Гладиатрикс - Уитфилд Рассел. Страница 7

Волосы у нее были точно роскошные золотые нити, жаркое карийское солнце зацеловало кожу до нежно-бронзового оттенка. Безупречные черты лица были совершеннее любого гимна Гомера. Эта невероятная красавица казалась сном, воспоминанием о мечте. Она опустилась на колени подле спартанки, вытерла ей лицо прохладной влажной тряпицей, снимая горечь и боль, а потом улыбнулась. Синие глаза озарились таким светом, что вместе с нею будто заулыбался весь мир.

— Тебе плохо придется, если кое-кто застанет тебя в слезах, — сказала она. — Не стоит доставлять им подобное удовольствие!

Лисандра благодарно кивнула и хотела что-то ответить, но тут между ними легла тень.

— Эйрианвен! — рявкнул грубый голос.

Это был Палка. Он смотрел на девушек сверху вниз, даже не пытаясь скрыть злорадной ухмылки.

— Что, эта новенькая уже разревелась?

— Нет, — поднимаясь на ноги, ответила Эйрианвен. — Я размахивалась и нечаянно задела ее по лицу! — Она указала на деревянный учебный меч, валявшийся неподалеку. — Оглушила маленько…

— Оглушила, говоришь?

Палка нагнулся, цепко ухватил Лисандру за подбородок и стал поворачивать ее лицо туда и сюда, как коновал крутит морду больного животного. Спартанка подавила жгучий порыв отшвырнуть его руку, понимая, что должна сыграть ту роль, которую Эйрианвен только что придумала для нее.

— По мне, так она выглядит достаточно бодрой, — сказал Палка, выпустил ее подбородок и брезгливо оттолкнул девушку от себя.

Тут Лисандра обнаружила, что новая волна гнева берет верх над ее горем, и поднялась на ноги.

Эйрианвен передернула плечами.

— Может, я начинаю сдавать?..

Палка издал свой обычный неприятный, сиплый смешок.

— Вот уж сомневаюсь, силурийка, — сказал он. — Ну, живо за работу!

Светловолосая женщина кивнула, подобрала меч и вернулась к прерванному упражнению. Ее движения отличались точностью и быстротой, удары дышали силой. Лисандра же испытала форменное потрясение, сообразив, что ее прекрасная спасительница, оказывается, происходила из варварского племени самого дикого и свирепого свойства. Силурийцы обитали в далекой Британии и были совсем недавно приведены к покорности Секстом Юлием Фронтином. Видно, нынешний управитель Малой Азии привез с собой на новое место службы пленников и пленниц да здесь их и продал.

— На что уставилась? — прервал ее размышления голос Палки. — Ну-ка, живо, пять кругов вокруг луда, а потом — ко мне, догонять остальных!

Это был приказ. Его отдал ненавистный маленький парфянин, но привычка к дисциплине взяла свое. Не успев толком ни о чем подумать, Лисандра пустилась бежать кругом запруженного учебного поля. Длинные ноги легко и быстро поглощали назначенное расстояние.

Размеренный бег помог ей мало-помалу успокоиться, но пустота, поселившаяся глубоко в душе, никуда не делась. Лисандра отмеряла круги вдоль стен, самое присутствие которых свидетельствовало о ее нынешней несвободе, и силилась осмыслить всю бездну своего несчастья. Что такого неправого ей довелось совершить, чем она могла до такой степени оскорбить богов, что они ниспослали ей подобное наказание?..

Девушке казалось, что целая жизнь миновала с тех пор, как она покинула безопасное убежище храма, стоявшего высоко на акрополе Спарты, и отправилась в путешествие, предначертанное ей высшими силами. Между тем это случилось неполных два года назад. Мало кому в столь юном возрасте выпадала столь высокая честь.

При всей суровости законов храма Лисандра с блеском выдержала все испытания, явив твердость духа, ясность разума и крепость тела. Сама верховная жрица признала ее достойной, а она отнюдь не была склонна к поспешным решениям.

Лисандра вспомнила лицо старой женщины, и в груди у нее болезненно кольнуло. Доведется ли ей опять увидеть ее и сестер, с которыми они вместе росли?..

Усилием воли Лисандра отогнала видение прочь. Что толку размышлять об утраченном — возможно, навсегда! Спартанка предпочла воззвать к своей гордости и к тому, что старая жрица в ней вряд ли ошиблась. Ведь не зря же она, Лисандра, во всем на голову превосходила своих ровесниц! Если на то пошло, она, пожалуй, и силой и умом выделялась среди всех жриц храма. Вот только зазнаваться ей, право, не стоило. Спартанцы всегда предпочитали судить о людях по их делам.

Лисандра покинула храм, имея вполне сложившийся план. Другие жрицы, отправлявшиеся в сходные путешествия, предпочитали действовать на территории материковой Эллады и в иных центрах цивилизации. Лисандре подобный подход казался до крайности близоруким.

«Какой смысл, — спрашивала она себя, — нести слово Афины туда, где жители и без того знакомы с эллинской религией, пусть даже и в примитивном римском истолковании?»

Пусть римляне были чужды истинной культуре, но они все же завоевали весь мир. Да, весь, кроме Спарты! Девушка постоянно указывала на это непосвященным. Их легионы удерживали дальние рубежи империи. Галлия, Иллирия, Паннония — сколько населенных варварами провинций, куда она могла нести учение Афины!

Лисандра отмеряла предписанные круги и с теплым чувством вспоминала свою первую встречу с легатом, командовавшим Пятым Македонским легионом. Спартанке было известно, что с римскими легионами нередко путешествовали женщины. Но чтобы женщина работала и сражалась… о, это была совсем другая история! Поначалу легат, как она и ожидала, хотел от нее попросту отмахнуться. Тем не менее кое-какое впечатление на него она произвела — ручной работы алый воинский плащ, коринфский шлем, зажатый под мышкой…

В Спарте, вообще-то, не слишком увлекались риторикой, но жриц, по крайней мере, учили рассуждать о божественном. Лисандра в полной мере употребила это искусство, излагая свое дело легату. Она рассказала ему, что умеет предсказывать будущее не хуже римских авгуров, способна давать духовное напутствие его солдатам, а кроме того, в определенной степени владеет лекарским искусством.

Кажется, именно это обстоятельство и повлияло на его решение. Настоящий полководец всегда в первую голову печется о своих людях, помощь раненым на поле боя — вовсе не то, чем он может с легкостью пренебречь. Не очень охотно, со скрипом, но легат все же позволил Лисандре остаться.

Ее маленькая палатка была разбита в расположении шестой центурии первой когорты. Солдаты отреагировали на появление Лисандры, мягко говоря, без восторга. По их твердому убеждению, женщина годилась только для одного нехитрого дела, но сан жрицы девы Афины уберегал Лисандру от излишнего мужского внимания. Может, легионеры и вожделели ее, но никому не хотелось навлекать на себя немилость богов.

Завоевать их симпатии оказалось непросто, но Лисандра, привыкшая к воистину спартанским порядкам своего храма, ни в малейшей степени не отлынивала от дела. Как все, она вставала с рассветом, как все, выходила на учебное поле и даже бралась за лопату, когда солдаты устраивали лагерь и делали палисады.

За эту готовность испачкать руки она поначалу подвергалась презрению и насмешкам. Видавшие виды, циничные легионеры только и делали, что проезжались на ее счет. Особенно усердствовал один немолодой солдат, Марк Паво. Однажды он высказался в том духе, что, мол, титьки у нее такие маленькие, что, того и гляди, за мальчика примут. Лисандра, помнится, не осталась в долгу и заявила, что-де видела, как он выходил после купания из реки. Так вот, он, похоже, тоже был еще мальчиком, если судить по величине его инструмента.

То, что она достойно отвечала на их грубые шутки, являя отменное лаконическое остроумие, со временем заставило легионеров признать ее чем-то вроде живого талисмана, приносившего им удачу. Ее в конце концов приняли как свою. Это значило для Лисандры куда больше, чем она готова была признать. Она стала-таки одной из них — проверенной предсказательницей, жрицей, а кое для кого, в том числе для Паво, даже другом.

Потом, во время очередного и самого обычного плавания через Геллеспонт, и разразилась та буря. Разгневанный Посейдон отправил на дно всю центурию, отчего-то пощадив только ее. Паво еще пытался доплыть к ней, чтобы помочь спастись, но сам первым выбился из сил, и тяжелые доспехи увлекли его под воду. Его хриплые крики до сих пор преследовали Лисандру во сне. Посейдон, потрясатель земной тверди, от века ненавидел свою единокровную сестру Афину. В ту ночь он одним махом лишил ее жрицу друзей, достоинства и свободы. Избавление от смерти обернулось плевком в душу. Будь ее воля, Лисандра предпочла бы утонуть вместе со всеми, но не жить в рабстве.