Гладиатрикс - Уитфилд Рассел. Страница 21

— Я так понимаю, Луций, ты недавно приобрел немало новеньких, — продолжал Фалько.

Он, как всегда, знал все обо всех.

— Ну и как они? Хорошо ли продвигается обучение?

— Превыше всяких похвал, — ответил ланиста.

Некоторые девушки, приобретенные недавно, разочаровали его, но Бальб не собирался показывать виду. У него всегда все было великолепно.

— Ты ведь знаешь, что я неплохо умею выбирать товар. Последняя партия — вовсе не исключение.

— Да, я видел ту твою новенькую на последних играх Фронтина. — Фалько хищно, по-кошачьи, прищурился. — Ту… димахайру. Она весьма меня впечатлила.

— А-а, ты об этой. — Бальб улыбнулся, глядя на молодого собеседника. — Опасная штучка. Она, между прочим, из Греции.

Он помедлил и добавил, наслаждаясь эффектом:

— И не откуда-нибудь, а из Спарты.

— Вот это да!

У Фалько загорелись глаза. Как многие римляне, он был зачарован сказаниями о славном прошлом Спарты, в особенности о подвиге трехсот легендарных соратников царя Леонида. Вероятно, воображение уже рисовало ему, каким образом использовать происхождение молодой гладиатрикс, дабы произвести наилучшее — а стало быть, наиболее выгодное — впечатление на толпу.

Вслух же он сказал:

— На этом можно сыграть, чтобы привлечь к ней побольше интереса.

— Я тоже думал об этом, — кивнул Бальб, радуясь про себя, что Лисандра привлекла внимание Фалько.

Конечно же, он не собирался ни под каким видом рассказывать о последних неудачах спартанки.

— Пустим в ход все, что угодно, лишь бы люди пришли взглянуть на нее. Толпа иногда весьма неблагосклонно принимает новых бойцов.

— Это ты мне рассказываешь? — вздохнул Фалько и напустил на себя вид человека, поистине уставшего от этого мира. — Да, нелегкая это работа — держаться на шаг впереди, предвосхищая возможные пожелания толпы. Что ни игры, им непременно подавай что-нибудь новенькое.

— Фалько, мне пора, — сказал Бальб, сожалея, что не имеет возможности понежиться еще, а заодно и продолжить этот полезный разговор. — Дел по горло, право. Так ты держи ухо востро насчет этих игр, затеянных Эсхилом, договорились?

— Конечно, друг мой. Если он выложит деньги, то я устрою зрелище, которое этот город не скоро забудет. Может, Эсхил еще и в эдилы после этих игр попадет.

— Вот уж в этом позволь усомниться, — хохотнул Бальб и выбрался из бассейна.

Несмотря на то, что они с Фальком напропалую лгали друг дружке и не упускали возможности урвать один у другого толику прибыли, молодой устроитель игр искренне нравился Бальбу.

— Береги себя, Фалько! — И ланиста приложил палец ко лбу.

— Да ты же меня знаешь, Луций, — рассмеялся тот в ответ и бросился в воду. — Я только этим и занимаюсь.

Бальб покинул здание бань, имея перед собой определенную цель. При каждом посещении города он старался сочетать приятное с полезным. Обычные дела были завершены ранее. Теперь он направлялся в квартал, где жили греки. В Галикарнасе хватало малоазийских эллинов, однако пригород, куда двигался ланиста, был известен как место обитания выходцев из так называемой старой страны.

Бальб углублялся в этот квартал и не мог стереть улыбку с лица. Юношей он сподобился побывать в Афинах и теперь немедленно заметил, что перед ним был самый настоящий кусочек Греции. Куда-то пропали привычные римлянину тоги, их сменили хитоны. Вместо гладко выбритых подбородков он видел бороды греческого образца — умащенные маслом и завитые. Ну и конечно, на каждом углу происходил оживленный диспут. Где-то обсуждались философские воззрения, в других местах люди спорили о политике.

Бальб остановился возле уличного торговца, чтобы насладиться чашей вина. Тот в типично греческой манере попытался его обсчитать, но ланиста пресек его поползновения и отчитал наглеца на его родном языке, причем с безупречным выговором.

— А я думал, ты пришел на диковины поглазеть, — оправдывался виноторговец.

— Боюсь, ты ошибся, приятель, — весело ответил Бальб. — Скажи-ка мне лучше, нет ли где поблизости храма Афины?

— Афины?..

Торговец почесал ухо, пересчитал сдачу в ладони и ответил:

— Вы, римляне, по-моему, называете ее Минервой?.. Ну, у той есть храм в городе.

Ответ оказался не особенно любезным, но Бальб не обиделся. Нелюбовь греков к иноплеменникам была общеизвестна. Она даже обозначалась особым словом: «ксенофобия», то бишь боязнь чужаков.

— Я обещал одному греку…

Ланиста запнулся и поправился, зная, что эти люди предпочитали иное название:

— Да, своему другу эллину, что сделаю от его имени приношение, когда окажусь в городе, — соврал он не моргнув. — Мой друг очень просил совершить его именно в эллинском храме богини.

Виноторговец некоторое время молчал, меряя Бальба глазами.

— Ну что ж, — проговорил он наконец. — Храм у нас есть. Там, дальше по улице. Не очень большой, правда. Скорее просто маленькая святыня.

Он подробно объяснил Бальбу, как туда пройти. Ланиста отблагодарил его монеткой, которая исчезла со сверхъестественной быстротой.

Бальб отыскал святыню без большого труда. Здание оказалось совсем небольшим, но очень красивым, поскольку строили его архитекторы-греки. Бальб помедлил у входа, давая глазам привыкнуть к царившему внутри полумраку, потом вошел.

Под сводами храма курился дымок благовоний, отчего гостю казалось, будто солнечная улица осталась где-то в другом мире. По ту сторону помещения Бальб увидел алтарь, а за ним — высокую статую Афины, изваянной во всей красе, в воинских доспехах и шлеме. Сразу было видно, кому посвящен храм, и Бальб почтительно наклонил голову. Как и большинство римлян, ланиста был человеком здравомыслящим и по этой причине уважительно относился к чужеземным религиям.

— Чем тебе помочь, брат мой?

Бальб вскинул глаза и заметил мужчину, выходившего из-за статуи. Движения жреца дышали уверенной грацией, руки и грудь бугрились мышцами. Такое вот духовное лицо, больше похожее на атлета.

— Ты здесь верховный жрец? — приглушая голос, поинтересовался Бальб.

Ему всегда казалось неправильным говорить громко в местах поклонения и молитвы.

Жесткое лицо грека неожиданно озарилось улыбкой.

— Я здесь — единственный жрец, брат, значит, можно выразиться и так. Боюсь только, в Афинах могут здорово рассердиться, вздумай я присвоить себе столь высокий титул!

— Это верно! — Бальб ответил улыбкой на улыбку, радуясь дружелюбию жреца. — Где мы могли бы переговорить? Видишь ли, у меня есть кое-какие затруднения, которые, как мне кажется, ты мог бы для меня прояснить.

— Конечно. — Жрец пригласил Бальба следовать за собой.

Ланиста обошел статую богини и позади нее увидел несколько ступенек, спускавшихся к небольшой двери.

— Здесь у нас комнатка, предназначенная как раз для подобных бесед, — пояснил служитель Афины, отпирая дверь. — Ты же понимаешь, люди приходят к жрецу, если полагают, что никому другому не могут открыться.

Приемная храма оказалась невелика и очень удобна. Там стояли ложа для отдыха, а между ними — столик с фруктами и кувшином разбавленного вина.

— Меня зовут Телемах, — усаживаясь, сказал жрец.

Бальб тоже представился. В Галикарнасе он был человеком известным. Может, жрец и слышал о нем, но ничем этого не показал.

— Так чем же я могу помочь тебе, Луций Бальб? Желаешь ли ты посоветоваться с богиней? Попросить помощи свыше?..

Бальб налил себе и жрецу немного вина.

— Не совсем, — проговорил он. — Скажи мне, брат, слышал ли ты о храме Афины, что в Спарте?

Телемах внезапно расхохотался. Прозвучало это так неожиданно, что Бальб невольно плеснул вином себе прямо на тогу.

— Еще как слышал, — через мгновение ответил жрец. — Вот уж воистину странное место! Почему ты спрашиваешь о нем?

Бальб не был бы успешным деловым человеком, если бы не знал, где и когда бывает необходимо солгать. Скажем так, иногда следует метать кости честно, иногда же — не смухлюешь, не выиграешь. Так вот, ланиста нутром чувствовал, что Телемаха обманывать без толку. А уж лгать непосредственно в храме было бы сущим надругательством над всем, что свято.