Джура - Тушкан Георгий Павлович. Страница 52

— Но я не хочу в Кашгарию, я хочу домой, и у меня нет денег, — сказал Кучак и попятился.

Солдат больно ударил его прикладом и подтолкнул коленкой. Кучак упал. Баи зло засмеялись.

Саид бросил монету в шапку солдата.

— Если ничего не дашь солдату, то тебе надо будет отработать на его поле. Назад пойдешь — тебя пограничники поймают. И тогда тебе плохо будет. Зачем, скажут, ходил с баями? Я заплатил за тебя, но ты мне за это отработаешь. Помни.

— Что ты хочешь? Я уже старый, у меня болят раны! — жаловался Кучак.

Гадюка снял с него веревку. Опустив голову, Кучак побрел за баями.

Перед заходом солнца они достигли вершины горы в Сарыкольском хребте. Еще утром Саид говорил, что это последний большой перевал. — Это Китайский Сарыкол, Кашгария. Смотрите и запоминайте, — сказал Саид, останавливаясь на перевале, — потому что только теперь, осенью, когда стоит «индийское лето», воздух чист и прозрачен.

Баи и Кучак остановились, выпучив глаза.

— Вон там, на юге, — Саид показал палкой на далекие, покрытые снегом горы, — Индия. Туда ведут три дороги. Самая главная — это дорога семи перевалов на Лех, вторая дорога — на Читрал и третья — на Гильгит. Путь долгий, дорогой, и не всякого пропустят. — Лех, Читрал и Гильгит, — повторил Гадюка, стараясь все запомнить.

— Там, — и Саид показал на восток, — там город Яркенд, а за ним страшная пустыня Такла-Макан, а ещё дальше на восток, за Керией, пустыня Лоб. А вон там, — и Саид ткнул палкой в сторону севера, — идет северная дорога Небесных гор — Тянь-Шань-Пе-Лу. За ними, смотрите и запоминайте, лежит Джунгария. Вам нельзя идти в глубь Китая. Вам там не будут рады. Население не любит чужаков. Живите лучше здесь, в Кашгарии. Здесь, у границы, среди высоких гор прячутся уединенные кишлаки, где распоряжаются имам Балбак и его правая рука Кипчакбай. Живите у них. Они заплатили кому надо, чтобы им не мешали вершить суд и расправу. Идите же, поклонитесь имаму Балбаку, и вы будете сыты по горло. Пойдем же, почтенные, скорее. Нам надо успеть прийти в лянгар [24]ещё до ночной темноты. Там у моего друга в чайхане мы можем напиться горячего чаю и поесть жирного плова.

Теперь Саид говорил спокойно, и с каждым его словом баи чувствовали себя бодрее. Они уже не имели вида загнанных лисиц. Кабан, поджав отвисшие от усталости губы, поправил свою зеленую чалму.

— Помолимся, правоверные, — сказал он и, став на колени лицом к Мекке, молитвенно провел ладонями по лицу и поклонился. Баи последовали его примеру. Кучак тоже стал на колени. Саид, сев на корточки, припоминал, сколько ему следует получить денег с каждого бая.

Окончив молитву. Кабан спросил Саида:

— Много ли мулл в Кашгаре?

— А сколько стоит конь? — одновременно спросил его Гадюка, засучивая рукава.

— А где дешевле жизнь?

— А на каком языке там говорят?

— А как дойти в Яркенд? — перебивая друг друга, спрашивали баи.

Саид поворачивал голову к каждому, но никому не отвечал. — Здесь ветер и снег, почтенные. Поспешим же прийти засветло в гостеприимный лянгар, и я отвечу на все ваши вопросы и расскажу вам много важного о жизни в Кашгарии. Поспешим же, почтенные, в лянгар. — И он быстро пошел по тропинке вниз, в ущелье, наполненное вечерними тенями, сыростью и холодом. Баи, толкая друг друга, поспешили за ним, забыв о Кучаке. А он стоял неподвижно, навалившись грудью на палку, и, куда бы ни смотрел, он видел только снежные вершины, сверкавшие в лучах заходящего солнца, да туманные дали. Давно уже затихли возбужденные голоса баев, а Кучак все ещё стоял и устало смотрел вперед. Один, совсем один! Нет Джуры, который, несмотря на суровость, всегда опекал его, Кучака, нет веселой Зейнеб, Айше, Биби! И горы не те, и кииков не видно. А реки? Разве это реки! Кучак мучительно соображал, что же теперь будет с ним в этой чужой и страшной стране.

Порыв холодного ветра ударил его, запорошив снегом глаза. Кучак вздрогнул, провел ладонью по лицу, испуганно оглянулся и, как привыкшая к стаду овца, побежал в глубь ущелья за своими спутниками.

IV

Кучак догнал баев уже внизу, на дне ущелья. Они молча стояли, сбившись тесной кучкой у поворота тропинки, и о чем-то тревожно говорили.

— Эй, Кучак! — сказал Кабан. — Сними курджум и пойди посмотри, что такое делается на постоялом дворе, и мы накормим тебя досыта.

Кучак подошел к ним, снял тяжелый курджум и заглянул за выступ скалы. Он увидел рощу низких деревьев. В роще стояла большая кибитка, обнесенная высоким забором. Тяжелый запах гниющего мяса доносился оттуда.

— А может быть, там живут дракомы? — спросил Кучак, недоверчиво рассматривая высокие ворота с крышей, углы которой были загнуты вверх.

— Иди, иди! — хором закричали все баи.

— А Саид где? — спросил Кучак.

— Саид ушел вперед осматривать тропинку.

— Иди, иди, а то плакать будешь.

Кучак тихо вошел во двор кибитки. Он в ужасе остановился: там на циновках лежали трупы. Пугливо оглядываясь по сторонам, Кучак подошел к стене кибитки и заглянул внутрь. Чтобы лучше рассмотреть, Кучак поцарапал ногтем полупрозрачную бумагу. Он нажал сильнее, и бумага с треском разорвалась. Он отскочил, но все же успел увидеть через образовавшееся отверстие собак, пожиравших трупы.

В ужасе Кучак побежал к баям.

— Не приближайся к нам близко! — закричали они, заметив бегущего к ним Кучака.

— Почему? — спросил он подходя.

Но баи уже отбежали в сторону, а Кабан даже вскарабкался на высокий камень. Только один Саид невозмутимо стоял, прислонившись плечом к скале.

— А-а-а! Ты уже пришел! — сказал, обрадовавшись, Кучак. — Плохо, — сказал скучным голосом Саид. — В Сарыколе оспа. Кругом оспа. Эти трупы в постоялом дворе — умершие от оспы. Я встретил знакомого охотника: он ловит одичавших лошадей, у которых хозяева умерли от оспы. Поймает и поедет охотиться за уларами. За одного улара платят сто баранов. Сам знаешь: кто ест мясо уларов, тот не заболеет оспой, а больной, поев улара, вылечивается. Говорят, что за один палец человека, евшего уларов, платят двадцать баранов, потому что мясо такого человека тоже целебное и предохраняет от оспы. Не бойтесь Кучака, он ел мясо уларов!..Было старинное поверье, будто человек, евший уларов, не только сам не заболеет оспой, но даже маленькая частица такого человека обладает целебной силой. И были такие, которые верили этому. Недаром говорится: оторопевшая утка и хвостом ныряет. Страшна своей жестокостью и дикостью черная сила суеверий для темных людей, когда правит не разум, а слепая вера в чертовские и божеские магические силы…

Баи, вспомнив об этом, успокоились и подошли к Кучаку и Саиду, осторожно став за стеной, чтобы ветер со стороны лянгара не дул на них.

— Что же нам делать? — спросил Саида самый старый бай. Саид яростно сплюнул и повторил:

— Охотник рассказывал, что люди в Кашгарии мрут от оспы, как мухи во время мороза. Людям, которые уже болели оспой и поэтому не боятся заразиться, платят большие деньги за то, чтобы они зарывали трупы умерших от оспы. Все охотники охотятся за уларами, но улара очень трудно убить: они водятся только высоко в горах, а здесь их мало.

Саид помолчал и добавил:

— Вам нельзя идти сейчас в город Кашгар или Яркенд. Надо купить яков или лошадей и уехать в киргизские кишлаки, к южным горам Сарыкола: там нет оспы и там охотно приютят богатых пришельцев.

На том и порешили. Тогда же Саид собрал со всех баев плату за свою работу.

Лянгар, стоявший на дороге, баи обошли стороной. Ночь была темная, и, чтобы не отбиться и не заблудиться, они, держась друг за друга, пошли вслед за Саидом.

Подавленные и унылые, они еле шли от усталости и, немного отойдя, решили заночевать. Саид напрасно уговаривал их пройти подальше. Обессиленные долгим переходом, путники так устали, что у них даже не было сил приготовить пищу. Легли спать голодные. Наступило утро. Баи спали. Солнце поднялось высоко, и Саид принялся тормошить спящих, а если это не помогало, выжимал на шею спящему воду из платка, намоченного в ручье.