Медвежий замок - Светлов Дмитрий Николаевич. Страница 37

– Каждый рыцарь Тевтонского ордена автоматически является членом Ганзейского союза.

– Хороший обмен, и выгодный для Ганзы.

– Мы обязаны строить церкви в городах язычников, а Тевтонский орден мечом усмиряет гордыню невежества.

– Ганза помогает ордену деньгами?

– У нас общая казна, но разные деньги.

– Как-то двусмысленно и непонятно.

– Тевтонский орден собирает с прихожан десятину, содержит церкви и войско, для чего чеканит свои монеты.

– А как же общая казна?

– Мы берем их деньги в рост, снабжаем оружием и предоставляем корабли. За это и орден, и Ганза освобождены от выплаты папской доли.

– Это большие деньги?

– Эдуард Третий ежегодно отвозит в Авиньон десять тысяч золотых ливров, а мы побогаче английского короля.

– Вы подарили мне своих солдат или тевтонцев?

– У нас только городская стража, солдаты в ведении гроссмейстера.

– Я получу сотню пикинеров вместе с рыцарями?

– Почему же, с ними придут полубратья.

Какая-то непонятная хрень, его куда-то втягивают, и ничего не понятно. Снова повисла тишина, изредка слышно только прихлюпывание да мелкие глотки из глиняных кружек.

– Вы привезли много стекла? – спросил Эберхард фон Ален.

– Есть кое-что, я строюсь, нужны люди, продукты и инструмент.

– Мы купим у вас все стекло, а людей и зерно купите в Риге.

– Денег-то хватит?

– Хватит! – дружно захохотали хозяева.

Как так можно жить? Подвалы полны злата-серебра, а сами едят брюкву со свиными шкурками! Тьфу, скряги! Второй-то жизни не будет!

Откуда Руслану Артуровичу Нормашову знать, что на самом деле все совершенно иначе. Земли Пруссии, Германии и Нидерландов превратились в благодатные поля только в двадцатом веке, когда начали кораблями завозить птичий помет с далеких островов Антарктиды. Затем ученый люд разобрался с песками Сахары, которые оказались чистым удобрением под названием фосфат. Пустыня в давние времена была цветущими полями и лугами, солнце высушило почву, но плодородные качества земли никуда не делись. Пыль Сахары повезли десятками тысяч тонн, а до этого Западная Европа жила впроголодь, еды просто не было как таковой. Сушеная треска из Бергена и Холмогор почиталась как лакомство, а селедка оставалась недоступной из-за цен на соль. Крестьяне разводили овец не из-за шерсти, а ради мяса, ибо овцы, как и козы, весьма неприхотливы к корму. Брюкву, репу и капусту ели и короли, и крестьяне – просто-напросто из-за отсутствия другой пищи.

– Вы действительно умеете делать стекло? – спросил Хинрих Плесков.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – пожал плечами Норманн.

– В чем же секрет его изготовления?

– В технологии.

– Необходим особенный песок?

– На словах невозможно объяснить, – уклончиво ответил носитель великих секретов.

– Мы пробовали сделать свое стекло – не получилось.

– И не могло получиться, разве что черная хрупкая масса. Для стекла требуется оксид.

Взял и расплавил песок, это из разряда глупых шуток. Даже если повезет случайно найти идеальный кварцевый песок, то в лучшем случае на выходе будет не просто зеленое (бутылочное) стекло, а мутное, «волнистое», внешне как бы пыльное. Во время варки добавляют более десятка различных компонентов, которые обесцвечивают, просветляют и так далее. Было бы просто с изготовлением стекла, так не было бы тайн острова Мурано и угрозы смертной казни за вывоз секрета. Вопрос подкинул идею.

– В следующем году мне потребуются стеклодувы, – внешне безразлично произнес Норманн.

Клюнуло! Еще как клюнуло, даже подпрыгнули, а Конрад фон Аттендорн схватил рождественскую безделицу и принялся крутить в поисках дырочки.

– На стекло надо дуть?

– Нет, его из печи выдувают специальными трубочками.

– Сколько вам надо человек?

– На первое время хватит десяти, но крепких.

Ганзейские главари столпились у стола и принялись обсуждать какие-то секретные вопросы, а Норманн безмятежно откинулся на спинку стула. Организовать производство всяких графинов и бокалов совсем не сложный процесс. Зато за этой ширмой можно начать изготовление блескучих стекляшек, которые так ценятся в этом веке. Второй цех легко прикрыть завесой стеклянных бус и бисера.

– Господин Норманн фон Рус, а почему вы хотите взять только десять человек? Больше работников на мануфактуре, выше прибыли.

– А кто их кормить будет?

– Новгород и Рига продают много зерна, на ваших землях рыбное изобилие.

– Мы еще вернемся к данной теме. Сначала замок, затем городская стена. Не будем загадывать.

– Да, да, конечно, вы нас только заранее известите.

Так он немцев к варке стекла и допустит, размечтались. Он обязательно сделает «секретный цех», пусть лезут в надежде узнать тайну, только дальше мутного стекла ничего не пронюхают. Оживление, вызванное приманкой о скорой доступности к секретам «стекловыдувательства», постепенно сошло на нет. Снова тихое прихлебывание пива, но уже чувствовалось напряжение. Хозяева явно дозревали до важной для них темы.

– Я хочу купить дом для себя, трактир для русских торговцев и магазин для своих товаров, – с озабоченным видом сказал Норманн.

– А? Что? Стерв, прикажи секретарю подыскать для господина Норманна фон Руса лучшее, что выставлено на продажу!

– Еще бы подыскать участок у реки для причалов и складов.

– Выбирайте любое свободное место, вбейте столбики, Landvermesser [36]сам сделает планировку, я прикажу.

– Когда придут камнетесы и воины?

– Камнетесы живут в бараке за городскими воротами Хольстентор. Кнехтов придется подождать с неделю.

– А корабль?

– Корабль, корабль, корабль. Ах, корабль! Стоит у таможенного причала, он там один. Секретарь сегодня передаст вам судовой патент.

Норманн явно сбивал всех с мысли, чего и добивался. В итоге вынудил начать важный для лидеров Ганзы разговор.

– Давеча вы говорили о морском пути в Китай, утверждали, что видели карту. У нас есть отличные картографы… – Конрад фон Аттендорн неожиданно замялся.

– Не окажите ли вы нам услугу, за оплату, конечно. – Плесков закончил недосказанную мысль.

– Составить карту от Любека до Китая?

– Да, да, мы хорошо заплатим, это важная для нас информация.

– Мы принесем язычникам крест нашей веры, за что вам будет особая благодарность от Бенедикта Двенадцатого.

– С крестом туда лучше не соваться, конфуцианство имеет своих воинов. К тому же там очень строгие правила.

Китай четырнадцатого века еще не погряз в беспределе и безнаказанности региональных чиновников. Попытка сунуться со своим уставом окончится плахой, а теология Конфуция так и осталась непоколебимой перед догмами христиан.

– Вы сказали – конфуцианство, это что-то вроде мусульманства?

– Монотеизм, на шестьсот лет старше христианства.

– Вы поможете нам с картой? – Фон Ален уточнил основной вопрос.

– Вы обещаете высокую оплату, я не вижу причин отказываться. Только обойдемся без картографа.

– Почему? Это же очень важно!

– Где гарантия, что картограф не сделает тайную копию?

– Мы и ему хорошо заплатим.

– Лучше дайте мне двойную оплату, а карту я и сам смогу подготовить.

– Вы знакомы с картографией?

– Обучен в Китае, – стараясь сохранять серьезность, ответил Норманн.

Расставались закадычными друзьями, сговорившись на сегодня встретиться еще раз, для продажи стекла. Как говорится: «Куй железо, не отходя от кассы». Господа ганзейцы очень заинтересованы картой, цена на стекляшки обещает быть справедливой. Коль скоро они подсели «на интерес», надо быстренько обтяпать и покупку домов с землей и участком реки.

С картой Норманн не видел никаких проблем, зрительная память сохранила школьную карту мира. Старенькая, еще с портретами Ленина и Сталина, она висела в их классе на стене, а маленький Руслан подолгу ее рассматривал. Порой толкался с друзьями, играя в путешественников и первооткрывателей, иногда в охотников на слонов или тигров. Посылал эскадры на помощь капитану Куку или, прикрыв платком глаз, грабил испанские галеоны. С восторгом собирал мешки золота на Золотом Берегу или убегал от чудовищ на Берегу скелетов. Так что визит к картографу потребовался лишь для покупки трех больших листов бумаги, большой линейки, чернил и прочей канцелярской мелочи. С видом досужего простака потыкал пальцем в карту Балтики, почесал затылок над картой Западной Европы. Наиболее комично вышла просьба показать Африку – как Норманн ни старался, картограф не смог понять чужестранца. Идею нарисовать слона или негра он сразу отверг, памятуя об эффекте на простенький рисунок для своей печати.