Тайны Времени - Чернобров Вадим Александрович. Страница 78

СССР – начало тридцатых…

Именно поэтому в вашем Времени остался я. Поначалу я надеялся на какую-то помощь, но никто за мной так и не прилетел… Из-за травмы я какое-то время болел, меня подобрали добрые люди, и их семья стала впоследствии моей родной. И хотя отношение ко мне было хорошим, тем не менее, признаться, я почти возненавидел это Время. Первый шок прошел, когда я впервые в жизни прокатился на велосипеде. Самые незабываемые впечатления!!! Да, и в ХХ веке есть свои маленькие радости!…

Потом вырос, поехал учиться в Ленинград на библиотекаря. Стал встречаться с писателями, в основном с молодыми, которые тогда только-только начинали робко пописывать, но которые, как я помнил, обязательно прославятся. Не удивляйтесь, что у меня теперь столько рукописей и автографов писателей.

Я помнил, что скоро должны начаться бессмысленные аресты и расстрелы ни в чем не повинных людей, которые впоследствии будут осуждены всеми, в том числе и самими советскими людьми. Насколько мелочны и бессмысленны все эти революции, войны, вся эта суета, если заранее знать, к чему это приведет. Мне, как человеку инородному в этом Времени, ни во что нельзя было вмешиваться. Да и не было никакого желания участвовать во всем происходящем, это как читать детектив с известным финалом. Но одно дело знать о грядущих событиях, другое дело суметь воспользоваться своими знаниями. У себя мы не привыкли особенно держать язык за зубами, да и к тому-же я "знал слишком много", вот и сболтнул лишнего. Формальной причиной было то, что я якобы таскал в кармане пиджака фотографию Сталина с проколотыми булавкой глазами…

…Камера, куда меня поместили, была маленькой, зато народу в ней – под завязку. "Статьи" были в основном "политические", хотя мужики сидели в основном малограмотные. Исключение составлял один офицер, его "подвел под статью" сосед, которому не нравились чужие огуречные грядки под окном; сам сосед сидел в соседней камере, на него "настучали" другие. Офицер же мне и подсказал, как мне выйти из тюрьмы живым. Он понял, что я парень умный, но в "современном моменте" ничего не смыслю. Теперь, когда надсмотрщик приносил в камеру ежедневную порцию бумаги для курева, мужики подолгу терпеливо ждали, пока я из обрывков составлял фрагменты газет и устраивал им коллективные чтения. За компанию тогда я и втянулся в курение (в Будущем не было такой глупой привычки), зато через пару месяцев в политике разбирался на "отлично". Помогло и то, что, в отличии от остальных, я знал истинные цели Сталина и Гитлера, а значит мог читать "между строк"…

Перед войной меня освободили. Попал служить в аэродромную службу бомбардировочного полка вблизи Баку. Во время финской войны все опасались, что англичане начнут бомбить кавказские нефтепромыслы (Действительно, такие планы Англией готовились, хотя по другой версии, это был намеренный блеф, разведка Великобритании в марте 1940 года лишь подбросила Сталину фильм, в котором намекала, что тяжелые бомбардировщики "Веллингтон" с базы королевских ВВС в иракском Масуле готовы нанести удар по тогда единственному в СССР крупному району нефтепромысла в Баку – В.Ч.). Я помнил, что Англия наоборот будет нашим (именно "нашим") союзником, что бомбежка Баку будет предотвращена "благодаря" действиям Гитлера, но… тюрьма кое-чему успела научить, и я "опасался" и "был бдительным", как все. И так же как все, "верил" Сталину, соглашался, что война с Германией вовсе не начнется в 1941-м.

Зато когда Гитлер "внезапно" напал, я уже в воскресенье 22 июня, когда офицеры были просто ошарашены, читал бойцам лекции о германском зверином фашизме. Так и стал комиссаром, политработником. Рисовал плакаты, в Будущем умеют рисовать практически все, вот мне здесь это и пригодилось. Летчики всегда с удовольствием слушали мои политбеседы, особенно когда я анализировал дальнейшие ходы союзников и противников. Надо было лишь не сболтнуть ничего из того, что станет известным только после войны… Последние надежды на помощь из своего века исчезли, даже если бы она прилетела теперь, она просто не нашла меня – так уж меня жизнь кидала из стороны в сторону! Прошел войну комиссаром, потом объездил со своей эскадрильей практически всю Восточную Европу, Север, Среднюю Азию, Россию. В том веке, откуда я родом, цены бы мне не было! Со стороны, конечно, они все основные события истории видели, но одно дело подглядывать незаметно из аппаратов, совсем другое – когда всю эту "историю" своими руками чувствуешь…

Обзавелся семьей, вышел на пенсию, так незаметно и жизнь к концу подошла. Здоровья – уж никакого, так что до того момента, когда создадут первые МВ, я не доживу. Надежда была только на поисковые группы из Будущего, теперь найти меня проще, достаточно обратиться в паспортный стол, но я сам стал частью Истории. А это приговор для меня: никто не имеет права забрать человека, от которого что-то зависит в Прошлом. Единственное, чем я могу "подсластить себе пилюлю", – я оставлю им, современникам, информацию. Я же знаю, какая именно информация о Прошлом ценится в Будущем, рано или поздно они получат от меня эту "посылку", пусть не поминают лихом…"

Я бы еще добавил за него: "…и считают в какой-то степени разведчиком…"

…Он ушел из жизни 19 октября 1991 года (странное сочетание "девяток" и "единиц") ровно через 2 месяца после августовского так называемого путча в Москве, который как раз и помешал мне приехать в этот город в конце лета спустя год после последнего, четвертого или пятого нашего разговора. Он умер за два века до собственного рождения…

Осталась его вдова, его ученики, его "посылка" и его личные тайны. Поначалу я предполагал, что говоря о "посылке" он имел в виду именно своих немногочисленных, но верных учеников. Именно так он их и называл, хотя сам никогда не был учителем. Просто знакомился с соседскими мальчишками и девчонками, учил их рисовать, писать стихи и прозу, говорил с ними о неприходящих ценностях. Учил жить благородно. "Ученики" уж сами взрослые дяди и тети, но периодически слали до последнего дня Евгению Иосифовичу письма-отчеты форматом с приличную бандероль. Да, таким верным ученикам можно было доверить свою тайну, и они донесли бы нужную устную либо письменную информацию через детей и детей своих детей! Но… я обзвонил, наверное, всех, осторожно интересуясь поручениями Учителя. Нет, никто даже не догадывался о "великой миссии" казалось бы столь знакомого человека…

Еще через полгода, как мне кажется, я узнал разгадку. В конце своей жизни Евгений Иосифович создал практически на общественных началах прекраснейший краеведческий музей. Поглазеть на диковинку приезжали даже из-за рубежа, особенным успехом пользовались им самим воссозданные украшения, оружие, бытовые предметы старины. Лично меня заинтересовала его "Лента времени" – огромной длины изображение всех основных исторических событий одновременно по всей Земле от каменного века до…ХХI века включительно! Правда, грядущие события изображены несколько расплывчато, то ли автор подзабыл историю этого века, то ли не хотел допускать лишней и опасной информации… Но самый главный сюрприз, как выяснилось, был не в открытых фондах музея, а в его мастерской.

Тысячи, если не миллионы вырезок из журналов и газет, иллюстрации, документы, семейные и бытовые фотографии, детские рисунки и дневники будущих писателей, обычные письма, все, что как нельзя лучше характеризует нашу эпоху с 1940 по 1991 года (есть и более ранние реликвии 17-19 веков). Большая часть собрания просто попала бы в утиль, как сгинули в печках и в мусорных ведрах письма и открытки, совершенно бесполезные для наших предков, но незаменимо ценные для современных историков. Не сомневаюсь, что попади это "полное собрание нашего века" в Будущее, из него бы узнали о нас сегодняшних не меньше, чем из фондов "Ленинки", а кое в чем и больше. В отличии от государственных архивариусов, Евгений Иосифович старался подбирать не официально-помпезную информацию, а ту, что максимально была приближена к действительности, классифицированная по самым невероятным подборкам (от "Любви" до "Борьбы с генетиками"), она и есть сама жизнь со всеми ее красивыми и неприглядными сторонами. В то же время, она – отражение нашей действительности в глазах будущих потомков. Зная разделы этого величайшего собрания, можно догадаться, что в Будущем изучение нашего искусства ставят выше расследования военных преступлений, а темы любви, экологии, освоения космоса, сегодняшних "нетрадиционных" наук интереснее заунывных официальных отчетов и репортажей.