Шаман - Гордон Ной. Страница 34

— Господи! — Роб Джей стукнул кулаком в тонкую стену. — Ник! Все в порядке?

— Все тип-топ. Черт, Коул, может, поспишь, а? Или займись чем-нибудь. Понял? — откликнулся Холден; его голос охрип от виски и раздражения.

На следующее утро, за завтраком, Роб заметил, что левая щека у Полли покраснела и опухла. Ник, должно быть, очень хорошо заплатил ей за перенесенные побои, потому что, когда они прощались, она не высказала никакого неудовольствия.

Но когда они сели на пароход, отправляясь домой, то оба поняли, что происшедшее необходимо обсудить. Ник положил ладонь на руку Робу и сказал:

— Иногда женщине хочется грубостей, разве ты не знал, старина? Она буквально умоляет об этом, а как получит, то начинает течь.

Роб молча смотрел на него, понимая, что больше в «охоте на самочек» участвовать не будет. Ник убрал руку и заговорил о приближающихся выборах.

Он рассказал Робу, что решил баллотироваться на государственную должность — представлять их район в законодательном органе. И добавил, что количество голосов в его поддержку значительно вырастет, если доктор Коул станет советовать людям голосовать за его хорошего друга всякий раз, когда будет приходить к ним по вызову.

Через две недели после удаления крупного камня из мочевого пузыря Сары Роб Джей был готов проделать ту же операцию с оставшимся, но молодая женщина почему-то не торопилась. В первые несколько дней после удаления камня у нее вместе с мочой выходили небольшие осколки, иногда этот процесс сопровождался болью. С тех пор как последние кусочки раздробленного камня покинули ее тело, симптомы ни разу не возобновлялись. Впервые с начала болезни у нее не было парализующей боли. Это, плюс отсутствие судорог, позволило ей восстановить контроль над своим телом.

— Но остался еще один камень, — напомнил ей доктор.

— Я не хочу удалять его. У меня ведь ничего не болит. — Она вызывающе посмотрела на него, но тут же опустила глаза. — Второй операции я боюсь сильнее, чем первой.

Про себя он отметил, что уже сейчас Сара выглядит лучше. Ее лицо все еще носило отпечаток продолжительного страдания, но, немного прибавив в весе, она уже не производила впечатление изможденной.

— Тот большой камень, который мы удалили, когда-то тоже был маленьким. Они растут, Сара, — мягко сказал он.

И она согласилась. Маква-иква снова сидела с ней, пока Роб удалял у нее из пузыря камешек — приблизительно в четыре раза меньше первого. Операция прошла легко. Когда она закончилась, Роб торжествовал.

Как и после первой операции, у пациентки поднялась температура, но на сей раз долго не спадала. Роб Джей сразу же распознал нависшую угрозу и выругал себя за то, что дал неправильный прогноз. Уже к вечеру дурные предчувствия оправдались: как ни странно, но более легкая процедура по удалению меньшего камня привела к обширному воспалению. Они с Маква-иквой на протяжении четырех дней и пяти ночей сменяли друг друга у постели больной, чье тело стало полем ужасной битвы. Беря ее за руку, Роб чувствовал, как из нее вытекают жизненные силы. Время от времени взгляд Маква-иквы останавливался на чем-то, чего не видел он, и она тихо пела что-то на своем языке. Она сказала Робу, что просит Пангука, духа смерти, пройти мимо этой женщины.

Они почти ничего не могли сделать для Сары: только обтирать ее кусочками мокрой ткани, поддерживать ее, поднося к ее рту чашки с питьем и уговаривая ее выпить, и смазывать жиром ее потрескавшиеся губы. Какое-то время ее состояние все ухудшалось, но на пятое утро — из-за Пангука, или собственного духа, или, возможно, ивового чая, — она начала потеть. Ее ночные рубашки промокали так быстро, что их едва успевали менять. Ближе к полудню она провалилась в глубокий, благодатный сон, а днем, когда Роб коснулся ее лба, тот оказался почти прохладным на ощупь: температура ее тела практически совпадала с его собственной.

Выражение лица Маква-иквы почти не изменилось, но Роб Джей уже начинал понимать ее, и он предположил, что она обрадовалась, услышав его предложение, пусть и не отнеслась к нему серьезно с самого начала.

— Работать с тобой, все время?

Он кивнул. В этом был смысл. Он видел, что она знает, как нужно заботиться о пациенте, и, не колеблясь, выполняла его просьбы. Он объяснил ей, что такое соглашение может принести пользу им обоим.

— Ты сможешь узнать о том, как мы лечим людей. И ты можешь очень многое рассказать мне о лекарственных растениях. От чего они лечат и как их применять.

Они обсудили этот вопрос в повозке, когда отвозили Сару домой. Роб не стал давить на индианку. Он просто молчал, давая ей возможность обдумать его предложение.

Несколько дней спустя он заехал в лагерь сауков, и они снова обсудили это за миской рагу из кролика. Больше всего в предложенной сделке смущало его настойчивое желание поселить ее рядом со своей хижиной, чтобы в случае крайней необходимости он мог быстро взять ее с собой.

— Я должна жить со своим народом.

Он уже думал о группе сауков.

— Рано или поздно какой-нибудь белый подаст правительству заявку на каждый клочок земли, которую твои люди могли бы использовать как место для деревни или зимнего лагеря. Скоро вам просто некуда будет идти, кроме как возвращаться в резервацию, откуда вы в свое время сбежали. — Он объяснил, что индейцам придется научиться выживать в изменившемся мире. — Мне нужна помощь на ферме, Олден Кимбел в одиночку не может со всем справиться. Я бы с удовольствием нанял такую семейную пару, как, например, Луна и Идет Поет. Вы могли бы построить хижины на моей земле. Я бы платил вам деньгами Соединенных Штатов и продуктами с фермы. Если все получится, возможно, на других фермах появятся рабочие места для сауков. И если вы будете зарабатывать деньги и экономить, то рано или поздно сможете накопить достаточно, чтобы выкупить собственную землю согласно обычаям белых, по закону, и никто и никогда не сможет отнять ее у вас.

Она молча посмотрела на него.

— Я знаю, для вас оскорбительно покупать собственную землю. Белые лгали вам. И убили многих из вас. Но краснокожие тоже обманывали друг друга. Крали у своих. И различные племена всегда враждовали, ты мне сама об этом рассказывала. Цвет кожи не имеет значения, все люди — те еще сукины дети. Но не каждый отдельный человек — сукин сын.

Два дня спустя Маква-иква, Луна, Идет Поет и двое их детей прибыли на его землю. Они построили гедоносо-те — лонгхаус с двумя отверстиями для дыма, в котором шаман будет обитать вместе с семьей сауков — достаточно большой, чтобы разместить в нем и третьего ребенка, который уже раздул живот Луны. Они возвели жилье на берегу реки, в четверти мили вниз по течению от хижины Роба Джея. Поблизости от лонгхауса они построили парную и женский дом, который будет использоваться во время менструаций.

Олден Кимбел бродил по территории и смотрел на все глазами побитой собаки.

— В городе есть белые, которые ищут работу, — сообщил он Робу Джею с каменным выражением лица. — Белые мужчины, ясно? Вам никогда не приходило в голову, что я могу отказаться работать с проклятыми индейцами?

— Нет, — искренне ответил Роб, — никогда не приходило. Думаю, если бы ты наткнулся на хорошего белого рабочего, то давно уже посоветовал бы мне нанять его. Я знаю этих людей. Они действительно хорошие люди. Да, я знаю, что ты можешь уволиться, Олден, потому что, как только соседи узнают, что ты свободен, тебя с руками оторвут. А мне бы этого очень не хотелось, потому что так управлять фермой, как это делаешь ты, не сможет никто и никогда. Так что я очень надеюсь, что ты останешься.

Олден уставился на него: взгляд у него был растерянный, потому что он одновременно радовался похвале и страдал из-за весьма прозрачного намека. Наконец, он отвернулся и начал грузить на повозку стойки для забора.

Чашу весов склонило то, что могучее тело и неслыханная сила Идет Поет в сочетании с мягким нравом делали его замечательным работником. Луна научилась готовить для белых людей еще в детстве, когда ходила в христианскую школу. Для живущих в одиночестве холостяков было настоящим блаженством есть горячие булочки, и пироги, и просто вкусную пищу. Уже через неделю стало очевидно, что сауки стали частью фермы, хотя Олден и продолжал ходить с независимым видом и никогда не признает поражения.