Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич. Страница 9

        Труба давала  до тысячи  бадей в сутки и четвёртой  доли рассола братьям Кусковым для начала вполне хватало. Вскоре в их амбаре лежали первые мешки с солью и в базарные воскресные дни они уже торговали ею в своей лавке на городском торгу.  А на февральской, нынешнего года, тотемской ярмарке, на которую, по обычаю съезжались торговые гости  и покупатели из разных городов, сёл и деревень соседних губерний, братья  Кусковы сумели хорошо заработать на продаже соли. Вырученные деньги они вложили снова в своё дело и даже  сумели отдать купцу Нератову часть долга по векселю.

       Так что, ежели дело  будет ладиться, размышлял Иван, то можно подумать  о своей собственной трубе, а там и прошение можно подавать в уездное казначейство о причислении  их, братьев Кусковых, к тотемскому купеческому братству…

      …Но бывает же такое!...Всё рухнуло в один  из июньских  дней нынешнего семьсот восемьдесят седьмого   года: и начатое дело, и мечты о купеческом будущем…

     …. В первый день июля начиналась в Великом Устюге знаменитая на всю Россию Прокопьевская ярмарка, и Иван решил осуществить свою давнюю задумку – выйти на этот большой торг.

      Из амбара по Варничной дороге братья Кусковы свезли рогожные мешки с солью на пристань и погрузили их на свой дощаник, купленный ещё в прошлом году  у какого-то торгового человека, приплывшего на нём из Вологды.

       Плоскодонный дощаник был с мачтой и малым парусом, да ещё  с тремя парами вёсел, за которые посадил Иван нанятых  судовых ярыжек. За главного на судне поставил он младшего брата Петра, рассчитывая, что вниз по течению, да с попутным, даст Бог, ветерком, приплывут они к Великому Устюгу ещё до начала ярмарочных торгов.

       Сам  Иван собирался добраться до Устюга с каким-нибудь купеческим обозом, а Митяя оставил  хозяйствовать на варнице, где работа не прерывалась даже ночью.

       Ранним утром дощаник поплыл вниз по Сухоне, а на другое утро примчался домой  на чьём-то взмокшем жеребце брат Петруха и, еле отдышавшись, выпалил, что их дощаник с солью затонул.

       Ошарашенный таким сообщением брата, Иван долго молчал, пока не спросил Петра:

       -  Отчего такое случилось?

       - Так налетели на подводный камень.

        - Где?

        -  На перекате у Коченги. Там ведь до самого Брусенца одни мели да перекаты.

         -  Ну и что? Разве вы первые там шли? Куда смотрели-то?

         -  Так ведь камень-то под водой сокрыт был.  Не увидали мы. Сперва на него днищем сели – осадка-то большая…  Течение там быстрое, ход узкий и поворотистый… На камне нас развернуло, дно пропороло… И  всё…Сами вплавь  еле до берега добрались,- закончил свой рассказ Петруха и добавил:- Там и до нас, говорят, тонули.

        - Эко утешил… Утешайся этим сам, мне боле ничего не говори…

        Случившееся было для всего задуманного дела явной катастрофой, похожей на большой пожар.

         -  Что же делать теперь будем?- сказал Иван больше себе, чем брату.

         -  Я не знаю,- произнёс устало тот.- Думайте вы с Митяем. Я же делом этим  больше заниматься не буду.

         - Да как не заниматься!- воскликнул Иван, - коли мы в долгах, как в шелках. Вексель-то Нератову за нас никто оплачивать не будет?

          - Вот Митяй с варницы явится, то вы с ним и решайте, что делать дальше и как быть. Как решите, так и будет. А мой сказ таков: долю трубы, варницу с церном надо продать в счёт долга  по векселю. У Алексея же Петровича Нератова в остатке долга отсрочки просить. Думаю, что не откажет: родня всё-таки…Не наше, видно, это дело – соляной промысел.

          -  Похоже, что так,- согласился Иван.- Но руки опускать не будем.

         Весь остаток дня и всю ночь Иван думал только об одном: как выйти из постигшей их с братьями беды, а утром он убедился в правоте старой народной мудрости, которая гласила, что беда не приходит одна: ночью от недогляда  сгорела  их варница и всё, что при ней было. Впрочем сгорела и у соседа  Платона Выдрина, но это лишь окончательно убедило Ивана  в безнадёжности задуманного им, вроде бы, хорошего дела.

         Свою долю в рассольной трубе  и соляной амбар с небольшим остатком соли у братьев Кусковых пообещался  опять купить Гришка Усов, но денег от продажи ожидалось мало, и Иван направился к Нератову улаживать дело с долгом.

           Держатель векселя Алексей Петрович Нератов жил недалеко от городской пристани на высоком берегу Сухоны. Дом Нератовых стоял рядом с хоромами  о двух этажах знатного тотемского купца Холодилова, известного на всю Сибирь от  Тобольска и Иркутска, до Охотска и Усть-Камчатска.

        Правда, в доме том  сейчас было тихо и малолюдно. Уже не один год Фёдор Холодилов промышлял со своей компанией где-то у Командорских и даже, говорят, у Алеутских островов. А в Иркутске среди других купцов –тотьмичей вёл торговлю его родной брат Григорий Холодилов со своими сыновьями Михайлом да Арсением.

        Иван Кусков остановился на крутом берегу Сухоны, где внизу у речной пристани, как  всегда,было многолюдно и суетливо. Мельтешило в глазах от множества разного люда: бурлаков, судовых грузчиков, возчиков с лошадьми и телегами, на которых громоздились то рогожи с солью, то короба и корзины  с каким-то товаром, А у самого судового пристанища покачивались на речных волнах дощаники, лодки-долблёнки, барки и полубарки с парусами и гребцами.

      Рядом с пристанью небольшой, но говорливый торжок с  продавцами скорым мелочным товаром и разной снедью: пирогами-рыбниками, яицами, молоком, творогом, квасом, первыми ранними овощами, чесноком и луком…

      …Алексей Петрович Нератов был дома и за конторкой в своём рабочем кабинете увлечённо что-то считал и записывал, тоже, видимо, готовился к предстояшей поездке  на ярмарку в Устюг.

      Он даже не сразу оторвался от дела, когда в  его кабинет вошёл и остановился у порога Иван Кусков, а когда повернулся, то пошёл гостю навстречу и, здороваясь, пригласил того в кресло у стола, стоящего напротив большого окна, выходящего на набережную.

      - Садись, Иван, да хвастай,- говорил без улыбки Нератов, усаживая гостя.- Хотя, прости, хвастать-то тебе  нечем… Наслышан, наслышан  про вашу беду.  И про  вчерашнюю и про сегодняшнюю… Что теперь делать намерен?

        - Долю трубы  обещал выкупить у нас опять себе Усов. Но тех денег не хватит  даже закрыть хоть малую толику долга тебе по моему векселю. Так что, Алексей Петрович, пришёл я к тебе просить отсрочки.

      - В нашем коммерческом деле,- сказал Нератов, выслушав Ивана,-  друзья,  знакомцы,  даже  родные люди  стоят как бы на втором месте. Порой их даже  нет вовсе. В коммерции, брат, прежде всего – выгода.

      - Об этом мне давно ведомо, - кивнул уныло Иван.

     - А посему долг твой я тебе простить, конечно, не могу. Тем более что он не маленький.

     - Тысяча семьсот рублей без десяти.

     - Да, да… Но мы люди православные,- немного подумав, продолжал Нератов, - и в память о твоей матери, которая  меня малого нянчила, поила-кормила, я не буду требовать с тебя уплаты долга  в какой-то срок. Сделаем вексель бессрочным, но платить будешь  каждый год, пока  не выплатишь всех денег.

      - Спасибо, Алексей Петрович. Как скажешь, так и делать будем… Но ведь я не только за этим пришёл.

     - А что ещё ты хочешь, позволь полюбопытствовать?

     - Совета твоего, Алексей Петрович. Не знаю, чем  заняться мне. Долг платить надо, а здесь таких денег не заработать.  На братьев  же надежда плоха.

     - Что  правда, то правда….Думаю, надо тебе, Иван, идти в сибирские города. Не ты первый, не ты  последний, кто там находит своё дело. К тому же по городам сибирским много купцов наших. Любой тебя к себе в приказчики возьмёт. И служить тебе надобно по коммерческой части…. А Господь милостив. Не получилось с первораза – надо попытать ещё раз.  Лучше всего, я  думаю, тебе  добраться до Иркутска. Там у меня, как ты знаешь, два сына торг ведут – Фёдор да Илейка. Я им про тебя отпишу.