Маска - Мартин Сабина. Страница 43

В темноте он не мог различить его фигуры и, навострив уши, приготовил нож. Этот нож ему дали с парой серебряных монет в кожаном кошеле. Неизвестный с удовлетворением отметил, что парень идет в его сторону. Кажется, он едва держался на ногах. Наниматель не обманул его — ничего сложного не предвиделось.

Неизвестный еще раз осмотрел переулок и прислушался. Похоже, никого больше не было. Вокруг стояла тишина.

Пьяный уже дошел до лавки. Покачиваясь, он остановился, будто заподозрив что-то. На таком расстоянии он и сам мог заметить стоявшего в тени человека. Неизвестный вжался в ворота лавки и задержал дыхание.

Какое-то время было тихо, затем пьяный прислонился к стене дома и нагнулся. Его вырвало.

Неизвестный глубоко вдохнул и покрепче сжал нож. Пора! Дождавшись, когда парень выпрямится и продолжит свой путь, он беззвучно выскользнул из ниши у него за спиной, схватил беднягу левой рукой за шею, приставил нож к горлу и одним движением вспорол ему глотку. Кровь брызнула во все стороны. Хрипя, пьяный упал на колени. Убийца вовремя сделал шаг назад, чтобы не испачкаться кровью. Когда жертва упала ничком, преступник наклонился и принялся наносить удар за ударом, хотя несчастный уже умер, — но именно так ему велели сделать. От напряжения на его лице выступил пот. Запыхавшись, убийца выпрямился и вытер лоб рукавом плаща-сюрко [26].

— Пожалуй, этого хватит, — мрачно пробормотал он.

Осторожно положив нож рядом с трупом, он достал платок и вытер окровавленные руки. Затем убийца прислушался и, убедившись, что вокруг никого нет, сунул платок в сумку и пошел в сторону переулка Ткачей. Где-то в ночи заухала сова.

***

На небе сгустились тучи, когда Раймунд Магнус отправился в свой последний путь. Двое подручных палача, худощавых парней в лохмотьях, тащили телегу, на которой лежал труп, завернутый в кожаный саван. Лица подручных оставались невозмутимыми. За телегой, слегка пошатываясь, следовала Мелисанда. Пестрый наряд, который ей всегда приходилось носить, так не вязался с объявшей ее душу тьмой.

По небу бежали черновато-серые тучи, дул пронизывающий восточный ветер. Хотя на дворе стоял июнь, было необычно холодно. Совет в порядке исключения приказал стражникам открыть Шельцторские ворота, чтобы похоронная процессия преодолела расстояние до кладбища как можно быстрее. Прямо за городскими стенами, слева от ворот, находилось кладбище, где хоронили тех, кому не полагалось погребение по христианскому обряду: преступников, еретиков, самоубийц. И некрещеных детей.

Процессия остановилась у свежевырытой могилы. Темная земля влажно поблескивала в слабых лучах утреннего солнца, у ног Мелисанды белели чьи-то кости — фаланги пальцев.

Могилы обычно использовались для нескольких погребений — ни на церковном кладбище в городе, ни здесь, на неосвященной земле, просто не хватало места.

Двое могильщиков, опираясь на лопаты, стояли неподалеку в тени дерева и безучастно наблюдали за происходящим. А ведь даже для них похороны палача были важным событием.

Мелисанда повела взглядом вокруг — ей не хотелось смотреть в черную яму, где придется оставить Раймунда. Она всю ночь просидела рядом с ним, вымыла тело, натерла его ароматными травами, укутала в саван. Мелисанда жгла свечи — расточительно много — и тихо молилась, пока небо не посерело и в щели в ставнях не полился первый утренний свет. В своих мыслях она все время возвращалась к счастливым моментам, часам, проведенным вместе с Раймундом. Что может быть хуже смерти? Она бы еще сто лет ухаживала за отцом, только бы держать его за руку, смотреть в его добрые глаза. Но этому не суждено было случиться, и от боли в душе Мелисанда едва не утратила волю к жизни. И лишь мысль о том, что смерть принесла Раймунду облегчение, освободив его от страданий, утешала девушку.

Мастер Генрих позаботился обо всем: сообщил о случившемся совету, нанял могильщиков, принес отрез кожи, в который завернули Раймунда.

Мелисанда тихо вздохнула. Ей хотелось, чтобы мастер Генрих был сейчас рядом. Но прийти на похороны палача было безрассудным шагом даже для столь смелого человека, как он. Мастер Генрих и так рисковал многим, посетив умирающего Раймунда. Если бы покупатели узнали об этом, то у мастера Генриха все пиво в бочках прокисло бы. Никто не стал бы пить пиво пивовара, который помогал палачу.

Мелисанда попыталась отогнать от себя эти мысли. Она знала, что подручные ждут ее приказа, но не могла отвлечься от созерцания кладбища. Тут не было крестов и надгробий, как на церковном кладбище. В паре шагов слева Мелисанда увидела свежую могилу. Наверное, там похоронили Агнессу и ее ребенка.

Мелисанда поспешно отвернулась. Подручные, кивнув, сняли тело с повозки. Они хотели развернуть кожаный саван, но Мелисанда жестом остановила их. Только богатые горожане могли позволить себе хоронить мертвых в кожаном саване, а иногда даже в деревянном гробу, в котором усопших несли к месту погребения. Мелисанда была богата, пускай об этом никто и не знал. К тому же ей казалась невыносимой мысль о том, что Раймунд будет лежать в холодной сырой земле без какой-либо защиты. Конечно, девушка не доверяла могильщикам, готовым нажиться на всем, но надеялась, что люди побоятся проклятия палача и не станут осквернять его могилу, — в конце концов, все верили в магические силы Раймунда.

Слуги удивленно посмотрели на нее, но затем, пожав плечами, опустили в могилу обернутый в кожаный саван труп. Сделав свое дело, они отошли в сторону.

Мелисанда взглянула на могилу и сложила руки. Она как раз собиралась помолиться за Раймунда, когда сзади послышались шаги. Девушка испуганно оглянулась, и ее лицо осветилось улыбкой. Мастер Генрих все-таки пришел! Понурив голову, друг Раймунда перекрестился и принялся громко читать «Отче наш».

Мелисанда не могла отвести взгляда от могилы. Слезы навернулись ей на глаза.

«Раймунд, — думала она, — добрый, милый Раймунд. Что же я буду делать без тебя?»

Девушка почувствовала легкое головокружение, но сумела взять себя в руки. Когда она наконец-то отвернулась от могилы, мастер Генрих посмотрел ей в глаза.

— Ну-ну, мальчик мой! — строго произнес он. — Ты должен быть сильным!

Мелисанда потупилась и промолчала.

— Я должен возвращаться, нужно проверить бродильный чан. Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти. — Повернувшись, мастер поспешно удалился.

Мелисанда, не двигаясь, смотрела, как он идет к Шельцторским воротам. Ей казалось, что сейчас рвется ее последняя связь с людьми.

Еще раз взглянув на тело, она подала знак могильщикам — те уже принялись нетерпеливо расхаживать туда-сюда. Она заплатила обоим по пфеннигу сверх установленной цены, чтобы они хорошо сделали свою работу, и пошла прочь, не оглядываясь.

Теперь ее уже ничего не держало в Эсслингене. Будет лучше, если она немедленно покинет город, пока есть такая возможность. Но ощущение, что какое-то дело осталось незавершенным, удерживало ее.

Мелисанда убрала дом — без Раймунда он стал для нее лишь бесполезной грудой камней и досок. Почистила миски и кружки, постирала белье, подмела пол.

Где-то в полдень в дверь постучали. Мелисанда испуганно вскинулась. На крыльце ее ждал стражник — его лицо было невозмутимым, как и всегда, но мелкие бисеринки пота, выступившие на лбу, говорили о том, что парень бежал, а не шел сюда. Может быть, Мелисанда ждала слишком долго? Неужели нужно было сразу убираться из города?

— Совет и судьи Конрад Земпах и Эндерс фон ден Фильдерн ждут тебя. Возьми инструменты. Быстро!

Мелисанда поспешно собрала сумку и, едва сдерживая в себе тревогу, последовала за стражником.

Неужели из-за самоубийства той служанки совет все-таки решил судить ее? Сегодня, в день похорон Раймунда? Разве Земпах не обещал ей отложить процесс на пару дней?

Мелисанда в смятении шла за стражником, едва замечая прохожих. Горожане таращились на нее, в их взглядах читались презрение и любопытство. И только когда стражник остановился, Мелисанда заметила, что он привел ее к тюрьме в Шелькопфской башне. У входа ее уже ждали Конрад Земпах и Эндерс фон ден Фильдерн. Старик Эндерс был озабочен, Конрад, как и всегда перед началом допроса, сохранял невозмутимый вид.

вернуться

26

Плащ-сюрко — верхняя одежда, по форме напоминавшая тунику с рукавами. Сюрко носили и мужчины, и женщины