Большой горизонт - Линьков Лев Александрович. Страница 19

Тут же в клубе базы, куда я пришел вместе с Баулиным и главстаршиной Атласовым, висел фотомонтаж «Что мы охраняем».

Возле карты Курильских островов были рас­клеены фотографии с довольно подробными под­писями. Они сообщали о лесных богатствах гря­ды — на южных островах немало строевой дре­весины, о перспективах оленеводства и охот­ничьего промысла — на северных островах есть и черно-бурые лисы, и соболя, и горностаи, и морские животные.

Под фотографией лова горбуши ставными се­тями помещалась справка, которая, как вскоре выяснилось, также имела самое прямое отноше­ние к решению комсомольцев снять с Алексея выговоры.

«Рыбные ресурсы курильских вод чрезвы­чайно разнообразны,— сообщала справка. — Охотское море в видовом отношении — самое богатое из всех северных морей (Баренцева, Белого, Карского). По ценности и запасам лососевых, а также трески и сельди Курильская гряда является крупнейшим рыбопромышленным районом Дальнего Востока.

Дальневосточные лососи — типичные проход­ные рыбы. Они живут в открытых водах север­ной части Тихого океана и устремляются для_г размножения в пресные материковые воды со­ветского Дальнего Востока, проходя курильски­ми проливами».

— Понятная география? — спросил Баулин. — Лосось идет нашими проливами в основном с середины июля, идет сплошняком, в несколько этажей. Сунь в косяк весло — торчком стоять будет! Что-то невероятное! Проскочит лосось из океана в Охотское море и мчит форсированным ходом к устьям тех самых рек, где появился на свет божий из икринки. Не куда-нибудь, а именно на родину.

Баулин усмехнулся.

— Видели бы вы, с каким упорством стре­мится он к местам нерестилищ! Сквозь бары ныряет, через камни перепрыгивает, по мелям ползет. Весь в лохмотьях, в крови, а все вперед и вперед, против течения, иной раз за тысячи верст! И ведь только затем, чтобы сыграть един­ственную свадьбу в своей жизни и погибнуть. Я еще одну только такую же одержимую рыбу знаю — европейского угря. Этот, бродяга, путе­шествует из Саргассова моря, где рождается, чуть ли не через всю Атлантику в Балтику, в Фин­ский залив — и к нам в Неву. Подрастет — и тем же путем обратно.

— Какой-то чудо-инстинкт! Что-то невероят­ное! — повторил Баулин.— Словом, когда идет лосось, дальневосточным рыбакам не то что спать, поесть некогда.

— У нас, на Камчатке, одни грудные мла­денцы не рыбалят,— вставил Атласов.

— И соседи не спят,— продолжал Баулин.— Так и норовят пограбить в наших водах. Только не догляди! Международные соглашения и кон­венции не для хищников писаны. Надеяться на их совесть? Легче уговорить акулу не жрать сельдь с иваси во время нереста.

— Порядком их ловите?

— Бывает,— неопределенно ответил Баулин.— А вы не раздумали сходить к мысу Скали­стому? Катер скоро отправляется.

Спустя четверть часа мы отошли от пирса.

Катерок, с днища которого в день моего при­езда на остров счищали ракушки,— в сравнении со сторожевиками выглядел крошкой. Но это не' помешало Игнату Атласову сказать мне, что ка­тер — геройское судно.

Геройское? Я не сдержал улыбки.

— Зря смеетесь! На этом самом катере Алек­сей Кирьянов доказал «хищникам», что дваж­ды два — сорок.

— Вы тоже тогда были на нем?

Катер плюхнулся носом между волнами, нас окатил ливень брызг, и, воспользовавшись не­вольной паузой, главстаршина сделал вид, что не расслышал вопроса.

Небольшие пограничные катера, как правило, не ходят в дозорное крейсерство. У этих рабо­тяг иное, куда более скромное назначение. Они каждодневно обслуживают будничные нужды базы: доставляют на берег с пароходов, бросивших якорь на внешнем рейде, немногочисленных пассажиров, мелкие грузы и почту или испол­няют обязанности связных и посыльных.

Одним словом, катера — те самые «чернорабо­чие», дела которых мало заметны и на первый взгляд малозначимы. Вот и сейчас мы шли все­го за каких-то семь миль, на один из соседних островков, чтобы доставить тамошним погра­ничникам кое-что из продуктов, пару фильмов и сменить библиотечку-передвижку.

И вдруг — на тебе! Оказывается, этот катер — геройское судно, принимавшее участие в боевой операции!

Когда? Где? При каких обстоятельствах? По­чему Кирьянов и Атласов очутились вместо «Вихря» на этой крохотной посудине? И чем, собственно говоря, Алексей отличился?

Катерок кланялся волнам, чирком перевали­вался с борта на борт, оставляя за кормой кольца дыма. Справа раскачивался зыбкий оке­анский горизонт, слева громоздились скалистые острова.

— На норд-ост-ост — два неизвестных кораб­ля! — раздался голос впередсмотрящего.

Атласов поднес к глазам бинокль.

— Американцы,— уточнил он,— два эсминца класса «Нью-Арк».

Вскоре дымы эсминцев скрылись за горизон­том, а минут через десять на высоте примерно в три тысячи метров в том же направлении про­мчалось с шелестящим рокотом звено реактив­ных бомбардировщиков.

— Тоже американцы. С Хоккайдо,— проводил взглядом самолеты Атласов.

И вот что рассказал он, пока мы шли до мыса Скалистый...

С начала двадцатых годов — в ту пору наша морская погранохрана на Дальнем Востоке только-только организовывалась — японские ры­бопромышленники бесцеремонно вторгались в советские территориальные воды и, по сути дела, безнаказанно ловили и сельдь, и треску, и крабов, и иваси. Во время хода лосося 'аппетит хищников разгорался с особой силой. С Хоккайдо и Курильской гряды к нашему побережью устре­млялись сотни шхун, кавасаки, кунгасов с тыся­чами лодок.

Грабитель всегда рассчитывает, что его не ус­пеют схватить за руку. Однако год от года со­ветские пограничники все чаще накрывали нару­шителей на месте преступления. После недавней войны хищники было приутихли. Курильская гряда, откуда они раньше, главным образом, и совершали пиратские налеты, превратилась для них из базы в преграду.

В один из первых июльских дней 195... года, то есть в ту самую пору, когда лосось валом пова­лил из Тихого океана в Охотское море, командо­ванию погранбазы на острове Н. стало известно, что на траверзах соседних проливов появилось десятка два рыболовецких судов. Чьи-то шхуны и сейнеры, держась на почтительном расстоянии от советских вод, занимались ловом в от­крытом океане. С островов их даже не было видно.

Почему же они держатся вместе, как стая акул? И зачем крейсируют в том же самом рай­оне американские эсминцы и несколько раз про­летали самолеты? Случайное совпадение?..

Задача была со многими неизвестными, и командир базы Самсонов привлек к ее ре­шению не только сторожевики, но и пограничные катера.

Катер, в команду которого назначили тогда Атласова, Кирьянова, Милешкина и моториста Степуна, как и все другие суда, вышел на опе­рацию затемно.

Шли с задраенными иллюминаторами, без опо­знавательных огней. Монотонно всплескивала рассекаемая форштевнем волна. Невесело посту­кивал мотор: «Устал, устал, устал...» Небо по вековечной курильской привычке затянуло ту­чами— ни звезд, ни луны. (А было как раз пол­нолуние.)

Игнат Атласов стоял за штурвалом, Кирьянов с Милешкиным — у пулеметов, Степун колдовал в машине: старенький движок давно просился в переборку.

Откровенно говоря, Игнат не был в восторге от того, что командир базы назначил его на катер с Кирьяновым и Милешкиным. Кирья­нов все еще держался особняком, всех, кроме боцмана Доронина, сторонился. И хотя он ' не сплоховал, когда ходил с Дорониным на тузике и во время тайфуна, однако Атласов не мог за­быть о том, что на Черном море Алексей дал труса. Как-то еще он покажет себя в настоящем деле? А судя по приготовлениям на базе, пред­стоящая ночь обещала немало неожиданностей. К Петру же Милешкину у Атласова просто-напросто не лежала душа — гонористый зазнайка.

Вот и сейчас он что-то шепчет Алексею, будто забыл, что в дозоре болтать не положено.

До Атласова долетели обрывки фраз:

«Подумаешь, боцман сказал! — это голос Ми­лешкина.— Что он, больше нас с тобой знает? Что у него за душой-то есть — деревенская на­чальная... Не пойму, на кой ляд ты с ним беседы ведешь?»