Гайдзин - Клавелл Джеймс. Страница 291

— Позвольте сначала сказать, что вы выглядите чудесно.

— Вы тоже. — Её нетерпение теперь было заметным. — Пожалуйста?!

— Все прошло очень хорошо, как мне кажется, — сказал он так же тихо. — Из Тесс вышел бы великий игрок в покер, поэтому я не могу быть уверен. При нашей первой встрече я рассказал ей о моей информации, касающейся Броков, как мы договаривались, упомянув несколько раз, по разным поводам и разными словами, что именно из-за вас я решил увидеться с ней. Не то что...

— Вы были первым с корабля, кого она видела?

— Да, в этом я совершенно уверен, потому что прибыл на берег на катере портового лоцмана, прежде чем «Гарцующее Облако» бросил якорь, вместе с капитаном Стронгбоу. После того как я рассказал Тесс о Броках, особой реакции не было, она меня внимательно выслушала, задала несколько вопросов, потом сказала: «Пожалуйста, приходите завтра с вашими уликами вскоре после рассвета. Воспользуйтесь боковой дверью в проулке, её оставят незапертой, поплотнее закутайте лицо и будьте осторожны, у Броков везде свои шпионы». На следующий день...

— Погодите! Вы рассказали ей о... о смерти Малкольма и о нашем браке?

— Нет, это я предоставил Стронгбоу, — ответил Горнт. — Начну с начала. Мы вместе отправились на берег на лоцманском катере, по моему предложению, не поднимая на этот счет шума. Хоуг в этот план посвящен не был — он не умеет держать язык за зубами. Я вызвался поддержать Стронгбоу и помочь, потому что был свидетелем части всего этого... бедняга был перепуган насмерть, хотя это действительно был его долг — первым сообщить ей. Когда он выпалил, что Малкольм умер, она побелела. Стронгбоу был убит горем и пробормотал, запинаясь: «Я привез свидетельство о смерти, миссис Струан, документы дознания и письмо от сэра Уильяма, смерть была от естественных причин и случилась на борту „Гарцующего Облака". Мы нашли его мертвым утром, на следующий день после его женитьбы...»

Она стрелой взвилась с кресла и закричала пронзительно: «Вы обвенчали моего сына с той женщиной?» Стронгбоу чуть не умер на месте и вывалил всю историю так быстро, как только смог, про «Жемчужину», про дуэль, про то, как я спас Джейми жизнь, убив Норберта, как нашли Малкольма, рассказал все, что знал, как вы были потрясены в то утро. Пот катил с него градом, Анжелика. Должен признаться, я и сам был в поту — после первого вскрика Тесс замерла неподвижно, она просто стояла и слушала, только глаза горели, как у горгоны Медузы. Потом Стронгбоу протянул ей какие-то письма, я заметил, что одно было от сэра Уильяма, промямлил, что просит, мол, прощения, но таков его ужасный долг — первому сообщить ей, и на деревянных ногах вышел из комнаты.

Горнт достал платок и промокнул лоб, и Анжелика почувствовала слабость и дурноту при мысли о силе своей противницы — если даже Горнт так покрывается потом при упоминании о Тесс, что же Тесс сделает с ней?

— Так она стояла некоторое время, а потом её взгляд упал на меня. Поразительно, как такая женщина может вдруг показаться такой... такой высокой. И твердой. Твердой в одну минуту, мягкой в другую, но всегда начеку. Мне пришлось изо всех сил напрячь ноги, которые чуть сами по себе не направились к выходу; я огляделся, притворяясь, что боюсь, как бы нас не подслушали, и скороговоркой выпалил, что мне тоже страшно жаль, Малкольм действительно был моим другом, что и вы были его другом и именно благодаря вам я стою перед ней, поскольку у меня есть информация, которая способна разорить Тайлера и Моргана Броков. Едва я произнес «разорить Тайлера», как все безумие разом оставило её , по крайней мере этот наводящий ужас огонь погас в ней, она села в кресло, по-прежнему не сводя с меня взгляда, и после долгого молчания спросила: «Какая информация?» Я сказал, что приду завтра, но она повторила — это был словно удар кинжала: «Какая информация?» Я изложил ей голую суть... Извините, Анжелика, могу я чего-нибудь выпить? Только не шампанское, виски, бурбон, если у вас есть.

Она подошла к буфету и налила ему бурбона и воды себе, а он тем временем продолжал:

— На следующий день я принес ей половину информации и оставил у неё. Она...

— Погодите... она была такой же, как и накануне?

— И да и нет. Спасибо, ваше здоровье, долгих и радостных вам лет. — Он сделал большой глоток, и у него перехватило дыхание, когда крепкий напиток обжег гортань. — Спасибо. Когда я закончил, она посмотрела на меня, и я подумал, что у меня ничего не вышло. Чёрт, эта женщина пугает, я бы не хотел быть её врагом.

— Но я её враг? Mon Dieu, Эдвард, скажите мне правду.

— Да, вы её враг, но пока это не имеет значения, позвольте, я продолжу. Я...

— Вы передали ей мое письмо?

— О да, извините, что забыл упомянуть об этом. Я сделал это в первый же день перед уходом, в точности как мы договорились, ещё раз подчеркнув, что это была ваша идея, я тогда сказал ей, что, поскольку договоренность у меня была с Малкольмом, с тайпэном, а он мертв, я посчитал сделку несостоявшейся и собирался вернуться в Шанхай, чтобы ждать назначения нового тайпэна. Но вы разыскали меня и стали умолять отправиться к ней, говоря, что это мой долг перед моим другом Малкольмом, что он под секретом рассказал вам о моем предложении — не посвящая в подробности — и вы были уверены, что его желанием сейчас было бы, чтобы эта информация попала к его матери как можно скорее, что я должен сделать это без промедления. Поначалу я не хотел ехать, но вы умоляли и сумели убедить меня. И вот я приехал благодаря вам, и вы попросили меня передать ей письмо. Я передал его.

— Она прочла его при вас?

— Нет. Это было в первый день. На следующий день, во время нашей встречи на рассвете, после того, как я передал ей часть информации, она задала мне много вопросов, умных вопросов, и попросила вернуться после заката, опять же через боковую дверь. Я пришел. Она тут же заявила, что материалы представлены не полностью. Я ответил ей, да, разумеется, нет никакого смысла показывать все, пока я не буду знать, насколько серьезно она к этому отнесется — была ли она по-настоящему заинтересована, как Малкольм, в том, чтобы разорить Броков? Она сказала «да» и спросила, почему я добиваюсь того же, в чем заключается мой интерес.

Я выложил ей все как есть. Всю историю про Моргана, всю правду. Я хотел пустить по миру именно Моргана, если вместе с ним разорится и его отец, что ж, я не имею ничего против. Я не упомянул, что это делало её моей сводной тетей, ни разу за все встречи, как и она тоже. Ни разу. Она только задавала вопросы. После рассказа о Моргане я ожидал, что она скажет что-нибудь, ну, что ей очень жаль или что это так похоже на Моргана — в конце концов, он был её братом. Ничего. Она не сказала ни слова, подробно расспросила меня о моей договоренности с Малкольмом, и я передал ей контракт. — Он допил виски. — Ваш контракт.

— Ваш контракт, — поправила она на грани срыва. — Как вы должны ненавидеть её , Эдвард.

— Вы ошибаетесь, во мне нет ненависти к ней, мне кажется, я понимаю, что она жила на нервах. Смерть Малкольма разорвала её на части, как ни пыталась она скрыть это и подняться выше своего горя. В этом я уверен. Малкольм заключал в себе будущее «Благородного Дома», теперь перед ней хаос, её единственный луч надежды — это я и мой план, балансирующий, кстати, на самой грани законности даже в Гонконге, где закон растягивают, как нигде более. Вы позволите? — спросил он, беря в руки бокал.

— Разумеется, — ответила она, размышляя о нем, задавая себе массу вопросов.

— Она внимательно прочла контракт, потом поднялась с кресла и стала смотреть на гавань Гонконга; с одной стороны, она казалась хрупкой, с другой — твердой как сталь. «Когда я получу остальные материалы?» — спросила она, и я ответил, что сейчас, если она согласится на эту сделку. «Я согласна», — сказала она, села и поставила на контракте свою подпись и печать, пригласив личную секретаршу в качестве свидетельницы, потом приказала ей запереть все и выйти. Она...

— Она так и не упомянула мою свидетельскую подпись.