Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи. Страница 19

Ничего, следовательно, нет удивительного в том, что шпион Кишнайя предпочел деньгам трость с золотым набалдашником, которая считалась высочайшим отличием, какое только можно было присудить человеку в его стране. Я, быть может, удивлю вас, если скажу, что французские губернаторы в Пондишери, унаследовавшие право прежних раджей давать эту награду, так скупы на этот счет, что при населении в полмиллиона жителей вы найдете только двух-трех индусов, получивших право носить трость с золотым набалдашником, тогда как на то же количество населения во Франции вы найдете более двухсот кавалеров ордена Почетного легиона.

Как видите теперь, Кишнайя требовал очень высокой награды, такой высокой, что сэр Уильям даже колебался несколько минут, назначить ему ее или нет. Но арест Сердара заслуживал такой награды, и постыдная сделка была заключена.

В последующие за этим восемь дней шпион должен был доставить Сердара живым или мертвым.

— Сколько сипаев дать тебе в твое распоряжение? — спросил его губернатор.

— Мне никого не нужно — отвечал негодяй с гордостью, — я отослал прочь даже людей своей касты, которые сопровождали меня. Я смогу справиться с этим, только если буду один… совершенно один.

— Твое дело. Если ты преуспеешь в этом деле, то, могу тебя заверить, помимо обещанного отличия правительство королевы сумеет вознаградить тебя за твою услугу.

И, сказав это, сэр Уильям встал со своего места, показывая, что аудиенция закончена. Туземец повторил шактангу, род приветствия, означающего на индусском языке «повержение к стопам шести», потому что в таком положении прикасаются к полу или земле две ступни ног, два колена и два локтя.

— Еще одно слово, сахиб, — сказал Кишнайя, поднимаясь, — я могу добиться успеха только в том случае, если оба прохода в долину Трупов будут тщательно оберегаться солдатами, которые не должны выпускать оттуда Сердара и его товарищей.

— Я, кажется, уже говорил тебе, что им не позволят выйти оттуда.

Туземец удалился, опьяненный радостью и гордостью. Предводитель касты душителей в Бунделькханде и Мейваре, он был схвачен однажды в окрестностях Бомбея в ту минуту, когда вместе с членами своей секты приносил кровавую жертву богине Кали, и приговорен со многими из своих товарищей к пожизненной каторге. Когда началось великое восстание в Бенгалии, он предложил свои услуги губернатору Бомбея, который отказался сначала от них из боязни, что негодяи воспользуются своей свободой и подговорят весь юг Индостана, то есть весь древний Декан, принадлежавший Франции при Дюплексе, перейти на сторону восставших; но скоро подвиги Сердара и быстрые успехи последнего на юге вынудили его прибегнуть к крайним мерам, и он вступил в переговоры с Кишнайей, выпустив его и его приверженцев на свободу. Предводитель душителей бросился по следам авантюриста; день изо дня преследуя его, он донес англичанам об отряде маратхов, оставленном Сердаром в пещерах Эллора, и, наконец, появившись вслед за ним на острове Цейлон, устроил ему засаду, притом настолько удачную, что без энергии Рамы-Модели, так быстро организовавшего побег, англичане навсегда избавились бы от своего самого ловкого и непримиримого врага.

Кишнайя не принадлежал, как видите, к числу обычных преступников, которыми можно пренебрегать; способный на самые отважные поступки, как и большинство людей его касты, он отличался, кроме того, бесспорным мужеством и поразительной ловкостью. Изучивший до тонкости все хитрости, которыми в течение целых столетий пользовались его соплеменники, чтобы завлечь свои жертвы в расставленные ими западни, он был самым ужасным противником, какого только могли придумать для Сердара, особенно после пробудившейся в нем надежды вернуться в свое селение с самым высшим знаком отличия, какой только мог быть дарован туземцу.

Выйдя от губернатора, Кишнайя медленным шагом направился к базару, наводненному в эту минуту огромным количеством солдат и офицеров, прибывших накануне с пароходами, и, проходя мимо малабарца, предлагавшего покупателям меха ягуаров и черных пантер, которые так дорого ценятся на Цейлоне, сделал ему едва заметный знак, после чего как ни в чем не бывало продолжал идти дальше.

Продавец тотчас же подозвал мальчика, стоявшего подле него, и, поручив ему товар, догнал Кишнайю, а затем оба скоро затерялись среди извилистых улиц туземного города.

Веллаен, продавец мехов пантеры, лучше всех сингалов, за исключением Рамы-Модели, знал опасную долину, где Сердар и его товарищи вынуждены были искать себе убежище. Впоследствии мы узнаем, какие узы общих интересов связывали этих двух людей.

В шесть часов вечера, незадолго до захода солнца, сэр Уильям Браун возвращался со своей обычной прогулки по живописной дороге в Коломбо, окруженный адъютантами и взводом уланов-телохранителей, когда перед его каретой очутился вдруг полуголый туземец, размахивающий конвертом Губернатор сделал знак одному из офицеров, чтобы он взял этот конверт, принятый им за петицию. Сломав печать, он быстро пробежал написанное и, побледнев от гнева, приподнялся в карете и крикнул:

— Догнать этого человека… арестовать его… не дать ему бежать!

Люди, окружавшие его, бросились вперед, рассыпавшись по всем кустам и пытаясь отыскать туземца, который мгновенно скрылся из виду, но вряд ли успел спрятаться где-нибудь. Напрасно, однако, офицеры, солдаты, служители шныряли по окрестностям на расстоянии полумили кругом; все вернулись один за другим, не найдя ни малейших следов таинственного посланника.

Вот что было написано в письме, так поразившем губернатора:

Год тому назад, почти в тот же день, получил такое же письмо губернатор Бенгалии, который затем в назначенное ему время пал под ударами фанатиков в самый разгар празднества.

Не было еще случая, чтобы приговор, вынесенный знаменитым тайным обществом какому-нибудь английскому чиновнику, не был приведен в исполнение; никакие предосторожности не спасали намеченные жертвы от ожидающей их участи и, что бывает довольно редко, общественное мнение и даже мнение самих европейцев находило приговор этот справедливым. Надо сказать, что таинственное общество, назначавшее для исполнения своих решений фанатиков, которые не отступали даже перед страхом пытки, только в исключительных случаях пользовалось своей ужасной властью. Главная цель этого общества заключалась в том, чтобы защищать бедных индусов от гнусного произвола некоторых правителей внутри страны, которые пользовались огромным расстоянием, иногда в пятьсот — шестьсот миль, отделявшим их от центрального управления, и эксплуатировали население своей территории самым бессовестным образом, не останавливаясь ни перед каким видом преступлений. Таким образом, когда это общество приговаривало к смерти какого-нибудь чиновника, можно было с достоверностью сказать, что последний не только изменял долгу своей службы и был взяточником, но и совершал такие гнусные поступки, как насилие над женщинами и уничтожение тел своих жертв, за которые в Европе он не избежал бы эшафота.

Одним словом, роль, которую общество играло в течение почти целого столетия, была такова, что честный Колбрук, судья Верховной судебной палаты в Калькутте, сказал о нем: «Правосудие нашло в этом обществе помощника, который способствует тому, чтобы некоторые чиновники не забывали, что они имеют честь быть в Индии представителями цивилизованной нации».

И действительно, оно выносило смертный приговор только в крайних случаях, когда долгий ряд преступлений переполнял чашу всякого терпения.