Рогнеда. Книга 1 - Рогачев Евгений. Страница 9

Сотник наклонил голову и отошел к воинам. Послышались негромкие команды, воины вскакивали на коней, обнажали оружие. Каюм подумал, что можно было и отпустить этих руссов живыми. Пусть себе едут и наслаждаются жизнью. Но он хотел встряхнуть воинов, дать им почувствовать запах пьянящей крови и ожесточение битвы. Воин постоянно должен чувствовать опасность и быть готовым ко всему, а не расхолаживаться от долгой езды в седле. Сколько можно прятаться, напоминая испуганного зайца? Иногда можно показать и зубы тигра.

Вскоре сотня была готова, и воины, словно тени, растаяли среди деревьев.

Руссы действительно заплутали. Их воевода, боярин Василий, стоял в сторонке и ждал, когда будет готова еда. Вой, которые были с ним, притихли и только изредка перебрасывались словцом. Боярин был зол и лучше лишний раз его не гневить, а то и голову может снести.

Они миновали большую часть пути, как сбились с дороги. Виной всему был Прошка, проводник. На последней ночевке он, шельмец этакий, так набрался хмельного ола, что едва добудились его к утру. Окунули пару раз в ручей с ключевой водой, да боярин перетянул кнутом, и тронулись в путь. Но у Прошки была припрятана с собой еще корчага вина, и уже к обеду он лыка не вязал и чуть с коня не свалился. А потом и вовсе заснул. Как на грех, шибко торопясь, боярин велел двигать не окольной проезжей дорогой, а коротким путем, который был совсем не знаком и проходил по труднодоступным местам. Оттого и взяли с собой Прошку. Тот клялся и божился, что с закрытыми глазами выведет боярина туда, куда тот укажет. А на деле – вон, как оказалось.

Это случилось вчера, а сегодня ночью Прошка, видно, спьяну не узнав знакомых мест и решив, что боярин может жестоко покарать за такую промашку, и вовсе подался в бега. Куда только дозорные смотрели? Видать, спали, умаявшись за дневной переход. Боярин потом об них не один хлыст обломал, да что толку. Проводник-то пропал. Попробовали сами найти дорогу, да только еще больше заплутали. Вконец отчаявшись, боярин велел остановиться да коней расседлывать. А сам пять воинов во главе с Михалкой услал искать проторенный путь. Авось чего-нибудь да сыщут. (Этот малый отряд ногайский дозорный проглядел. А если бы доложил о нем хану, то навряд ли Каюм отважился отправить сотню воинов на дерзкую вылазку).

От костра вкусно потянуло запахом мяса. Василий повернулся и тут увидел, как из леса выезжают воины.

– Наконец-то, – пробормотал облегченно. – Конец нашим метаниям. Слава тебе, Господи!

– Господи! – выдохнул рядом дозорный. – Это ж ногаи! Мать честная, счас порубят всех!

– Какие ногаи? Зенки-то протри! – Но уверенность в голосе Василия попала. Он и сам понял, что творится что-то не то.

Воины ехали молча, и так же молча сорвавшись на бег, охватили их с двух сторон. В мгновение ока руссы оказались в кольце, и закипела короткая, но кровавая сеча.

Не дожидаясь распоряжения боярина, воины кинулись в круг, обнажили мечи. Некоторые успели перекреститься. Но что они могли сделать против сотни озверевших ногаев? Воины рубились зло, со стонами и ругательствами ложась под ногайские мечи. Пощады ногаи не ведали, – так приказал их хан, и руссы знали о том, потому и сопротивлялись до последнего.

Василий успел перерубить петлю аркана, готового его опутать, поразил одного ордынца, увернулся от меча второго, но споткнулся о чье-то тело и свалился под ноги дерущихся воинов. Кто-то больно наступил ему на руку, сверху навалилось что-то тяжелое. Василий зарычал, сбросил с себя груз и опять встал на ноги. Но в этот момент петля аркана захлестнула плечи, и он почувствовал, как взмывает вверх. Звон мечей стих, короткая стычка затихла. Боярина спеленали по рукам и ногам, перекинули через седло, и ногаи вновь исчезли в лесу. На том месте, где произошла короткая схватка, осталось только два десятка тел да воронье, кружащее над полем в предвкушении скорого пиршества.

Когда Василий пришел в себя, то первое, что увидел, были копыта коня, ступающего через валежник. В нос ударил резкий запах конского пота. Глаза застлала кровавая пелена, а в голове били тысячи кузнечных молотков. Василий застонал, пошевелился. Послышался гортанный крик, смех, вдоль спины не сильно перетянули плетью. Василий затих и больше не делал попыток брыкаться. Никогда не думал он, что вот так опрометчиво попадет в полон. И сейчас его, как простого смерда, куда-то везут. А, может, на убой? Не раз он слыхивал, как поступают басурмане с ненужными полоняниками. Освежую т, словно барана, да и бросят на прокорм лесному зверю. От этих мыслей захолонуло в душе.

Ехали недолго. Миновав урочище, выехали на поляну, где расположился ногайский отряд. В самом центре, поджав под себя ноги, в окружении сотников сидел сам хан Каюм. Увидев, что посланная им сотня вернулась, он отбросил в сторону обглоданную кость, рывком поднялся. К нему подскочил сотник, склонился до земли.

– Мы взяли в плен воеводу руссов! – сотник махнул рукой, и двое воинов притащили связанного боярина, бросили у ног хана. – Он сопротивлялся как зверь, но твои воины оказались сильнее; и вот он здесь, у твоих ног.

– А что остальные руссы?

– Мы порубили их всех. Ни один не ушел.

– Это хорошо. – Каюм опустил глаза на пленника, толкнул ногой. – Развяжите его. Я буду говорить с ним.

Подбежал, переваливаясь на кривых ногах, толмач [12], встал рядом с ханом. Василия освободили от пут, поставили перед ханом. Он отер кровавую юшку, сочившуюся из носа, исподлобья взглянул в лицо хана. Там он не прочитал ничего, кроме любопытства.

– Ты кто? – спросил, а толмач перевел. – Куда путь держишь?

В спину Василия кольнули мечом. Он вздрогнул, нехотя проговорил:

– С моими людьми мы ехали из Москвы в Борисов. Да заплутали маленько. Остановились на дневку, а тут твои люди налетели и полонили меня.

Каюм изучал лицо пленника и решал, что с ним делать. Отдать воинам? Или взять с собой и бросить как добычу у дверей своей юрты? Да так, пожалуй, будет лучше. Пусть до конца дней чистит котлы вместе с рабами.

– Золота много имеешь? Судя по твоей одежке, ты знатный купец.

– Откуда у меня золото, великий хан? Все богатство при мне. К тому же горе у меня – отец умер. Спешил я, чтобы с честью похоронить его. – Василий опустился перед ханом на колени. – Отпусти меня, век Бога буду молить.

– Никчемный человек, – проговорил Каюм громко, чтобы все слышали. – Настоящий воин никогда не просит пощады. Даже если руки связаны и не сжимают рукоять меча. Только тот, кто рожден рабом, будет до конца цепляться за свою никчемную жизнь.

Стоявшие вокруг воины одобрительно зашумели. Их хан – мудрый человек. Недаром удача не оставляет его столько лет. Он обязательно выведет их из этих лесных теснин, где могут жить только вот такие руссы, созданные быть рабами.

– Смотри, хан! Вот подарок, достойный тебя, – сотник вздернул руку боярина с перстнем на среднем пальце.

Каюм, увидев такую красоту, удовлетворенно улыбнулся. Рубин сверкал, переливаясь кровавым отсветом. Один из воинов достал меч, Василия повалили на землю, собираясь отделить камень вместе с пальцем.

– Я сам! Сам!!! – закричал боярин.

Воин замер, вопросительно взглянул на хана. Каюм качнул головой. Василий, всхлипывая, снял перстень с пальца, протянул Каюму.

– Возьми, великий хан. Пусть этот перстень будет доказательством того, что я полностью нахожусь в твоей власти.

Каюм надел перстень на палец, поднял руку над головой, полюбовался красотой камня. Не поворачивая головы, велел:

– Сторожите этого воеводу. Головой ответите, ежели сбежит он. Я преподнесу его в подарок совету старейшин.

Ближе к ночи, когда совсем стемнело, ногаи стали выбираться из леса. Двигались бесшумно, словно тени. Только изредка всхрапнет лошадь, да брякнет железная упряжь. Василий ехал в середине ногайского отряда. По бокам неотлучно находились два воина с обнаженными мечами, приставленные ханом. Василия освободили от пут и больше не связывали. Понимали ногаи, что никуда он не денется, разве только совсем голову потеряет. А боярин, трясясь между двух ногаев, уповал только на Михалко. Верил он, что не бросит верный холоп своего хозяина на поругание татарам. Может, он там где-то, в лесной чаще, неотступно следует за ногайским отрядом и ищет способа вызволить боярина из лап басурманских? Дай-то Бог!