Чародей - Смит Уилбур. Страница 43

Апепи тихо зарычал, но не ответил. Таита неумолимо продолжал:

– Шестьдесят лет войны вконец обескровили оба царства. Вы будете продолжать наследственное дело Салитиса, вашего отца, – шестьдесят лет кровопролития? Это вы оставите в наследство сыновьям?

Апепи повернулся к нему, нахмурившись.

– Не дави на меня слишком сильно, старик. Не оскорбляй моего отца, богоравного Салитиса. – После долгого перерыва, достаточного, чтобы выразить свое неодобрение, Апепи заговорил снова. – Сколько времени вам потребуется, чтобы устроить переговоры с этим так называемым регентом Верхнего Царства, этим Нагом?

– Если вы дадите мне охранное свидетельство для прохода через ваши позиции и быструю галеру, я могу оказаться в Фивах через три дня. Возвращение по течению пройдет еще быстрее.

– Я пошлю с вами Трока, чтобы он благополучно провел вас через позиции. Скажите Нагу, что я встречусь с ним в храме Хатор на западном берегу, в Перре у Абнуба. Вы знаете это место?

– Знаю хорошо, мой господин, – ответил Таита.

– Мы сможем поговорить там, – сказал Апепи. – Но скажите ему, чтобы он не ждал от меня слишком больших уступок. Я – победитель, а он побежденный. Теперь вы можете идти.

Таита остался на месте.

– Можете идти, Чародей. – Апепи отпустил его во второй раз.

– Фараон Нефер Сети почти одних лет с вашей дочерью, Минтакой, – сказал Таита упрямо. – Вы могли бы привезти ее с вами в Перру.

– С какой целью? – Апепи посмотрел на него подозрительно.

– Союз между вашей династией и династией фараонов Тамоса мог бы скрепить длительный мир в двух царствах.

Апепи погладил ленты в бороде, чтобы скрыть улыбку.

– Клянусь Сеуетом, вы интригуете так же ловко, как смешиваете зелья, Чародей. А теперь убирайтесь, прежде чем вы рассердите меня так, что мое терпение лопнет.

Храм Хатор был выкопан в скалистом склоне над рекой в царствование фараона Сехертави сотни лет тому назад, но с тех пор достраивался каждым фараоном. Его жрицы были богаты и влиятельны и как-то умудрялись выживать в течение долгих гражданских войн между царствами и даже процветать в трудные времена.

Одетые в желтые мантии, они собрались во внутреннем дворе храма, между двумя массивными статуями богини. Одна из них изображала Хатор в виде пегой коровы с золотыми рогами, а другая ее человеческое воплощение – высокую, красивую даму в короне из рогов и золотого солнечного диска.

Жрицы пели и гремели систрумом, когда свита фараона Нефера Сети вышла во внутренний двор из восточного крыла, а придворные царя Апепи появились из западной колоннады. Порядок прибытия на переговоры был предметом таких горячих споров, что переговоры едва не расстроились, не начавшись. Прибыть первым означало бы возвыситься над соперником с позиции силы, в то время как прибыть вторым значило бы явиться просителем, умоляющим о мире. Ни одна сторона не желала отказаться от преимущества.

Именно Таита подчеркнул целесообразность одновременного прибытия. Он также тактично уладил тоже вызывающий беспокойство вопрос о символах власти, которые будут надеты двумя главными действующими лицами. Обоим следует воздержаться от двойной короны. Апепи надлежало надеть красную корону дешрет Нижнего Египта, тогда как Нефер Сети ограничился бы белой короной хеджет Верхнего Египта.

Окружение обоих правителей заполнило просторный внутренний двор, глядя друг на друга мрачно и без улыбок. Физически их разделяло лишь несколько шагов, но ожесточение и ненависть шестидесятилетней войны воздвигли между ними непреодолимую преграду.

Враждебную тишину нарушили громкие фанфары из бараньих рогов и удары бронзовых гонгов – сигнал для царей и прибывших с ними выйти из противоположных крыльев храма.

Господин Наг и фараон Нефер Сети торжественно появились и заняли свои места на тронах с высокими спинками; обе принцессы, Гесерет и Мерикара, смиренно следовали за ними и заняли места в изножье трона Нага, поскольку были обручены с регентом. На лицах обеих девочек было так много косметики, что они ничего не выражали, как лицо изваяния Хатор, в чьей тени они сидели.

Одновременно из противоположного крыла храма появилось гиксосское царское семейство. Их вел царь Апепи, внушительная, воинственная фигура в полном доспехе. Он пристально глядел через внутренний двор на фараона – мальчика. Восемь из его сыновей следовали за ним; только Хиан, самый молодой, недостаточно оправился от чумы, чтобы совершить поездку вверх по реке.

Подобно отцу, они были вооружены и защищены доспехами, держались напыщенно и демонстративно бравировали.

«Ужасная шайка кровожадных головорезов», – подумал Таита, глядя на них с того места у трона Нефера, где он стоял.

Апепи привез с собой лишь одну из своих многочисленных дочерей, Минтаку. Она была подобна розе пустыни в чаще колючих кактусов, и ее отличие от братьев подчеркивало сияние ее красоты. Она нашла в толпе напротив высокую долговязую фигуру Таиты с серебряными волосами, и ее лицо осветила такая сияющая улыбка, что на мгновение показалось, будто сквозь навесы, натянутые над внутренним двором, пробилось солнце. Никто из египтян не видел ее прежде, и по их рядам пронеслись приглушенный шум и шепот. Они не были готовы увидеть принцессу. Согласно легендам, все гиксосские женщины были сложены так же тяжело, как и их мужчины, и вдвое уродливее. Фараон Нефер Сети наклонился чуть вперед и, несмотря на торжественность случая, потянул себя за мочку уха белой короной бутылочной формы. С этой привычкой Таита пытался бороться, но Нефер делал так только когда сильно заинтересовывался чем-то или был рассеян. Таита не видел Нефера более двух месяцев – Наг не давал им увидеться с момента возвращения из штаба Апепи в Бубасти – и однако он так хорошо знал мальчика, был так настроен на его ум, что все еще легко мог читать его мысли. Он ощутил, что Нефер – в смятении от восторга и волнения, таком сильном, будто только что заметил газель, двигающуюся в пределах полета стрелы, или собрался сесть на необъезженного жеребца, или пустил сокола на цаплю и смотрит, как тот падает на нее.