Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич. Страница 28

Баранов вышел из-за стола  приветствовать гостей.

– Фёдор Алексеевич, не ждал, что ты ко мне пожалуешь, – сказал он.

– Ну, что ты, Александр Андреич, чай мы почти земляки с тобой, – ответствовал Фёдор Нератов. – А пожаловал я к тебе по важному делу, и тебя очень даже касаемому.

– Говори, коли так, – закивал головой Баранов.

– Я пришёл  к тебе, Александр Андреич, не один, а вот с этим молодым человеком.

– Ну и что? –  улыбаясь и как бы  не понимая, сказал Баранов.

– А то, что этот человек, Иван Александров сын Кусков только вчера пришёл сюда пешком из Тотьмы.

– Ну и что из сего выходит? – не хотел сдаваться Баранов, здороваясь, однако, за руку с  Кусковым.

–  Ты, Александр Андреич, ищешь сейчас человека для вояжа в Охотск, а может и подалее, дабы служил при тебе в вашей с Григорием Иванычем Шелиховым компании. И не удивляйся, что я об этом знаю, – сказал весёлым тоном Нератов.

– А я и не удивляюсь. Сие дело моё многим в Иркутске ведомо, но в столь дальний вояж не всяк пойдёт. Здесь такого человека я пока не нашёл. Поищу ещё в Охотске, – как-то сразу посерьёзнев, сказал Баранов.

– Потому-то я и пришёл к тебе с Иваном Александровичем Кусковым, моим дальним родственником и человеком, сведущим в коммерческих делах. В Тобольске он почти два года у купца Ряшкина Артемия Ивановича служил… А вопрос у нас с ним к тебе один: возьмёшь ли ты его к себе в помощники?

– Ну, если он желание такое имеет, то разговор состоится, – сказал Баранов.

– Александр Андреич, у меня желание великое побывать в тех местах и в компании вашей поработать. Ведь я много о том наслышан ещё в Тотьме нашей и Великом Устюге! – стараясь убедить Баранова, горячо сказал Кусков.- Работа сия мне по душе.

– Я верю, а посему надобно нам с тобой, Иван Александрович, заключить договор…

– Да хоть сейчас же, Александр Андреич! Мне главное – вот с Фёдором Алексеичем рассчитаться по вексельному долгу. Деньги же я должен отцу его, Алексею Петровичу Нератову, а теперь вексель переведён сюда, в Иркутск.

– Понимаю, – сказал Баранов. – А по сему ты пойдёшь сейчас и напишешь свои условия договора… Фёдор Алексеич тебе поможет… А завтра после обедни жду вас  здесь, в своих апартаментах, – благожелательно и как-то весело произнёс Александр Андреич, прощаясь и провожая гостей до порога…

– А теперь куда? – спросил Кусков, когда они вышли из дома Баранова.

– Как куда? Тебе же сказано написать надобно условия договора с твоей стороны, как нанимающегося на службу работника. Вот и пойдём ко мне в контору, обсудим это дело.

И они направились к торговой площади.

– Да, вот я ещё тебя, Фёдор Алексеич, о чём  хочу спросить. Ходил я сегодня утром в церковь недалеко от постоялого двора. К удивлению моему, оказалось, что церковь-то построена во имя наших чудотворцев Прокопия да Иоанна великоустюжских. Как так вышло-то?

– А тут, брат, такая история… – немного подумав, начал свой рассказ Нератов. – Лет сто назад, али немного поболе, казаки построили здесь, на берегу Ангары, острог. При Петре же Великом стал он городом. А первыми жителями нового города Иркутска были вольные переселенцы из уездов нашей с тобой Вологодской губернии: вологодского, тотемского, великоустюгского, лальского, сольвычегодского, верховажского. Занимались они здесь охотой на пушного зверя и торговлей, конечно… Вот и поставили  мужики наши деревянную церковь во имя  чудотворцев Прокопия и Иоанна. Так что для первых жителей Иркутска – вологжан, была эта церковь и как память о родине… Потом она сгорела и лет этак сорок назад на том же месте потомки наших земляков поставили каменную церковь, что и теперь стоит… А Вологдины, Устюжанины да Тотьмянины тут в Иркутске на каждом шагу.

– Чудны дела твои, Господи, – только и смог опять в который уже раз сказать Кусков после слов Нератова…

На другой день они оба явились к Баранову. Принял он их в своём кабинете как был: без парика и даже камзола. Кусков ещё вчера отметил это, а ещё то, что Александр Андреич был человеком небольшого роста, но широк в плечах, а на голове волос почти не было. Глаза же его казались зоркими, взгляд был прямой и строгий, что говорило о твёрдости характера человека, как представлялось это Ивану Кускову…

…Судили-рядили о предстоящем вояже, об условиях контракта, который должен был подписать Кусков, не очень долго. Тем более, что заготовки были сделаны заранее с обеих сторон.

Спорить Ивану Кускову было не о чём. Обременённый большим долгом, он на всё был согласен. Согласен был и Баранов, который попросил Кускова самому зачитать условия договора со своей стороны.

- «…Обще условились, чтобы Баранову взять меня, Кускова, от вышеписанного числа двадцатого мая тысяча семьсот девяностого года и мне, Кускову, быть при нём, господине Баранове, при коммерческой должности и следовать с ним отсюда до Якутска и до Охотска, с ним же, господином Барановым, в морской вояж ко американским берегам в компанию тамо промысла господина Голикова и Шелихова. Когда же оттуда будет ваш, господина Баранова, обратный самих выход, то тогда и меня тамо не оставляя, вывести с собою в Иркутск. К содержанию моему пища и в разъездах подводы и прочие пристойные расходы будут ваши, господина Баранова, а с меня за всё это нисколько не требовать. Одежду же и обувь иметь мне, Кускову, собственную…»- зачитал Кусков свои условия.

Баранов же, со своей стороны, записал в контракте, что Кусков будет получать свой пай от промысла компанейского и сто рублей в год деньгами. Кусков же от этого денежного жалованья сам попросил оставлять ему только двадцать пять рублей, а оставшиеся семьдесят пять отсылать из конторы компании Фёдору Алексеевичу Нератову в счёт погашения долга. Так в контракте и записал: «…пай же, мне принадлежащий, каковой будет промысел, не выдавать ко мне и мне не требовать до того времени, пока не заплачу господину Нератову всех по показанному векселю денег».

          Все были довольны свершившимся делом. Баранов и Кусков скрепили своими подписями контракт и, соблюдая древний обычай, «ударили по рукам».

Глава восемнадцатая

Комендант испанского форта Сан-Хосе капитан Пабло Муньос ещё два дня назад послал отряд своих конных гонцов к вождю племени чолбонов, с которым водил давнюю дружбу, и сегодня поджидал его с шаманом у себя в крепости.

Вождь Помпоно вместе с шаманом Куксой явился по этому зову в назначенный день и час, сопровождаемый несколькими своими чёрными всадниками.

Предупреждённый самим комендантом караульный на сторожевой вышке заметил приближающихся индейцев издалека, и когда они подъехали к стенам испанского форта, ворота уже были перед ними распахнуты.

Сам капитан Муньос вышел встречать гостей на высокое крыльцо комендантского дома, по лестнице которого к нему поднялись только вождь и шаман. Пабло Муньос, поздоровавшись с ними, любезно пригласил индейцев в свой кабинет.

Оба индейца, вождь и шаман, были одеты по-праздничному: головные уборы из разноцветных птичьих перьев, бусы на темных шеях и набедренные повязки из мягких заячьих шкурок. Только бусы у вождя Помпоно были из речных раковин, а у шамана из зубов каких-то лесных зверей. Да ещё шаман держал в руках свой неизменный бубен, увешанный какими-то погремушками, которые бренчали при каждом его шаге…

…Племя чолбонов отличалось от других прибрежных племён калифорнийских  индейцев. Чолбоны были очень воинственны, не водили дружбу с другими соседними племенами, ставя их ниже  по происхождению. Себя же они считали потомками волка – Койота, которого оставил на земле их божественный творец – птица Громовник, а племя  же Койота, говорили они, давно  вымерло.

Испанцы узнали о воинствующем племени чолбонов и обратили это себе на пользу. На работу в свою миссию они приглашали чолбонов-добровольцев, хорошо их кормили и содержали отдельно от других индейцев – работников плантаций. Чолбоны же отправляли в миссию даже своих неверных жён и вдов, где те трудились на испанцев: крупили зерно, стирали бельё, работали на кухне, убирались в казармах. Испанцы научили чолбонов возделывать землю и заниматься огородничеством, благо земля располагала к этому: достаточно было палкой вырыть небольшую ямку и бросить туда семена тыквы или какого другого овоща, а то и зёрна пшеницы, которыми их снабжали испанские миссионеры. И в огородах всё вырастало без особых забот. Чолбоны же, хоть и были воинственны, но с прибрежными племенами не враждовали, а вот вглубь степи и в горы, наведывались они довольно часто, приводили оттуда коней и даже пленных индейцев для работы на испанских плантациях. Так что дружба чолбонов с испанцами форта Сан-Хосе была взаимной и совсем неудивительно, что капитан Пабло Муньос пригласил вождя чолбонов Помпоно и шамана племени для разговора и, надо думать, серьёзного.