Полное затмение - Жапп Андреа. Страница 11

Мадам де Нейра изобразила удивление, увидев мадам д’Этреваль, аббатису. Она встала. Ее примеру тут же последовала Матильда.

– Скоро шестой* час, мадам. Я вынуждена попросить вас покинуть наши стены.

Од закрыла рот рукой, как бы извиняясь. Тот факт, что пришла аббатиса, а не монахиня, которая должна была отвести Матильду в монастырь, доказывало, что матушка питала надежду увидеть раскаяние девочки.

– Мадам моя матушка, прошу у вас прощения. Длинный и плодотворный разговор, который я только что имела с моей племянницей, заставил меня забыть о времени. – Повернувшись к девочке, Од, изобразив заботливую тетушку, посоветовала: – Так вот, моя славная крошка, поступайте так, как велит ваше чистое сердце.

Опустив голову, скрестив молитвенно ладони, Матильда подошла к маленькой женщине и прошептала:

– Моя возлюбленная матушка, я не знаю, как вымолить у вас прощение. Я была глупой мятежницей. Ваши постоянные усилия помочь мне, наставить на путь истинный должны были меня образумить. Но в мое оправдание свидетельствуют молодость, а также чувство, что я была брошена на произвол судьбы моей семьей. Какая душевная боль!

По сморщенному лицу, просветлевшему от радости, по вздоху облегчения маленькой женщины, которая возглавляла эту богомольную обитель, более могущественную, чем крупная сеньория, Од все поняла. Партия еще не была выиграна, однако ее начало казалось многообещающим.

Рудник От-Гравьер, Перш, август 1306 года

Шел противный моросящий дождь, когда Аньес, графиня д’Отон, спешилась у рудника почти сразу же после девятого* часа. Жандармы, которые по требованию ее дражайшего супруга сопровождали Аньес во всех ее поездках, остановились в двух туазах дальше.

Аньес потрепала гриву прекрасного иноходца, [32] с сожалением подумав о Розочке, своей славной кобыле першеронской породы, серой, почти черной, на которой она всегда ездила до замужества. В холке Розочка была выше многих мужчин. Однако эти мощные лошади, выведенные для тяжелых работ, не могли слишком долго скакать галопом.

Аньес оглядела десять арпанов* некогда запущенного краснозема, доставшегося ей как вдовье наследство. Раньше здесь в изобилии росла лишь воинственная крапива. Аньес ненавидела это место, продуваемое всеми ветрами, размытое постоянными дождями, и проклинала его за то, что оно было неспособно помочь Суарси выжить. Вплоть до того вечера, когда Клеманс испытала магнит, подаренный ей мессиром Жозефом из Болоньи, врачом-евреем графа д’Отона, выдающимся ученым, который досконально знал науки, в том числе астрономию, философию и все юридические лазейки. Тогда Аньес поняла: Эд де Ларне, мерзавец, который на протяжении многих лет пытался уложить ее в свою постель, несмотря на их кровную связь, хотел в первую очередь заполучить От-Гравьер, поскольку знал, что это был богатый железный рудник. Если бы Аньес обвинили в ереси или плотской связи с человеком Бога, она лишилась бы всех своих прав, в том числе вдовьего наследства. Эд заполучил бы ее дочь Матильду и От-Гравьер. К ненависти, которую испытывала Аньес к Эду, примешивалось бесконечное презрение.

Аньес вздохнула. Каждый раз, когда она посещала это место, она поражалась происходившим там изменениям. Крапиву вырвали с корнем. Редкие деревца, сумевшие противостоять буйному натиску крапивы, срубили. Глубокие и широкие борозды, в которых исчезали люди, изрезали землю во всех направлениях. [33] Горы земли ждали, когда их погрузят на ломовые дроги, весь день ездившие туда-сюда. На дрогах руду возили к мельницам, при помощи которых раздували кузнечные меха. Меряльщик [34] оценивал количество поставленной руды, определял стоимость в древесном угле и во времени, необходимом для ее переработки. Он также сообщал Аньес вес металла, который она может получить.

Аньес порадовалась, что последовала совету мессира Жозефа. На этот раз законы Нормандии, составленные явно не в пользу женщин, благоприятствовали ей. В провинции существовали могущественные Лиги кузнецов, сосредоточенные в краю Уш. Не желая подчиняться сеньорам и монахам, они брали рудники в аренду и добывали руду за определенный процент. Аньес обратилась к ним за помощью, не став самостоятельно продавать руду сеньорам или монастырям, владевшим кузницами, как это делалось повсеместно.

Из траншеи появилась голова мастера. Он заметил Аньес. На коленях он дополз до верха траншеи и подбежал к ней, держа шапку в руках. Плотный мужчина, затянутый в кожаную тунику без рукавов, низко поклонился и с гордостью произнес:

– Мадам, я не устаю повторять: этот рудник – самый богатый в нашем краю. Одно удовольствие работать лопатой, когда твой труд щедро вознаграждается.

– Слава Богу, мой славный Элоа. А ведь я так люто ненавидела эту неплодородную землю. Но она смилостивилась надо мной, простила меня и теперь столь щедра ко мне.

– Земля никогда не испытывает ни злобы, ни ненависти. – Мужчина вздохнул. Казалось, он колебался. – Уж не знаю… Мы здесь наемные… Впрочем, хорошему покупателю – хороший продавец. Вот уже несколько дней сюда приходят какие-то люди. Они что-то вынюхивают, делая вид, будто собирают хворост.

Внезапный смутный страх испортил безмятежное настроение Аньес.

– Вынюхивают?

– Сначала мы с Робером, моим учеником, подумали, что это воришки. Правда, воришки обычно приходят по ночам. Мешок руды всегда можно хорошо продать. Но нет. Люди, о которых я вам рассказываю, делали вид, что они просто проходили мимо. Они приближались к нам, словно им вдруг захотелось поговорить. От них пахнет мануарием. Они слишком медоточивые, чтобы быть честными, если хотите знать мое мнение.

Были ли это люди Эда? Но почему ее сводный брат велел следить за рудником? На что он мог надеяться? Зачем ему надо было мучиться при виде того, что он не получил? Аньес вздрогнула от отвращения. Что замышлял Эд? Неужели он настолько обезумел, что решил плести заговор против своего сюзерена, графа д’Отона?

Артюс д’Отон не оставил Эду де Ларне иного выбора. Эд понял, что ему не по силам тягаться с будущим зятем. Трусливый, но расчетливый Эд дал благословение своей сводной сестре и прилюдно хвастался тем, что она сумела так удачно выйти замуж. С тех пор Аньес ничего не слышала о своем сводном браге. Правда, ходили все более упорные слухи, что последний рудник Эда закрылся, истощившись, как и все другие.

– Смотрите в оба, мой славный Элоа. Это могут быть люди моего сводного брата. Я хорошо знаю его, Что бы он ни задумал, это всегда будет подлостью.

– Не волнуйтесь, благородная дама! Я видел стольких мародеров и разбойников всякого пошиба, что чую их, еще даже не увидев их грязных морд. Если они попытаются совершить какую-нибудь пакость, что же… Нас здесь пятнадцать молодцов, и мы уже давно ничего не боимся. Они на себе попробуют, как тяжелы наши лопаты, кирки и ломы. [35]

Элоа помог Аньес сесть в седло. Она поблагодарила его взмахом руки и поехала обратно.

По дороге Аньес обдумывала сведения, которые ей сообщил кузнечный мастер. Должна ли она рассказать об этом своему супругу и тем самым доставить ему очередные неприятности? Полно! Что она вбила себе в голову? В конце концов, что мог предпринять Эд? Улыбка озарила лицо Аньес, сразу же просветлевшее. Вероятно, Эд задохнулся от ярости, узнав, что из зависимого бедного вассала она через свое замужество превратилась в его сюзерена. Прекрасный реванш!

В сопровождении жандармов Аньес ехала по опушке леса Лувьер. Два года назад она здесь убила двух мужчин, двух мерзавцев, чтобы спасти свою дочь Клеманс от их когтей. Целая вечность. Странно, но она не помнила лиц этих разбойников.

«Клеманс, моя милая, моя нежная, моя дорогая! Как мне тебя не хватает! Где ты бродишь? Поиски, которые мы предприняли, чтобы найти тебя, не оставили мне надежды вновь тебя увидеть. Я представляю тебя красивой и здоровой. Я упрямо гоню от себя мрачные мысли. Так легко предполагать плохое, когда отсутствие любимого существа гложет тебя денно и нощно. Я желаю тебе только самого лучшего, тебе, которая была и остается моей лучшей. Я так боюсь, что они найдут тебя раньше, чем я. Тогда как ты сможешь защититься? Приспешники Гонория Бенедетти хотят уничтожить тебя. Они сделают это после того, как получат манускрипты, тайну которых ты оберегаешь. А он, рыцарь-госпитальер Франческо де Леоне, спасший мне жизнь, готовый пожертвовать своей жизнью, лишь бы сбылось пророчество, он еще не понял, что ты – существо Света, единственная женщина, которую он искал столько лет со всей преданностью и отвагой. Я не доверяю ему. Я не доверяю его любви и чистоте. Возможно, даже больше, чем проклятым негодяям, прислуживающим камерленго».