Малыш (илюстр) - Верн Жюль Габриэль. Страница 14

Вот уже три дня, как, желая отдохнуть от бесконечных постановок современных драм, в которых ей постоянно приходилось умирать в последнем акте, мисс Вестон приехала подышать свежим, животворным воздухом залива Голуэй. Закончив путешествие, она под вечер направлялась на вокзал, чтобы сесть на поезд в Лимерик, где на следующий день должна была играть в спектакле, когда отчаянные вопли и огненные всполохи привлекли ее внимание. Горела «рэгид-скул».

Пожар?… Ну как можно отказаться от удовольствия увидеть один из «настоящих» пожаров, столь непохожих на театральные, имитируемые с помощью плауна? [85] По ее приказу и несмотря на возражения Элизы, экипаж остановился в начале улицы, и мисс Анна Вестон лично присутствовала при всех перипетиях захватывающего спектакля, совершенно несравнимого с тем, за которым театральные пожарные наблюдают внимательным, но слегка презрительным взглядом. На этот раз отнюдь не бутафорские части декораций обрушивались, перекручиваясь от страшного жара, — все пылало взаправду, на самом деле! Ситуация складывалась прямо как в хорошо поставленном спектакле. Настоящая трагедия! Два человеческих существа оказались запертыми на чердаке, лестница уже охвачена пламенем, и никакого выхода… Два мальчика, большой и маленький… быть может, было бы еще лучше, если бы в западне оказалась девочка? Мисс Анна Вестон окончательно вошла в образ самоотверженной спасательницы. Да, она сама бы бросилась на помощь несчастным, если бы не ее пыльник, который мог бы дать новую пищу огню… Кстати, крыша вокруг каморки только что обрушилась… Вот бедолаги показались в дыму, старший держал малыша на руках… О! Старший! Какой герой, как он похож на артиста! Какая выверенносгь жестов, какая сценическая достоверность!… Бедняга Грип! Он и не подозревал, что произвел такой эффект… Что касается другого… «Найс бой!., найс бой! Славный мальчик!» — повторяла мисс Анна Вестон, ну прямо ангел, преодолевающий пламя ада!… Не правда ли, Малыш, ведь впервые тебя сравнили с херувимом [86] или с любым другим представителем небесной детворы. Да! В этой мизансцене мисс Анна Вестон сумела схватить мельчайшие подробности. Как в театре, она вскрикнула с трагическими интонациями: «Все мое золото, мои драгоценности, все, что я имею, тому, кто их спасет!»

Но в ответ на ее призыв никто не бросился вдоль шатающихся стен, никто не полез на обрушивающуюся крышу… И наконец, херувимчик упал прямо в подставленные ему руки… а затем угодил в объятия мисс Анны Вестон… Теперь у Малыша имелась мать, причем толпа утверждала, что эта знатная дама только что признала своего сына, найденного среди горящих обломков «рэгид-скул».

Ответив поклоном на аплодисменты публики, мисс Анна Вестон исчезла, унося свое сокровище, несмотря на все возражения горничной. Чего же вы хотите? Ведь нельзя же требовать от взбалмошной двадцатидевятилетней актрисы с ярко-рыжими волосами, пылающими щеками и трагическим взором хотя бы на мгновение умерить свой пыл! Держаться в рамках — дело Элизы Корбетт, тридцатисемилетней блондинки, холодной и бесцветной, находившейся уже несколько лет на службе у своенравной хозяйки. По правде говоря, самой характерной чертой актрисы было то, что она постоянно не жила, а играла. Ей круглосуточно казалось, что она участвует в театральном спектакле и находится в состоянии борьбы с перипетиями героинь репертуара. Для нее самые обычные жизненные ситуации были «обстановкой», и если уж обстановка такова…

Само собой разумеется, что экипаж вовремя прибыл на вокзал и возница получил обещанную гинею. И теперь мисс Анна Вестон, наедине с Элизой в купе первого класса, имела наконец возможность отдаться излияниям, которыми могло быть переполнено сердце настоящей матери.

— Это мой ребенок!… Моя кровь… моя жизнь! — твердила она. — Никто его у меня не отнимет!

Только между нами: а кто, собственно, мог бы отобрать у актрисы этого брошенного ребенка, без роду без племени?

А Элиза между тем думала про себя: «Посмотрим, надолго ли тебя хватит!»

Поезд тем временем не спеша катил себе к Ажери-джонкшн [87], пересекая графство Голуэй, к железнодорожной ветке, соединяющей его со столицей Ирландии. Позади оставалось уже что-то около дюжины миль — а Малыш так и не пришел в сознание, несмотря на театральные заботы и красноречивые тирады артистки.

Прежде всего мисс Анна Вестон занялась тем, что раздела ребенка. Освободив Малыша от пропитавшихся дымом лохмотьев, она оставила на нем только шерстяную курточку, которая была еще в приличном состоянии. Затем наскоро соорудила ему рубашку из своей кофты, вынутой из саквояжа, а новую курточку — из суконной блузы, одеяло же — из шали. Но ребенок, казалось, и не замечал, что завернут в теплое и прижат к сердцу, еще более горячему, нежели все эти одежды.

Наконец на узловой станции часть поезда была отцеплена и отправлена в Калкри, находящейся на границе графства Голуэй, где предстояла получасовая стоянка. Малыш оставался по-прежнему без чувств.

— Элиза… Элиза!… — вскричала мисс Анна Вестон. — Нужно узнать, нет ли в поезде врача!

Элиза пошла узнать, хотя и уверяла хозяйку, что это бесполезно.

Врача не оказалось.

— Ах! Чудовища!… — воскликнула мисс Анна Вестон. — Никогда их нет, когда они нужны!

— Но, мадам, с ребенком все в порядке!… Он вскоре придет в себя, если вы его не задушите.

— Ты так думаешь, Элиза?… Дорогой малыш!… Чего ты хочешь?… Я ничего не знаю, ничего не умею! У меня никогда не было детей!… Ах! Если бы я могла его накормить своим молоком!

Это было невозможно, и к тому же Малыш достиг того возраста, когда испытывают нужду в более существенной пище. И мисс Анна Вестон оставалось только горько сетовать по поводу своих воображаемых материнских недостатков.

Поезд пересекал графство Клэр — полуостров, выдвинутый между заливом Голуэй на севере и берегом реки Шаннон на юге, — графство, из которого сделали бы остров, прорыв канал длиной миль в тридцать под основанием горы. Ночь была темной, вагонные стекла содрогались под порывами западного ветра. Ну чем не небо, соответствующее «обстановке»?…

— Наш ангел еще не пришел в себя? — беспрестанно вскрикивала мисс Анна Вестон.

— Хотите, чтобы я ответила, мадам?…

— Скажи, Элиза, скажи, ради всего святого!…

— Так вот… мне кажется, он спит!

Так оно и было.

Пересекли Дромор, Эннис, являющийся столицей графства и куда поезд прибыл ближе к полуночи, затем Клэр, потом Нью-маркет, затем Сикс-Милз, наконец границу, и в пять часов утра поезд прибыл на вокзал Лимерик.

Во время всей поездки спал не только Малыш, но и мисс Анна Вестон, ибо театральные переживания наконец-таки сразили ее. Когда же актриса проснулась, то заметила, что ее протеже смотрит на нее во все глаза.

Тогда она принялась целовать ребенка, непрестанно повторяя:

— Он жив!… Он жив!… Господь, который дал мне его, не мог бы быть таким жестоким, чтобы тут же отобрать!

Элиза охотно согласилась с тем, что Господь никогда не смог бы быть жестоким до такой степени; вот так и случилось, что наш мальчуган перенесся почти без пересадки из каморки «рэгид-скул» в роскошные апартаменты, которые мисс Анна Вестон, игравшая в театре Лимерика, занимала в гостинице «Король Георг».

Одним из графств, отмеченных печатью доблести в истории Ирландии, является графство Лимерик, где возникло организованное сопротивление католиков протестантской Англии [88]. Его столица, верная якобитской династии [89], дала отпор грозному Кромвелю [90], выдержала памятную осаду и, сломленная голодом и болезнями, потопленная в крови казненных, в конце концов была вынуждена сдаться [91]. Там же был подписан договор, носящий ее имя, по которому ирландские католики сохранили за собой гражданские права и свободу на исполнение культовых обрядов. Однако эти права были оскорбительно урезаны Вильгельмом Оранским [92]. Пришлось снова браться за оружие, после долгих и зачастую жестоких поборов с населения; однако, несмотря на весьма значительные собранные суммы и на то, что Французская революция послала им на помощь Оша [93], ирландцы, которые сражались, по их выражению, «с петлей на шее», были разбиты под Баллинамахом.