Шаман - Гордон Ной. Страница 125

Театр был полон. Жара летнего вечера давала о себе знать. Они приехали как раз к началу представления, потому что на поглощение всех шести блюд потребовалось немало времени. Тобиас Барр купил билеты, в том числе и для Шамана. Их места были в самой середине третьего ряда.

Вскоре действие, происходящее на сцене, полностью завладело их вниманием. Шаман смотрел пьесу через театральный бинокль — благодаря этому он легко мог читать по губам актеров. Спектакль ему очень нравился. В первом антракте он вышел на улицу вместе с доктором Барром и доктором Бартоном, чтобы посетить уборную. Ожидая в очереди, все трое признали, что представление крайне удачное, а также обменялись ценными наблюдениями: доктор Бартон высказал предположение, что актриса, исполняющая роль Джульетты, беременна, а доктор Барр заметил бандаж под трико у Ромео.

В первом акте Шаман был сосредоточен на движении губ актеров, но во время второго стал внимательно рассматривать Джульетту и не заметил никакого подтверждения предположению доктора Бартона. Однако правоту доктора Барра он был вынужден признать.

По окончании второго акта зажгли лампы и открыли двери. С улицы повеяло приятным прохладным ветерком. Шаман и Эвелин задержались на своих местах и попытались обсудить спектакль. Она сказала, что часто ходит в театр в Сент-Луисе.

— Эти спектакли так вдохновляют, как вы считаете?

— Согласен. Но мне редко удается выкроить время для театра, — рассеянно ответил он. Странно, но во время представления Шаман чувствовал, будто за ним кто-то наблюдает. Он стал разглядывать в бинокль людей, сидящих на балконе. На втором балконе справа он заметил Лилиан Гайгер с Рэйчел. Лилиан была одета в коричневое льняное платье с расклешенными кружевными рукавами. Рэйчел сидела под самой люстрой, поэтому ей то и дело приходилось отмахиваться от мотыльков, которые слетелись на свет. Благодаря близости люстры Шаман смог рассмотреть ее лучше. Волосы Рэйчел были гладко зачесаны назад и уложены в аккуратный узел. Черное шелковое платье заставило Шамана задуматься, как долго она станет носить траур по мужу. На платье не было воротничка, который был бы явно лишним в такую жару, рукава были короткими, в форме фонарика. Он смотрел на изгибы ее рук, пышную грудь и лицо. Он не успел отвести взгляд, когда она вдруг отвернулась от матери и посмотрела вниз, туда, где сидел он. Она на миг задержала взгляд на нем, в то время как он рассматривал ее через бинокль, и затем отвернулась; билетеры как раз начали гасить свет.

Третий акт показался ему бесконечным. В тот момент, когда Ромео сказал Меркуцио: « Друг, ободрись. Ведь рана не опасна» [25], он почувствовал, как Эвелин Флагг пытается сказать ему что-то. Он ощутил ее легкое теплое дыхание у своего уха — она шептала ему что-то на ухо, в то время как Меркуцио отвечал другу: « Да, она не так глубока, как колодезь, и не так широка, как церковные ворота. Но и этого хватит: она свое дело сделает».

Он убрал от лица бинокль и повернулся к девушке, сидящей с ним рядом в темноте, недоумевая, почему она не в состоянии запомнить то, что он читает по губам; ведь даже маленькие дети, к примеру Джошуа и Хетти Регенсберг, смогли запомнить это простое правило.

— Я не слышу вас.

Он не привык разговаривать шепотом. Несомненно, его голос прозвучал слишком громко, потому как мужчина, сидящий перед ним во втором ряду, тут же повернулся и уставился на него.

— Прошу прощения, — прошептал Шаман. Он искренне понадеялся, что его слова прозвучали тише, чем в прошлый раз, и, выждав немного, вновь поднес к глазам бинокль.

Чтение отцовского дневника породило вопросы, на которые пытливый ум Шамана пытался найти ответ: каким образом некоторые, например его отец или Джордж Клайберн, остаются сами собой, когда повсюду царит жестокость? Трудно было поверить словам о том, что Клайберн — хладнокровный и отважный человек. Он приводил к отцу сбежавших рабов, и затем они вместе прятали их до тех пор, пока не появлялась возможность отправить их в безопасное место. Одутловатый лысеющий торговец продовольственными товарами мало походил на героя или хотя бы на человека, который готов рискнуть всем ради своих убеждений. Шаман преисполнился восхищения непреклонным духом, который обитал в рыхлом теле лавочника. Через несколько дней после похода в театр он снова отправился в Рок-Айленд — на этот раз чтобы поговорить с Клайберном о пацифизме.

Услышав просьбу Шамана, Клайберн кивнул.

— Что ж, можешь спросить о пацифизме все, что хочешь, но я бы хотел, чтобы ты сначала почитал кое-что о нем, — ответил он и попросил клерка присмотреть за лавкой. Шаман последовал за торговцем к его дому, и довольно скоро Клайберн вынес ему из библиотеки несколько собственноручно выбранных книг и какую-то брошюру.

— Общество Друзей часто устраивает званые вечера, можешь иногда присоединяться к нам.

Шаман сильно сомневался, что у него получится выкраивать время на такие вещи, но все же сердечно поблагодарил Клайберна и поехал домой. Книги несколько разочаровали его, поскольку были посвящены квакерству. Оказалось, что Общество Друзей основал в Англии в начале семнадцатого века человек по имени Джордж Фокс, который верил в то, что «Внутренний свет Господа» живет в сердцах даже самых простых людей. Если верить книгам Клайберна, квакеры поддерживали друг друга, хоть и вели обычный образ жизни, посвящая себя поиску друзей и возлюбленных. У них не было определенного вероисповедания, им претили догмы, они считали жизнь таинством и не служили месс. У них не было и духовенства, но они верили в то, что на членов общества может снизойти Святой Дух. Основой их религии являлось то, что они отрицали войну и служили становлению мира.

В Англии Друзей начали преследовать; там им дали оскорбительное прозвище «квакеры», которое появилось после того, как, представ перед судом, Фокс призвал судью «трепетать перед именем Бога», за что тот назвал его «трепетуном» [26]. Вильям Пенн основал в Пенсильвании колонию, которая и стала приютом для Друзей, изгнанных из Англии. И вот уже три четверти столетия в Пенсильвании не было милиционной армии — лишь пара полицейских.

Шаман все ломал голову над тем, как им удалось победить пьянство. Отложив в сторону книги, которые дал ему Клайберн, он понял, что не узнал ничего нового о пацифизме; да и Внутренний Свет на него не снизошел.

Сентябрь был теплым, ясным и свежим. Шаману всегда нравилось наблюдать за рекой. Проезжая мимо, он любовался отблесками солнца на бегущей воде, красотой цапель, которых стало меньше, потому что многие птицы уже улетели на юг.

В один прекрасный день он медленно ехал в сторону дома и вдруг увидел под деревом на берегу реки три знакомых силуэта. Рэйчел как раз снимала с крючка добычу, в то время как ее сын держал удочку; когда женщина бросила трепещущую рыбу обратно в воду, Шаман увидел и Хетти, которая явно была чем-то раздосадована. Он свернул с дороги и подъехал к ним.

— Привет!

— Здравствуйте! — поприветствовала его Хетти.

— Она не дает нам взять ни одной рыбы, — пожаловался Джошуа.

— Готов поспорить, там водятся одни сомы, — с усмешкой заметил Шаман.

Рэйчел никогда не позволяли приносить с рыбалки сомов, потому что в их семье они считались некошерной пищей из-за отсутствия чешуи. А он отлично помнил, что самой приятной частью рыбалки для ребенка был семейный ужин, приготовленный из его улова.

— Я только что от Джека Деймона — каждый день к нему езжу, ему нездоровится. А вы знаете то место недалеко от его дома, где река резко сворачивает в другую сторону?

Рэйчел улыбнулась:

— Это там, где на берегу полно камней?

— Да, так вот там отличное место для рыбалки. Я на днях видел, как несколько мальчишек выловили там отличного маленького окуня.