Огненная дорога - Бенсон Энн. Страница 86

— Все это меня вполне устраивает, — сказал он, — за исключением трагедийной части. В вас живет выдающийся поэт, Чосер. Не позволяйте пажу подавлять его.

— Этого можно не опасаться, доктор. Поэт уже уверенно стоит на ногах. — Чосер расхохотался и быстро оглянулся. — Увидеть в тот миг лицо де Шальяка тоже дорогого стоит, верно?

Алехандро подмигнул ему.

— Да уж.

— А теперь позвольте уверенно стоящему на ногах поэту дать вам один маленький совет. Вы непременно должны польстить леди. Скажите, что хотели бы встретиться с ней при ясном дневном свете, в саду, в окружении других прекрасных творений Божьих.

Этьен Марсель строил гримасу, читая присланное Карлом Наваррским послание. Чем дольше он читал, тем шире распахивал глаза и больше приходил в ярость. Закончив, он выругался и швырнул пергамент Калю. Тот прочел послание — с тем же эффектом.

— Нужно переубедить его.

— Каким образом?

— Написать новое послание, привести более весомые доводы, умолять, наконец… да что угодно! — Каль снова перебросил пергамент Марселю. — Но ясно одно: Компьен лишает нас всех преимуществ.

— Наварра считает иначе.

— С его позиции это, может, и верно. И, по правде говоря, его солдатам королевская армия вряд ли имеет шанс причинить серьезный вред — если только у короля внезапно не окажется гораздо больше сил, чем ожидается. Люди Наварры вооружены, на конях и защищены броней. Серьезно рискуют только пешие. Но мои солдаты не будут иметь всех этих преимуществ, поэтому нужно позаботиться, чтобы у них была возможность сбежать, если понадобится.

— Только в том случае, если все пойдет не как задумано. Если Наварра одолеет короля, вашим людям вообще ничто не угрожает.

— Кроме самого Наварры.

— Но он же пообещал, что будет вашим союзником. Дал слово, что позволит вам высказать свои требования — после победы.

— Думаю, следует попросить его дать нам возможность высказать свои требования до того. У меня внезапно пропало желание платить вперед.

Марсель тяжело вздохнул.

— Потрачено столько усилий… Это хрупкий союз, и не стоит подвергать его опасности из-за ваших внезапно вспыхнувших сомнений.

— А разве они необоснованны, если условия меняются?

— Это не нарушение договоренности. Просто стратегия. Вы с Наваррой по-прежнему союзники в борьбе против короля. Вы выскажете свои требования и получите ответ после победы. То, что изменено место, где произойдет сражение, не повлияет на результат.

— Нет? А что, если сражение будет проиграно из-за недостатков этого места?

— Наварра, похоже, уверен в Компьене.

— А я нет.

— Почему? Только потому, что ваша юная леди против?

— Мы же согласились, что она права в своих рассуждениях.

— А теперь Наварра опровергает их.

— Напишите ему, Этьен, и скажите, что он ошибается.

Марсель пристально вглядывался в лицо Каля, обдумывая его предложение.

— Нет, — в конце концов сказал он. — Я не стану этого делать. Он высказался достаточно твердо. Сражение произойдет в Компьене, устраивает вас это или нет.

Алехандро стоял на пороге, тепло улыбаясь Элизабет; де Шальяк держался на шаг позади него.

Графиня приподнялась с подушек и взмахом руки отпустила слуг.

— А вы, Чосер, подождите. Я хочу, чтобы вы отвели де Шальяка в детскую. Няня говорит, мои дети что-то раскапризничались, и раз уж господин доктор здесь, может, он осмотрит их? — Она нашла взглядом француза. — Дорогой де Шальяк, вы не против? Малыши очень дороги мне.

Это было откровенное изгнание, и тем не менее де Шальяк среагировал со своей обычной любезностью. Но без улыбки.

— Конечно, графиня, я сейчас же осмотрю их.

Провожаемый насмешливыми взглядами графини и Алехандро, он вышел и закрыл за собой дверь, около которой остались неизменные охранники.

— Наконец-то мы одни, — проворковала Элизабет.

Алехандро недоумевал, как женщине столь отменного здоровья удается выглядеть такой бледной.

— И хорошо, что не слишком поздно, потому что вы пугающе бледны.

Графиня взяла его за руку и прижала ее к своему сердцу.

— Правда? Я так и думала. Я чувствую, что бледна и внутри, и снаружи. — Она отпустила его руку и прикоснулась к его щеке. — А вот вы этим не страдаете — у вас прекрасный, яркий цвет кожи.

Ее рука соскользнула вниз, к его шее, остановившись всего на несколько дюймов выше все еще различимого клейма. Он взял ее маленькую руку, поднес к губам и нежно поцеловал каждый пальчик. И хотя страсть, которой он якобы воспылал к ней, была всего лишь уловкой, сам факт прикосновения губ к теплой, мягкой коже привел к тому, что по его телу прокатилась волна самых разнообразных эмоций. Теплые вспышки удовольствия распространились от сердца до самых кончиков пальцев. Он почувствовал непривычное волнение.

Справившись в конце концов с собой, он посмотрел ей в глаза.

— Ни одна медицинская книга не квалифицирует бледность как болезнь. Всему виной ваше нормандское происхождение. И Божья воля, да славится Он за то, что создает такие изумительные творения, как вы.

Она застонала, явно впав в экстаз, а он и дальше разливался соловьем, льстя ей, и какое-то время они продолжали в том же духе. У Алехандро невольно мелькнула мысль: где до сих пор скрывалась эта его способность флиртовать и почему именно сейчас проявила себя столь речисто?

«Может, все дело в том, что я слишком долго не испытывал удовольствий такого рода».

Это и впрямь было удовольствие, поскольку графиня отличалась и красотой, и умом; вдобавок ей явно не хватало мужского внимания. Она нравилась ему, и…

…и поэтому он устыдился того, что использует ее. Однако что еще ему оставалось?

— Мною владеет очень сильное желание, — страстно сказал он.

— О, скажите, что за желание, и, если это в моей власти, я переверну небо и землю, чтобы оно осуществилось.

— По счастью, ничего такого не требуется. Все, чего я хочу, — это увидеть вас при свете дня, в саду, в окружении других прекрасных творений Божьих.

Он не помнил, точно ли повторил слова Чосера, но результат оказался тот, что и требовалось.

— Свидание! — воскликнула она. — Чудесная идея! Но как вы сумеете вырваться, ведь де Шальяк так ревностно следит за вами… Я-то смогу выйти отсюда без труда, король позволяет мне гулять по Парижу, лишь бы были достойные сопровождающие. Он знает, что я не брошу своих детей. И мои охранники умеют держаться на расстоянии. А вот ваши…

— …в эту минуту, возможно, приложили уши к двери и шпионят за нами, — с улыбкой напомнил ей Алехандро.

Она засмеялась и сказала, уже тише:

— А я и забыла!

— Думаю, нужно поручить все устроить Чосеру, — прошептал Алехандро. — Он чрезвычайно предан вам, леди.

— Я никогда и не сомневалась в этом.

Открыв дверь дома Марселя, Мария увидела молодого парня в одеянии пажа. Он приветливо улыбнулся ей и сказал:

— Добрый день, моя красавица.

Не «мадмуазель», не «женщина», а — «моя красавица». Она кокетливо вздернула подбородок.

— И вам добрый день, молодой человек.

— Я хотел бы переговорить с вами.

— Да? Зачем?

— Затем, что мне приятно видеть ваше хорошенькое личико, а пока я буду говорить, вы не уйдете, и я смогу и дальше любоваться вами. И еще, позвольте заметить, меня очаровал ваш мелодичный голос.

Мария рассмеялась.

— И вы сможете лишний раз услышать его, когда я позову того, кто вам действительно нужен.

— Ах, вы меня поймали! А я-то думал, что смогу и дальше поболтать с вами. Увы! В таком случае, можно мне поговорить с мсье Жаком, будьте так любезны… — Он кивнул в направлении зала, откуда доносились звуки разговора, явно не слишком цивилизованного, судя по громкости и тону. — Конечно, если позволительно его отрывать.

Кэт предупреждала Марию о том, что может прозвучать это имя.

— Входите и подождите здесь. Они там спорят из-за своей гадкой политики, и, мне кажется, он будет рад прерваться. Сейчас приведу его.