Медвежий замок - Светлов Дмитрий Николаевич. Страница 24

– Сколько вас?

– Тридцать семь осталось, все при лошадях, только в залоге они, мы с боем вырывались, а боярыня из казны ничего не дала.

– Показывай своих. – Норманн двинулся к стене.

– Здесь не все – кто на промысле, кто в работниках, жить-кормиться как-то надо.

– Мы завтра на рассвете уходим. Успеешь собрать?

– Если сговоримся, то к восходу солнца придем в указанное место.

– Что хочешь?

– Живем за твой счет, с набега десятая часть наша.

– Договорились. Теперь второй вопрос: мне воинов надо вдвое больше. Кого присоветуешь?

– Почему меня спрашиваешь?

– А кто воевода? – усмехнулся Норманн. – Спрос с тебя, ты и набирай. К тому же все лето здесь стоишь.

– Я бы взял вон тех. – И указал на маленькую группу, что стояла поодаль остальных.

– А чего они чуть ли не на луг ушли?

– Беглые, вот и опасаются людских глаз.

– Что натворили? Воров и насильников мне не надо.

– Пусть их сотник сам расскажет, а ты решишь.

Дидык подал беглецам условный знак, и вскоре перед Норманном стоял седоусый воин по имени Нерль.

– Не побоишься против княжьей воли пойти и беглых к себе на службу взять? – спросил сотник, прямо глядя в глаза.

– Я сам по себе, мне князья не указ.

– Тогда слушай, раз такой смелый, мы люди боярина Жирослава.

– Что замолк, продолжай.

– Ты что, ничего не знаешь?

– Я похож на гадалку? Рассказывай!

– Боярин Водовик силой увел и обесчестил жену Жирослава. За то наш боярин собрал дружину и пожег имение поганца.

– Правильно, – поддержал Норманн. – И я так поступил бы на его месте, вдобавок и голову срубил бы.

– Только князь Юрий Михайлович рассудил иначе. Жирослава на плаху, а нас объявил ворами.

– Почему в Новгород бежали?

– Новгород да Псков, больше некуда, здешние бояре не очень-то чтут указы чужих князей.

– Сколько вас?

– Двадцать восемь, все безоружны.

– Что так?

– Распродали через вторые руки, в город идти боязно, а зима на носу.

– До восхода солнца соберетесь?

– Чего собираться, мы тут в лесу, в землянке живем.

Норманн дал беглому сотнику золотую монетку, что досталась от Войко, затем отсчитал Дидыку деньги на выкуп лошадей и уже собрался идти в слободу, но тут его остановила группа степенных сорокалетних воинов.

– Зовут меня Шушун, слышали, ты себе дружину набираешь.

– Это правда, а вы кто будете?

– Десятники корабельных дружин купца Воробья Завидовича.

– Почему решили ко мне переметнуться?

– Да не переметнуться, – поморщился старший, – купец уж три года как сгинул, а наследники в Москву перебрались.

– Непривычные мы внаем уходить, – выступил вперед низкорослый крепыш. – Раньше сами выбирали.

– Детей пора в люди выводить, – продолжил старший, – а здесь только опытных берут.

– Сколько вас?

– Все одиннадцать здесь. Бери, не пожалеешь, мы видели твои драккары и бились с ними не раз.

– Что скажешь, Дидык? Под твоим началом будут.

– Я про них плохих слов не слышал.

Знающие в корабельных сражениях толк воины Норманну, безусловно, нужны. Послали за Выгом и пошли к монаху подписывать договор, за исключением беглого сотника, подпись за него поставит Дидык.

Руслан поспешил в слободу, по дороге пытаясь сформулировать мысль, возникшую после услышанной истории о боярине Жирославе. На Руси, как и в Европе, были пограничные укрепления, но внутри княжеств никакого подобия замков не допускалось. Имения бояр ограждались, но и только, и причиной этого служила сильная рука сюзерена. Боярин вправе уйти к любому князю, но, получив удел, обязывался безропотно исполнять его волю. Не нравится – уходи, а за своеволие одна кара – смерть. О справедливости Норманн не думал: если ее нет в двадцать первом веке, то откуда ей взяться в четырнадцатом. На лужайке у затона, где утром оставался только один драккар, появились три ладьи, а плотники заканчивали сооружение сходен. «Лошадей заводить», – сразу догадался парень. Вокруг тусовалась молодежь, прознавшая о скором расставании.

– Рус, забери меня с собой! – тут же заявил Нил. – Хочу воином стать!

– И я! И я! И я! – послышался со всех сторон разноголосый гомон.

– Всех заберу! – И прервав радостный крик, продолжил: – Если вас родители отпустят.

– Пошли, пошли, пошли, – начали наперебой звать молодые добровольцы.

Обход за родительским благословением прояснил еще одну деталь современной жизни. Что в богатых домах, что в бедных, – все только приветствовали желание забрать ребенка в дружину. И причина была не в воинственном воспитании, а в прагматике жизни. Норманн забирал лишнего, которому в предстоящей жизни предстояло самому заботиться о собственном благополучии. Вызывало улыбку и «сарафанное радио», если в первых домах визит с чадом встречали недоуменным вопросом, то вскоре гостей ожидали у ворот с радушной улыбкой.

Глава 6

Неожиданные встречи

Флот прошел мимо городской стены с первыми лучами солнца. Лошадей завели еще накануне, а будущая дружина пришла задолго до рассвета. Юные добровольцы вообще с вечера остались на ладьях, видимо, опасались проспать или просто было невтерпеж. Причем количество новиков увеличилось. На лугу дожидались почти три десятка добровольцев вместе с отцами, которые благословили своих чад на ратные подвиги. Порадовали новгородские корабельные десятники, пришедшие с семьями, где у всех оказались вполне взрослые сыновья. Вот оружие вызывало вопросы. Всевозможные варианты пик, сулиц, топоров, луков, арбалетов и мечей. Столь же разномастно выглядели средства защиты, где приоритет был за кожаным доспехом, у некоторых с нашитыми железными кольцами или пластинами. Собственно, и Норманну купили нечто напоминающее пальто с нашитыми кожаными полосками трехсантиметровой толщины. Броня надевалась как бронежилет с завязочками по бокам и разрезами спереди и сзади для удобства бега или верховой езды. Боевые сапоги совсем не понравились, тяжеленные, со стальными накладками по голени и ступне. Позавтракав, Норманн начал тормошить Ахилла:

– Ты почему меня заранее не предупредил о дне отхода? Собирались как пожарники по тревоге.

– Накладка случилась, вчера в Новгород пришел караван с венецианскими товарами.

– Чего испугался? Или цены держал малые?

– Цены здесь ни при чем, распродал я ваше стекло за очень большие деньги.

– Стекло не «ваше», а «наше». Я на него имею прав не больше твоего.

– Я другое имел в виду, оно из твоего времени. Разоблачат меня земляки, сразу. Не хотел неприятностей.

– Ты же из Болоньи, они из Венеции. Если и были в твоем городе, то дальше базара не ходили.

– Хочешь сказать, что на Руси и в твое время так живут?

– Да при чем здесь «так живут»?

– Сейчас на севере только два города, Венеция и Генуя, а в Болонье живут ткачи, ткут шелковые ткани.

– У вас есть шелкопряд?

– Не засыпай меня глупыми вопросами. Нить привозят из Сирии. И говорят совсем на другом языке.

– На латыни?

– Не смешно. Ты хорошо понимаешь этот русский язык?

– Ну да, въехал в проблему. Здесь я примак из Норвегии, а тебя сразу на площадь.

– Какая площадь! Прямиком в пыточную! Я даже имени дожа не знаю!

– Прости, Ахилл, все мы попали в одну глубокую задницу.

– Ладно, слушай хорошие новости. Золота и серебра я взял не очень-то и много, и только на вес. Монеты сам сделаешь.

– Ерунда, за зиму сделаю машинку, любой пацан сможет чеканить.

– Здесь должен быть доверенный человек. Деньги – серьезный вопрос, нельзя подходить к нему так легкомысленно.

– Понял, вместе подыщем кандидатуру.

– С местной знати и купцов добрал натурой – людьми, скотиной, едой и прочими полезными вещами.

– Руслан Артурович Нормашов стал рабовладельцем! – засмеялся Норманн.

– Не бедные, я бы так сказал. С людьми Ганзы я договорился о приеме тебя в союз.

– Зачем?