Потерянный горизонт - Хилтон Джеймс. Страница 31

— Не могу не удивляться тому, что выбор пал именно на нас четверых — из всех жителей планеты.

Отвечая, Верховный Лама постарался вернуть разговор в прежнее русло степенной обстоятельности.

— Это весьма сложная история. Послушайте, раз уж хотите. Надобно знать, что мы всегда стремились по возможности пополнять наши ряды за счет новопришельцев. Помимо всего прочего, приятно жить среди людей разного возраста, общаться с представителями разных эпох. К сожалению, после недавней войны в Европе и русской революции путешествия и исследования в Тибете почти полностью прекратились. В общем, последний наш гость, японец, попал сюда в 1912 году и, откровенно говоря, оказался не самым ценным приобретением. Видите ли, мой дорогой Конвэй, мы не знахари, не шарлатаны. Мы не гарантируем и не можем гарантировать успеха. На одних наших гостей пребывание здесь не оказывает никакого благотворного действия. Другие просто достигают весьма преклонного возраста и умирают от какого-нибудь пустякового заболевания. В целом мы установили, что тибетцы, поскольку высота и другие здешние условия им привычны, оказываются менее восприимчивыми, чем пришельцы извне. Тибетцы — очаровательные люди, и многих мы приняли в монастырь, но, боюсь, мало кто из них перевалит через столетний рубеж. Китайцы чуть лучше, но и среди них у нас высокий процент неудач. Наилучшими в этом смысле оказались, несомненно, выходцы из Европы, представители как нордической, так и романской расы. Возможно, так же хорошо пойдет дело с американцами, и я почитаю за великую удачу, что наконец-то в лице одного из ваших спутников мы заполучили гражданина США. Но продолжаю отвечать на ваш вопрос. Положение, как я сказал, было таково, что в течение почти двух десятилетий нам не представлялось случая приветствовать новопришельцев. А поскольку за это время мы пережили несколько смертей, стала возникать проблема. Некоторое время назад, однако, один из нас предложил решение. С новаторской идеей выступил молодой человек, уроженец долины, юноша, заслуживавший всяческого доверия и полностью разделявший наши цели. Как и всем жителям долины, природа не давала ему счастливого шанса, какой предоставляется здесь людям, приходящим издалека. Он-то и предложил, что, мол, покинет нас, доберется до одной из близлежащих стран и доставит нам новых коллег способом, в прежние времена немыслимым. Во многих отношениях это было нечто революционно новое. Однако после долгого размышления мы согласились. Ибо надо, знаете ли, идти в ногу со временем, даже в Шангри-ла.

— Вы хотите сказать, что сознательно его послали с заданием доставить кого-нибудь самолетом?

— Видите ли, он был очень одаренный и находчивый юноша, которому мы очень верили. Идея принадлежала ему, и мы разрешили действовать, как он считал нужным. Единственное, что мы знали: ему необходимо пройти обучение в американской летной школе.

— Но как он справился с остальным? Ведь только по случайности в Баскуле оказался тот аэроплан…

— Воистину так, мой дорогой Конвэй. Многое происходит по чистой случайности. Но то была случайность, за которой Талу охотился. Если бы она не подвернулась тогда, что-нибудь подобное повторилось бы через год-другой. Ну, и конечно же, никаких благоприятных обстоятельств могло и вовсе не представиться. Признаться, я был поражен, когда наши часовые сообщили о его приземлении на плато. Прогресс в авиации идет быстро, но мне казалось, потребуется еще много времени, прежде чем станет возможным на обычной машине пересечь эти горы.

— Это была не обычная машина. Этот самолет специально готовился для полетов на больших высотах в горах.

— Опять случайность? Наш юный друг поистине был удачлив. Жаль, что мы не можем обсудить это с ним. Мы все опечалены его смертью. Вам бы он понравился, Конвэй.

Конвэй слегка наклонил голову. Он полагал, что это вполне возможно. Помолчав, он сказал:

— Но каков смысл? Какая общая идея движет всем этим?

— Сын мой, то, как вы ставите этот вопрос, доставляет мне беспредельное удовольствие. За всю мою довольно-таки продолжительную жизнь никогда меня не спрашивали об этом столь спокойным голосом. Узнавая от меня правду, люди откликались на нее почти всеми мыслимыми способами — гневом, печалью, яростью, неверием, истерикой. Но никогда, вплоть до сегодняшнего вечера, просто выражением любознательности. Однако именно такое отношение к делу я сердечно приветствую. Сегодня вы проявляете любознательность. Завтра вы почувствуете беспокойство. А в будущем, может статься, у меня появятся основания рассчитывать на вашу преданность.

— Это больше, чем я согласился бы пообещать.

— Само ваше сомнение доставляет мне удовольствие. Это основа глубокой и серьезной веры… Но давайте не будем вступать в спор. Вы заинтересовались, и это уже много. Единственная моя просьба — пока не посвящать ваших троих спутников в то, что я вам поведал.

Конвэй молчал.

— Придет время, они тоже узнают все. Но ради них самих лучше с этим не торопиться. Я настолько уверен в вашей мудрости, что не прошу от вас обещаний. Я знаю, вы будете действовать так, как вы и я считаем наиболее правильным. А теперь я, с вашего позволения, начну обрисовывать приятную сторону вашего пребывания здесь. Вы, я бы сказал, в настоящее время весьма молоды по принятым в мире меркам. У вас, как говорится, вся жизнь впереди. Если ничего не случится, вы можете рассчитывать на двадцать-тридцать лет, в течение которых ваша жизнеспособность будет уменьшаться постепенно и едва заметно. Отнюдь не безрадостная перспектива, и вряд ли вы готовы смотреть на нее моими глазами, то есть воспринимать как мимолетную интерлюдию, очень короткую и к тому же полную горячечного смятения. Первая четверть века вашей жизни, несомненно, омрачена представлениями, что вы пока слишком молоды для осуществления неких достойных замыслов, а над заключительной четвертью обычно опускается еще более темное облако — сознание, что вы для этого уже слишком стары. И вот между этими двумя тучами едва успевает появиться узкая полоска солнечного света, способного озарить жизнь человека! Но вас, возможно, ждет большая удача, поскольку по меркам Шангри-ла ваши солнечные годы только-только начинаются. Возможно, что и через десятилетия вы не почувствуете себя старше, чем сегодня, и сохраните, как Хеншель, долгую восхитительную юность. Но это, поверьте, лишь ранняя и поверхностная фаза. Наступит время, когда вы состаритесь, как и все. Но происходить это будет гораздо медленнее обычного, и в старости вас ждет состояние, более достойное, чем то, что наблюдается у людей очень преклонного возраста. Когда вам исполнится восемьдесят, вы все еще сможете взбираться на перевал с прытью молодого человека. Однако не стоит рассчитывать, что и с удвоением этого возраста все то же чудо продолжится в полной мере. Чудес мы не творим. Победы над смертью мы не одержали. Не сладили даже со старением. Все, что нам удавалось и иногда по-прежнему удается, — это растянуть интерлюдию, именуемую жизнью. Мы добиваемся этого способами, которые настолько же просто использовать здесь, насколько это невозможно в других местах. Но не допустите ошибку: конец ждет нас всех.

Тем не менее картина будущего, которую я развертываю перед вами, полна многих очарований. Вас ждут долгие спокойные дни, когда вы будете наблюдать закат солнца так же, как во внешнем мире люди слушают бой часов, и с гораздо большим безразличием. Годы будут приходить и уходить, и вы будете постепенно расставаться с телесными наслаждениями и переноситься в иные, более суровые сферы, где, однако, сможете познать не меньше радости. Возможно, ваши мышцы ослабеют, понизится аппетит, но эти потери будут уравновешены. Вы обретете покой души, глубину мысли, зрелость и мудрость. Вам откроется очарование ясной памяти. И самое ценное: в вашем распоряжении будет время — этот редчайший и прекрасный дар, который ваши западные страны утрачивали тем больше, чем сильнее за ним гнались. Задумайтесь на минутку. У вас появится время читать. Вам больше не придется наскоро пробегать или пропускать страницы в попытке выкроить лишний часок. Вы не должны будете отказываться от изучения какой-нибудь темы только потому, что на это потребовалось бы чересчур много времени. Вы любите музыку — и здесь в вашем распоряжении ноты и инструменты вместе с временем, непрерываемым и неизмеримым. Все, чтобы получать богатейшее наслаждение. Вы, скажем так, человек, склонный к доброму дружескому общению, и разве вас не прельщает мысль о том, чтобы оказаться в окружении мудрых искренних друзей? Чтобы включиться в пронизанное взаимной благосклонностью сотрудничество умов, в постоянный обмен идеями и соображениями, от которого и смерть с ее обычной поспешностью не может вас оторвать? Или, если вы предпочитаете уединение, разве вы не можете использовать наши беседки для обогащения своих тайных дум?