Водяная пустыня - Рид Томас Майн. Страница 37

В ту минуту, когда мэндруку и Ричард, потопив все лодки, хотели влезть в последнюю, еще целую, вдруг показался темный силуэт, который можно было принять за демона вод. Уцепившись за лиану, он одним прыжком вскарабкался на подмостки. Несмотря на темноту, мэндруку тотчас же узнал своего пленника.

— Santos Dios! — прошептал он. — Это дикарь. Они его выпустили, и теперь мы в беде. Скорей в игарите, молодой хозяин. Отлично! Вот два весла, берите одно, я возьму другое! Надо торопиться. Через десять минут мы будем вне опасности: видите, лодки тонут. Если бы он нам дал еще десять минут, прежде чем поднять тревогу! А! Тревога! Скорей!.. Скорей!..

В это время наверху, на помостах, раздался дикий вой. То был сигнал, которым дикарь оповещал своих о грозящей опасности. Он, конечно, не знал, да и подозревать не мог, какую операцию собирался осуществить мэндруку, но он видел, как двое белых отплыли на его собственной лодке, и на основании этого решил, что они отправились на разведку в малокку.

Не успел мурас подать сигнал, как ему ответила целая сотня яростных голосов.

Менее чем в десять минут все племя было на ногах и устремилось к озеру.

Нечего говорить, что мэндруку и его спутник не стали дожидаться результатов своей работы. Быстро вскочили они в уцелевшую пирогу и принялись грести изо всех сил, спеша к своим товарищам, которые наверняка ждали их с нетерпением.

Бегство пленника сильно беспокоило всех оставшихся в игарапе, и беспокойство это вовсе не улеглось при виде лодки, входившей под свод. Им даже показалось, что тут не одна лодка, а, по крайней мере, целая дюжина, и привел их сюда, конечно, не кто иной, как бежавший пленник.

Где же в таком случае Ричард и мэндруку? Что случилось с ними? Но пирога в это время подплыла к монгубе, и все увидели, что те, кого они считали погибшими, живы и невредимы. Громкий крик радости был приветствием появлению друзей.

— Скорей, скорей! — заторопил их мэндруку. — Вы сделали большую ошибку, выпустив пленника… Садитесь скорее все в игарите!

Отдавая эти приказания, индеец прыгнул на монгубу и, разорвав сверху донизу кожаный парус, бросил его в лодку, туда же полетели и несколько кусков мяса морской коровы.

Тем временем все уже успели перейти с дерева в лодку. Ричард заботливо усадил маленькую Розиту. Мэндей и негр взялись за весла, принадлежавшие раньше мурасам, а Треванио и его племянник воспользовались веслами, сделанными из костей морской коровы. Нельзя было терять ни минуты.

Через двадцать секунд пирога вышла из-под свода бухты и поплыла по озеру.

— Куда же мы плывем? — спросил Треванио, переставая на минуту работать веслом.

— Сейчас, хозяин, — отвечал индеец, выпрямившись во весь рост и устремив глаза на малокку, — сначала надо узнать, в состоянии ли дикари нас преследовать.

— Вы думаете, что они, может быть, и не станут нас преследовать?

— Погони не было бы, я уверен в этом, если бы вы не выпустили ту поганую обезьяну; нам теперь и бояться было бы нечего. Пожалуй, еще не все лодки затонули как следует, и они успеют их вытащить.

На востоке занималась заря, и хотя было еще далеко до рассвета, но это была уже не та глубокая темнота, царившая за несколько минут перед тем.

Но мэндруку недолго прислушивался к тому, что делается в малокке.

Казалось, мурасы опять улеглись спать — такая тишина была в деревушке. Огни были потушены, не слышно было ни одного звука.

Мэндруку с недовольным видом объявил, что такая тишина — плохой знак.

— Почему? — спросил Треванио, думавший совершенно иначе.

— Это очень просто, хозяин. Мурасы заняты работой, а потому и не слышно больше их криков. Если бы они не собирались за нами в погоню, не потому что они не хотели бы, а потому что было бы не на чем, они подняли бы страшный вой. Вы можете быть уверены, что они теперь вычерпывают воду из лодок, которые не успели еще затонуть.

И мэндруку рассказал наконец, зачем плавали они с Ричардом в малокку.

— В путь! В путь, да поживей! — крикнул он затем.

Нечего было долго задумываться над тем, куда плыть: все равно куда, только бы подальше от малокки. Треванио предложил идти под тенью деревьев, а когда станет совсем светло — скрыться где-нибудь под деревьями, если понадобится.

— Нет! — возразил мэндруку. — Через десять минут на воде будет светло. Плыть вдоль опушки — значит делать большой крюк, а дикари погонятся за нами по прямой, и потом, неужели вы думаете, что днем они не найдут нас под деревьями?

— Это правда, — согласился Треванио. — Остается только надеяться, что они, может быть, не станут нас преследовать.

— Посмотрим, — отвечал индеец. — Минут через пять станет совсем светло, и тогда можно будет сказать, что делается в малокке и потонули лодки или нет.

Но не прошло еще и пяти минут, как — увы! — от темной линии, образуемой помостами малокки, отделилась лодка.

— Большое игарите, — прошептал мэндруку, — этого-то я и боялся.

— Взгляните-ка туда, — сказал Ричард, — за большой лодкой идет и другая, только поменьше.

— Если лодок больше не будет, — мы спасены, — заметил мэндруку.

— В этих двух лодках, кажется, не более десяти человек.

— Ну это еще не так много, только бы не появились еще лодки, а с этими-то десятью обезьянами мы справимся, хотя нас и меньше. Эх, если бы у нас было хоть какое-нибудь оружие!

Говоря это, бывший золотопромышленник взглянул на дно лодки, чтобы удостовериться, нет ли там какого-нибудь оружия. Там оказались копье из пашиубы, которое индеец захватил вместе с парусом и вяленым мясом, и нечто вроде остроги, которой дикарь ранил морскую корову. К этому несложному арсеналу можно было прибавить еще весла, сделанные из коровьих лопаток, и нож мэндруку.

Треванио спокойным тоном объявил, что им если и грозит некоторая опасность, так только от стрел и дротиков.

По счастью, кроме этих двух лодок, больше не было видно ни одной.

— Они скорее всего догонят нас, — заметил мэндруку, — потому что они гребут вшестером, и расстояние уже заметно уменьшилось. Скорей! Скорей! Гребите изо всех сил, спасайте свою жизнь! Чем ближе мы будем от деревни, тем больше для нас опасность: они могут выудить еще несколько лодок и пустить их за нами в погоню!

Все гребли молча, тогда как преследователи, человек восемь или десять, завывали самым ужаснейшим образом, рассчитывая без сомнения напугать этим своих врагов.

Но беглецы решили лучше погибнуть в бою, чем сдаться каннибалам.

Скоро дикари подплыли к лодке беглецов на расстояние выстрела из лука. Началом военных действий, ознаменовавшим приближение дикарей, был целый град стрел, не достигших, впрочем, цели.

Видя, что они находятся еще очень далеко и что их стрелы не могут никого ранить, шестеро мурасов снова взялись за весла, в то время как двое остальных дикарей продолжали пускать стрелы в игарите беглецов. Стрелки обладали не только твердой рукой, но и верным глазом. Одна из стрел зацепила кудрявый затылок негра, другая ранила в щеку Тома, а третья воткнулась в кожу морской коровы, защищавшую Розиту.

Ловкий стрелок, виновник всех этих трех попаданий, был не кто иной, как бежавший пленник, человек с острогой. Четвертую стрелу ждали со страхом, она просвистела над водой и пробила руку Мэндею. Последний выпустил весло, вскрикнув скорее от гнева, чем от боли, потому что был ранен легко.

Острие стрелы еще торчало в его левой руке. Мэндруку вытащил стрелу правой рукой и быстро выхватил острогу с привязанной к ней длинной веревкой, которую он уже прикрепил к корме игарите. Вслед за тем он стал на корме и начал размахивать острогой, собираясь ее метнуть во врага.

Минуту спустя ловко направленная острога впилась между ребер дикаря-стрелка.

— Гребите! Гребите! — кричал мэндруку.

Дикари в испуге перестали грести и остановили свою лодку, в то время как пирога бледнолицых быстро начала уходить.

Но дикари скоро пришли в себя, вынули гарпун из тела своего раненого товарища и бросили его в воду. Мэндруку воспользовался этим и быстро стал подбирать веревку, чтобы вытащить острогу из воды.