погорящился в пылу спора и я мог бы простить его, но это есщё не всё — я жялуюсь на то, щто он соизволил обругать меня жуликом и лжецом.

— Вы допускали в своей речи подобные выражения, мистер Изи?

— Да, сэр, именно эти, — продолжал буфетчик, — он заявил, щто я обжюливаю матросов и обворовываю своего хозяина-казнащея. Щто вы на это скажете, капитан Вилсон, разве я не в явной ситюации? Но я льщу себя надежьдой, щто я человек образованный и как таковой вращался в высщем обществе, и только по несщастью я оказался здесь — с кем не бывает? А моя репутация понесла большой урон из-за допусщенных мистером Изи консинуаций. — Здесь мистер Истхап вынул платок, помахал им перед своим носом и высморкался. — Я высказал мнение, щто я сщитаю себя таким же джентльменом, как и он, потому что я, во всяком случае, не вожусь с черномазыми (мистер Изи понимает, на кого я намекаю), после чего, ваша милость [19]… простите, я оговорился, капитан Вилсон, он позволил себе такое невежество, как пнуть меня ногой.

— Ну всё, буфетчик, я выслушал вашу жалобу, теперь можете идти.

Мистер Истхап снял с головы размашистым жестом шляпу, сделал шикарный поклон и спустился с мостика.

— Мистер Изи, — сказал капитан Вилсон, — вам должно быть хорошо известно, что по положению устава, которым мы все должны руководствоваться, офицерам не позволено отправлять правосудие по своему произволу. Так вот, хотя я не считаю возможным выговаривать вам за оскорбление этого негодяя, ибо он заслужил его попытками навязать вам свои наглые взгляды, но всё же, позвольте вам заметить, вы не имели права оскорблять официальное лицо без оснований, а этот человек как-никак исправляет ответственную должность: вы не правы, назвав его жуликом. Вы можете привести какие-либо факты в доказательство своих слов?

Но у Джека не было никаких доказательств, и он не мог выдвинуть никаких доводов в своё оправдание, но тут ему припомнились слова капитана Вилсона, сказанные им в оправдание ругани мистера Собриджа:

— Пожалуйста, капитан Вилсон, это было сказано из служебного рвения.

— Рвения, мистер Изи?! Не думаю, чтобы этот довод оправдывал вас, а потом… зачем вы пнули беднягу так, что он свалился вниз по сходням? Вам же известно, что это противоречит правилам службы?

— Да, сэр, — ответил Джек с притворной скромностью, — но это тоже из служебного рвения.

— Тогда позвольте мне заметить, — произнёс капитан Вилсон, кусая губы, чтобы не рассмеяться, — что ваше служебное рвение в данном случае совершенно неуместно, и я надеюсь, что в следующий раз вы воздержитесь от его проявления.

— Тем не менее, сэр, — возразил Джек, напуская на себя ещё более смиренный вид, потому что он рассчитывал нанести капитану точный удар, — на службе мы не можем обойтись без рвения, и, как вы однажды сказали, я надеюсь стать весьма ревностным офицером.

— Я надеюсь на это тоже, мистер Изи. Можете быть свободным, но чтобы я больше не слышал о том, что вы спускаете людей по трапу с помощью пинка. Такое рвение на службе неуместно.

— Зато пинок был уместен, — пробормотал Джек, отходя от капитана.

Как только наш герой спустился с мостика, капитан Вилсон расхохотался от всего сердца и сказал мистеру Собриджу:

— Придётся отнести ругань Джека за счёт служебного рвения. Смотрите, как ловко он сумел обернуть против меня мои же слова! Так что, Собридж, учтите, как слабы мои доводы в вашу защиту, и извлеките пользу из этого урока.

Накануне отплытия из Гибралтара капитан и мистер Аспер обедали у губернатора, а так как мистер Собридж не бывал на берегу за всё время стоянки корабля в порту, он также решил отправиться на берег, чтобы сделать кое-какие покупки, оставив корабль под началом штурмана Гадинга. Как уже отмечалось, тот был непримиримым врагом Джека, а их у него было трое: мистер Гадинг, боцман Биггс и буфетчик Истхап. Гадинг остался за начальника с большой охотой, так как надеялся найти удобный случай наказать нашего героя, вызвав его на какое-нибудь нарушение порядка.

Как это нередко бывает с людьми, дорвавшимися наконец до власти, штурман повёл себя как истинный тиран и обидчик: учинил разнос всем офицерам, оставшимся на борту, клял на чём свет стоит матросов и заставлял их переделывать работу по два-три раза под предлогом, что она выполнена небрежно.

— Бог мой, мистер Биггс, вы просто спите на ходу. Вы полагаете, что можно валять дурака, раз первого лейтенанта нет на судне. Когда вы наконец раскачаетесь и возьмётесь за подъём реи?

— Ей-погу, боцман и так зторово качается, если сутить по похотке, мистер Тихоня, — заметил Мести. Они стояли на баке, занятые беседой и наблюдая за тем, что происходит на палубе.

Грубость Гадинга вызвала грубость Биггса, от него передалась боцманмату, от того — формарсовому старшине и пошла гулять по всему кораблю, подтверждая на практике физический закон передачи движения от одного тела к другому. Поскольку Гадинг ругался, начал ругаться боцман, затем боцманмат, затем формарсовый старшина и все матросы, что доказывает истинность поговорки «Дурной пример заразителен».

Мистер Гадинг поднялся на бак.

— Проклятие, мистер Биггс, долго ещё вы будете здесь копаться, чёрт бы вас побрал?! Вы что, разучились работать?

— Как же, поработаешь тут, — проворчал боцман, — если под ногами путаются разные бездельники. — Мистер Биггс кинул взгляд на Джека и Мести, которые стояли на баке, облокотившись на планшир.

— Что вы здесь делаете, сэр? — заорал Гадинг на нашего героя.

— Ровным счётом ничего, — ответил Джек.

— Ничего?! Тогда я найду вам дело. Ступайте на топ-мачту и ждите, пока я не позову вас вниз. Следуйте за мной, сэр.

Они пошли к корме и остановились у грот-мачты.

— А ну-ка, сэр, лезьте наверх, на грот-брам-стеньгу, сядьте там на салинг и ждите моего приказа. Живо!

— А зачем мне туда подниматься? — осведомился Джек.

— В наказание!

— В чём я виноват, сэр?

— Не рассуждать, лезьте!

— С вашего позволения, сэр, я хотел бы сперва обсудить этот вопрос.

— Обсудить вопрос! — заревел Гадинг. — Дьявольщина, я вас отучу обсуждать вопросы! Марш наверх!

— Извините, сэр, капитан сказал мне, что устав есть свод правил и уложений, которыми мы все должны руководствоваться на службе. Я прочитал устав от корки до корки и не нашёл там ни слова о таком наказании. — Говоря это, Джек вытащил из кармана устав и раскрыл его.

— Так вы подниметесь на мачту, сэр, или вы отказываетесь? — спросил мистер Гадинг.

— А вы покажите мне место, где в уставе говорится об этом. Вот он, пожалуйста, — сказал Джек, протягивая устав.

— Я приказываю вам подняться на топ, и попробуйте только не подчиниться — будь я проклят, если не велю подвесить вас на мачте в мешке!

— В уставе ничего не говорится о мешке, сэр, но зато там имеется другое. — И Джек начал читать: «Все высшие офицеры, равно как и другие лица, несущие службу на кораблях флота Его Величества, замеченные в сквернословии и поношениях, пьянстве, нечистоплотности и других поступках, порочащих честь офицера, а равно в божбе и других нарушениях добронравия, должны быть подвергнуты наказанию…».

— Проклятие! — воскликнул штурман, теряя голову от ярости, так как заметил, что вся корабельная вахта потешается над ними.

— Нет, сэр, не проклятию, — возразил Джек. — Проклятию — это когда виновного будет судить Божий суд, а здесь он понесёт наказание соответственно характеру и тяжести преступления.

— Отправитесь вы на мачту или нет?

— С вашего позволения, — ответил Джек, — мне бы не хотелось.

— Тогда считайте себя под арестом. Я отдам вас под суд, ступайте в свою каюту.

— С удовольствием, сэр, — козырнул Джек. — Это совершенно правильно и согласуется с уставом, которым мы все должны руководствоваться.