Под парусом в Антарктиду - Карпенко Георгий. Страница 48

9 марта утром резко подуло с запада. Ставим с Боцманом штормовой стаксель, бизань-трисель, крутим поворот и уходим отсюда навсегда. Начинается шторм, который длится двое суток. Уходим через айсберговые поля в неубывающей надежде, что они должны кончиться. Подтверждается закономерность, что лед появляется тогда, когда начинает штормить. Аркадий сообщает мне, что уезжает из Мар-дель-Платы вместе с Валерой. Это удар ниже пояса. Говорю с Валерой, чтобы он шел дальше, возможно, до Питера. Отказывается, говорит, что устал. То, что устал, видно невооруженным глазом, но все-таки! Артур уже давно должен был вернуться на работу. Иван, всегда на-

дежный в деле, оставался себе на уме, кроме того, у него те же проблемы с работой. Дима думает над проблемой, как попасть к семье в Австралию. Остаемся на «Урании-2» мы с Боцманом вдвоем. Тихо схожу с ума. Команда собирается кучками, разрабатывает варианты. Дальнейшие работы с редуктором из-за шторма приостановлены. Зима, долго раздумывающая, пришла в тот момент, когда мы повернули на северо-восток.

Утром в кокпите сугробы снега, кое-как очистил компас. Не смогли поставить грот — замерзли лебедки. Идем на двух стакселях и бизани. Шквалит, волна хаотическая, редуктором не дает заниматься, да никто особо и не рвется. Разговариваем фундаментально еще раз. Совместно вырабатывается новый вариант: если до пролива Дрейка отремонтируем редуктор, то поднимаемся до Вальпараисо (Чили) и после посещения островов Пасха и Хуан Фернандес (Робинзона Крузо) проходим через Панамский канал на Бермуды, далее через Атлантику в Питер. Но этот вариант может начаться при наличии исправного редуктора. На том и порешили и даже приободрились, потому что опять замаячили новые земли и новые моря, не то что возвращение в Мар-дель-Плату. Я окрылен и доволен разговором: команда сохранена. А еще вчера обмирал от мысли, что нам с Сашкой придется гнать «Уранию-2» в Питер вдвоем.

«А круг-то не смыло!» — с тихой, ядовитой радостью констатировал Боцман, выбираясь на вахту и видя болтающийся в гнезде креплений единственный спасательный круг. Он должен был уйти в море, так как волны, гуляющие по палубе, «причесали» все, что можно, достали из всех закутков веревки, вымыли все, что пряталось еще год назад. Только медные трубы систем, снятые из машинного отделения при демонтаже редуктора, лежали в кокпите там, где мы их привязали. Прошли сутки после серьезного разговора, и, похоже, народ особо не сдвинулся идти на яхте в Россию. Разобрали редуктор. Выяснили, что поломаны 9 подшипников из 12 и покрошились зубья на шестерне главного вала. Все из-за того, что отдались стопорные пластины, удерживающие подшипники в гнездах (часть болтов открутилась, остальные срезало). Пошел перекос осей, как следствие — полетели подшипники. Пластины, а потом уже и сами подшипники, попали между вращающихся шестерней и были раздроблены на куски. Эта мясорубка с мощным приводом от «Скании» хорошо поработала на самоуничтожение. Небольшая вероятность вернуть редуктору жизнь все-таки осталась, если удастся найти девять новых подшипников и несколько шестерней. На борту таких запчастей мы не имели, и теперь были вынуждены идти на парусах в Мар-дель-Плату. Радость сменилась беспросветной тоской и унынием. «Боже, дай мне силы все это вынести и привести «Уранию-2» в Россию!»

С утра 13 марта задуло с юго-запада. Убрали рейковый стаксель, но даже на штормовом стакселе и триселе яхту приводило, и она шла вдоль волны. До Горна осталось около тысячи миль. Много! Далеко мы забрались. На 64-м градусе южной широты появились альбатросы. Каждый день снег, снег, снег. Ветер и волны. Я попытался реанимировать фаловую лебедку на гроте, ничего из этого не получилось, зато приморозил кончики пальцев. Тима передал, что 16–17 марта в нашем районе ожидается шторм 10 баллов. Куда еще больше?! Холод. Организм не потребляет воду и выталкивает ее из себя, приходится постоянно посещать гальюн. По этой волне приходится идти на восток, но при первой же возможности будем подворачивать на север, уже пора. Я должен доехать до своих дочерей. И тут я вижу мужиков вокруг себя и начинаю думать, что мне нужно вывести их из этого кошмара живыми.

16 марта ветер скис. До Горна 400 миль. Поставили грот, но упустили ловушку, и Артур лазил до первой краспицы. Законтрили новые мочки, причесали немного палубу, все в ожидании завтрашнего шторма. Поддувает с N-NW, при усилении может сдуть до Беллинсгаузена. Ночь началась с усиления ветра. С Валерой поменяли галс, но пришлось резануть ножом веревку, которая захлестнула щкот стакселя. На новом галсе поехали на северо-запад, это лучше, чем в острова Антарктического полуострова. Но за ночь ветер зашел, и мы стали идти 250–260 градусов, теряя за час милю по широте. Несколько раз приложило очень сильно, и я думал, что разобьюсь, когда летел с дивана рубки в дальний угол. Но циклон так и не собрался в кучу, ждем основного циклона. Давление за ночь упало, теперь идет по прямой, но будет большое падение. Погода явно не балует нас попутняком. Идем в бейдевинд под одним штормовым стакселем и триселем на бизани. Яхту сильно кидает. Закрепили румпель, а сами лежим на полу рубки и поем песни под Артурову гитару.

Вчера вечером разлетелся в клочья штормовой стаксель. Для тяжелой погоды у нас остался только небольшой, латанный-перелатанный рейковый стаксель — и все. Я в панике — «Урания-2» без двигателя и без парусов! Впереди пролив Дрейка.

Северные ветра отжимают нас к Антарктиде. Я вспоминаю слова Криса, на которые я тогда не обратил внимание, что в Антарктиду попасть просто, а вот вернуться назад — тяжело. Ветер давит от 350 градусов, оттуда, куда нам нужно идти, это в пику Соколову, который говорит, что здесь всегда западные ветра. Иван серый, худой, не говорит ни с кем, лежит в своей каюте. Валера тоже уже за пределом. Аркаша, весь укутанный какими-то тряпками, не кажет лица, наверное, не напрасно. У меня внутри все обрывается — это состояние уже хроническое — при мысли, что до и после Ле-Мера ветра северных румбов, и самим нам отсюда не выбраться на рваных парусах, не успеть до того момента, пока мы не начнем один за другим сходить с ума. Опять очень холодно, идет бортовая качка, некуда пристроить свое тело, его терзают броски. В каюту свою не могу заходить, там одиноко, холодно, безнадежно и серо. Стараюсь торчать на людях. К вечеру начинает раздувать с севера. Волны с белым налетом пены вокруг, вой ветра за палубой, иногда шарахнет в стекло рубки.

Рано утром пошел ветер с юга. Поставили грот, бизань, рейковый стаксель, пошли. Вскоре несколько раз предупредительно шквальнуло, и ветер пошел на усиление. Начало приводить. Но шли на NSN, очень хорошо. Успели снять грот и рейковый стаксель. Рейковый стаксель был уже подорван — заволокли в рубку ремонтировать. Шли на одной бизани, и то яхту стало приводить и вытаскивать на волну. Сбросили бизань и пошли под рангоутом, ветер еще прибавил, начался просто ураган, который терзал море, «Уранию-2» уже сбрасывало с попутняка. Мы бешено крутили штурвал и меняли друг друга, оставаясь без рук. Сквозь задраенные люки прорывался вой ветра, который заглушал даже удары волн, когда она обрушивалась на палубу и накрывала яхту. В голову лезли мысли о слабых местах проводки шкотов, крепления аккумуляторов которых могли вылететь из гнезд с последствием пожара. Сидя в рубке, мы из лавсанового триселя пытались делать стаксель, поставив карабины по передней шкаторине. Ночью полегчало, и лодка под рангоутом стала держать попутняк. Утром мы с Валерой на место стакселя поставили трисель. Его шкотовый угол — необыкновенно узкий, начал возмущаться, пока мы его не обтянули. Мы сами не ожидали, что из этой идеи что-то получится, теперь место отсутствующего штормового стакселя занял трисель, который был из той же породы парусов для тяжелой погоды, сшит он был из толстого лавсана, и то, что его хватит на несколько штормов, радовало, это как будто продлевало нам жизнь. Получили телефонограмму от Юры: «Сегодня будет плохо, завтра будет лучше, и в обозримом будущем циклонов не будет!» Хорошо бы, конечно, но не верится, что так просто можно остановить процесс. Полтора часа гарцевал на палубе, настраивая стаксель-трисель, и делал перепроводку шкотов. Волна идет боковая, окатывает, и никуда не спрячешься, принимаешь ее во весь ее рост. К вечеру скорость под штормовыми парусами упала до пяти узлов, но тянем с поднятием грота, идет волна с гребнями, правда, пены стало меньше. Почти одновременно поломались две конфорки на камбузной плите, осталась последняя. Но Дима активно готовит воскресный обед, народ ходит невдалеке от него в предвкушении воскресной чарки. И вдруг вышло солнце, первый раз за последние пять дней, и мы ставим грот (вернее, его верхнюю часть до третьего рифа) и резво несемся к мысу Горн. Идут тучи, сыплют снежную крупу, но грот вроде бы терпит. Поели Димин плов (рис и китайская тушенка), выпили по рюмке. Хорошо! Самое главное, что яхта при этом идет по восемь узлов, притом напрямик к Горну.