Джэксон остается в России - Свиридов Георгий Иванович. Страница 12

А что касается нас, то дельцам совершенно безразлично, кому отдать деньги. Мы оба честно трудились, добросовестно колотили друг друга на глазах у толпы, а они на нашей работе зарабатывали, или, вернее, наживались… Все так просто и грубо. Мы бьемся, а они, вроде мистера Тэди, считают доллары… Ловко!

Сид перевернулся на другой бок, вздохнул. Круг замкнулся. Неужели нет выхода из этого чертова круга? Неужели так всю жизнь?

В комнате темно и пахнет стираным бельем. Одни работают, а другие наживаются. Всегда было так. Везде так. Конечно везде! У Иллая самого не так, что ли? Целые дни он и другие гнут спину на заводе, а зарабатывает кто? Хозяин. Ясно, как дважды два. А если завод не дает прибыли, его закрывают. Вон сколько безработных ходит!

Сид вспомнил, как однажды проходил мимо биржи труда. Сколько там народу сидит в ожидании! Не то что позови, только помани пальцем, сразу десятками кинутся… Как такое назвать? Борьба за жизнь? Борьба… В жизни, как и на ринге, побеждает не самый сильный, а самый умный. Так говорит Максуэлл. А мистер Тэди говорит по-другому. «Побеждает тот, кто меньше стесняется». Оба говорят об одном и том же и по-разному. Неужели жизнь такая сложная и запутанная штука, что все взрослые так и не могут в ней разобраться?

А насчет профсоюзов Иллай неправ. Нет. Ну какие могут быть профсоюзы у боксеров? Смешно! Вы только послушайте, как их назвал Иллай: «Профессиональный союз боксеров». Чтобы эта организация ведала заключением контрактов с антрепренерами, устанавливала размеры оплаты труда, вела учет прибылям и расходам…

На заводе это, может, просто – создать профсоюзы. А в спорте попробуй объедини боксеров! Кто пойдет? Когда каждый сам за себя, каждый норовит добиться победы, стать чемпионом. Чемпионом! Одно звание чего стоит! Чемпион города, чемпион штата, чемпион Америки и, словно царский трон, золотой титул чемпиона мира. Хорошо быть чемпионом! Деньги, слава, почет… Он видел чемпиона Америки. Как тот был одет! А машина! Собственная. Сид будет иметь такую. Обязательно! И дом, как у чемпиона мира. В иллюстрированном журнале помещена фотография: чемпион в семейном кругу. Какая красивая девушка рядом! Глаза большие, волосы золотистые… Ради такой стоит драться и победить. Победить?

А если я проиграю? Вопрос встал так неожиданно и прямо, что у Сида похолодели руки. Как это – проиграю? Не может быть. Что за глупости! Но кто-то настойчиво голосом Иллая твердил: «А если?..» Ведь и чемпионы не всю жизнь побеждают. Когда-то приходит конец… И тогда твой противник получит весь приз. Не десять долларов, как сейчас, а много, очень много…

У Сида на лбу выступила испарина. Что же делать? Вот так сразу – весь приз? И – ни цента мне? Сид представил себя на месте побежденного. Перед его глазами встал образ плачущего негритянского парня. И ему до слез стало жаль его. Ведь это несправедливо! Черт возьми, все мы люди, зачем же обижать друг друга?

Рассвет наступал медленно, серо; в комнате полумрак, мокрые простыни, развешанные на веревках, кажутся боевыми знаменами могучих войск. И Сид, засыпая, чувствует себя солдатом этой большой и непобедимой армии.

Утром, после завтрака, Сидней предложил сестре:

– Рита, поедешь со мной?

– Далеко?

– В Гарлем. К негру.

– С удовольствием!

– У Сида доброе сердце, – обрадовалась мать.

Рита и Сидней возвратились не скоро. Они пришли, когда наступили вечерние сумерки. Оба были подавлены. Сид молча выпил чашку бульона, долго жевал корку хлеба.

– Мамочка, какой там ужас! – делилась впечатлениями Рита. – Грязь, нищета, больные… И это чуть ли не в самом центре Нью-Йорка!

Рита рассказывала, как они блуждали по Гарлему, этому негритянскому заповеднику, как они нашли лачугу, в которой обитает побежденный Сиднеем боксер. Дома его не оказалось. Их встретила его мать, седая негритянка. Она вышла на порог, и следом за ней выбежали трое ребятишек. Худые, голые, одни глаза. Семья живет на то, что зарабатывает сын. Отца у них нет давно, третий год.

Когда негритянка узнала о цели прихода, она сначала не поверила. А когда Сид отдал ей деньги и сказал, что возвращает ее сыну должное, что тот их заработал, негритянка кланялась и с благодарностью повторяла: «Благослови тебя бог, наш добрый господин!»

Сид в этот вечер остался дома. Перед сном он только сказал Иллаю:

– Его зовут Роб. Роб Гриберст.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Пройдя через целую цепь напряженных поединков, Сидней Джэксон завоевал право участвовать в межклубных состязаниях, или, как говорили сами боксеры, получил возможность оспаривать личное первенство своего района. Такие состязания устраивались время от времени спортивной ассоциацией Соединенных Штатов и являлись первой ступенькой на пути к большому рингу. Это были наиболее массовые соревнования боксеров, проводимые почти в одни и те же дни по всей стране. Вполне естественно, что в них принимали участие чуть ли не все молодые боксеры, обладающие крепким кулаком и жаждой славы.

Сидней усиленно готовился к предстоящим схваткам. Вместе с Максуэллом они разработали специальный режим дня. В нем было предусмотрено все: от подъема до сна. Все усилия направлялись к одной цели: дню состязаний. Сидней должен прийти в отличной боевой форме, иметь большой запас физической и нервной энергии и обладать жаждой борьбы. Особое внимание Максуэлл уделял последнему. По личному опыту он знал и нередко ему приходилось видеть, как сильные боксеры, обладающие незаурядными способностями, терпели поражения на крупных соревнованиях только из-за того, что в период тренировок злоупотребляли спаррингами, т. е. учебно-тренировочными боями. Такие боксеры приходили к состязаниям физически крепкими, но нервно переутомленными схватками, у них выход на ринг не вызывал никаких эмоций, а поединок воспринимался как обыденная работа. И они проигрывали бои тем, кто бился с воодушевлением. В чувствах боксера, в его эмоциях Максуэлл видел дополнительный источник энергии.

– Выход на ринг – это праздник боксера! – повторял он.

В те времена книги о спорте были редким явлением на книжном рынке; теоретических трудов о системе и методике тренировок не было, и каждый тренер воспитывал своих учеников, основываясь на личном опыте. У каждого имелись свои собственные «секреты успехов» и «тайны побед», которые тщательно оберегались.

В мире, где успехи и неудачи оцениваются на доллары, спортивные интересы становились материальными интересами.

К чести Максуэлла, можно сказать, что он обладал светлой головой. В нем билась творческая жилка. Будучи участником и зрителем многочисленных состязаний, он не только видел преимущества и недостатки боксеров, но старался разгадать пути к достижению больших успехов, понять причины неудач и найти способы повышения, как он говорил, боеспособности спортсмена. На тренировках Максуэлл часто делал замечания:

– Больше энергии, Сид!

Однако Сид колотил мешок без особого интереса. Видно было, что молодой боксер трудится старательно, но без воодушевления. На ринге, даже в тренировочном бою, Сидней преображался. С него слетала сонливость и напряженность. Поединок захватывал его, воодушевлял и вдохновлял. Движения становились расчетливыми и точными. Ни одного лишнего шага, взмаха руки. Максуэлл несколько раз ловил себя на том, что он смотрит на Сиднея не так, как следует смотреть тренеру: он увлекался красотой и точностью движений, любовался своим учеником. И, поймав себя на этом, он хмурил лохматые брови, старательно выискивая в действиях Джэксона ошибки. Но техника ученика была великолепной, бой он строил тактически умно.

– Сидней рожден для бокса! – повторял тренер.

За две недели до межклубных соревнований Максуэлл отменил тренировочные бои. Сид попытался было возражать, но тренер и слушать не захотел.

– Больше занимайся гимнастикой, чаще выходи на свежий воздух.