Источник Шиюна - Черри Кэролайн Дженис. Страница 21

— А Шиюн? — спросил он. — Может быть, там еще хуже?

— Нет, — ее глаза встретились с его. — Шиюн — это то, куда идет золото, где растут злаки, где никто не умирает от голода.

Он сомневался в этом, видя Хиюдж. Но он не задумывался о причине ее иллюзий, поскольку была вероятность, что никто из них так и не узнает правды.

— А почему же отсюда ушли не все хию? — спросил он. — Не все твои родичи?

Она нахмурилась, ее глаза затуманились.

— Я думаю, они просто не верят, что это настанет. По крайней мере, при их жизни. А может быть, для них вообще не имеет значения, когда придет конец. Весь мир умрет, и воды поглотят его.

— Но она… — Блеск вернулся в ее глаза, вопрос задрожал на губах. Она замолчала, боясь того, что он мог спросить. — Она имеет власть над Источниками?

— Да, — подтвердил он.

— А ты?

Он неуверенно пожал плечами.

— Эта земля, — сказала Джиран, — чужая для тебя.

— Да, — ответил он.

— Точно так же пришли короли Бэрроу, и рассказывают, что за Источниками лежат огромные горы.

— На моей земле, — сказал он, вспоминая с болью, — были такие горы.

— Возьми меня с собой.

Ее кулачок уперся ему в грудь, а глаза наполнились таким искренним желанием, что было больно смотреть в них. И она дрожала у него в руках. Он обнял ее за плечи, желая, чтобы то, о чем она его просила, стало возможным.

— Я сам потерялся, — без Моргейн.

— Ты веришь, что она придет в Абараис? Туда, где Источник?

Он не ответил, только пожал плечами, не желая, чтобы Джиран знала о них слишком много.

— Зачем она пришла сюда? — спросила Джиран на выдохе, и он почувствовал напряжение в ее теле. — Зачем она пришла?

В ее глазах чувствовались надежда и страх, которых он не понимал. Но это притягивало его. Она предполагала, что спасение заключено в колдовстве Врат, возможно, только для нее, а может быть, и для всей земли.

— Спроси Моргейн, — сказал он, — когда мы встретимся. Что касается меня — я должен охранять ее и идти туда, куда идет она. Я не должен задавать ей вопросов.

— Мы называем ее Моргин, — сказала Джиран, — и Анхаран. Мои предки знали о ней. И короли Бэрроу ждали ее.

Холод пронизывал его. Ведьма. Так называли Моргейн люди на его земле. Она была все еще молода, в то время как в его мире прожили и ушли в мир иной три поколения людей. И все, что ему было известно о ней, это то, что она откуда-то пришла и что она не была человеческим существом.

«Когда это было?» — хотелось спросить ему, но он не отважился. В Эндар-Карш она пришла не одна, ее сопровождали соплеменники. Люди считали ее кваджлом. Но она клялась, что она не кваджл. Он предпочитал не верить легендам, считавшим ее бессмертной, и ему также не хотелось верить во все зло, приписываемое ей. Он просто следовал за ней, не задавая вопросов, как это делали и другие, теперь уже обратившиеся в пыль. Она говорила о времени как о воде или о воздухе, так, словно была частью самой природы. Сердце его переполнялось непонятным страхом, когда он начинал думать об этом. Моргейн не знакомы эти земли, успокаивал он себя, потому что она спрашивала Джиран о природе этих мест и, значит, нуждалась в проводнике, рожденном в этом веке, потому что однажды в Эндаре она заблудилась в лесу, который успел вырасти с тех пор, как она проезжала по тем краям в последний раз.

— Пора, — резко сказал он Джиран. — Пора идти.

С помощью посоха он встал на ноги и помог ей подняться. Девочка выпустила его руки только, когда они снова вышли на дорогу. Теперь Джиран смотрела на него по-другому, с надеждой. Он понял это с чувством вины. Она взглядывала на него и время от времени машинально касалась ожерелья и креста или притрагивалась к золотой птичке, которую он вернул ей. Крестьянская девочка обладала кусочком золота, странно не сочетающимся с ее грубым платьем и натруженными руками.

— Мои предки, — сказала она, — короли Бэрроу.

— Как называется ваше племя? — спросил он ее неожиданно.

Ее глаза широко раскрылись.

— Мы майжи, — сказала она. — Все умерли, остались только майжи.

Майжи. Маай. Маай и Яйла. Его сердце, казалось остановилось, а рука упала с ее плеча, когда он вспомнил Моридж и свой собственный клан, который был по крови враждебен ему. И исчезнувший клан Яйла, на смену которому в Моридже пришли нхи. — Маай Джиран, дочь Эла, — пробормотал он, называя ее именем, которое было известно племени Эрд, некогда жившим за горами, о котором при жизни самого Вейни уже почти все забыли.

Она молча глянула на него, босоногая, в платье из толстой шерсти. Она не поняла, какая связь была между ним и маай и как это было связано с Джиран, дочерью Эла. Враждебность по отношению к маай не имела никакой силы здесь, против женщины на затопленных долинах Хиюджа.

— Пошли, — сказал он, крепче прижимая ее к себе.

Люди различных кланов заметно отличались друг от друга: кайя были импульсивными, нхи очень упрямыми. Клан маай был скрытным и холодным. И жестокость, которая преследовала его всю жизнь со стороны сводных братьев, была от племени маай, и девочка эта была потомком маай.

Маай ненавидели его и долго ожидали момента реванша. Но он отказался думать обо всем этом применительно к Джиран. Она была его спутником на этой дороге, и лучше, чтобы она была союзником на пути, который казался бесконечным, и лучше, чтобы она молчала, а говорили только ветер и бурлящая вода. Были вещи и похуже вражды, и здесь они поджидали их на каждом шагу.

Вечером, когда свет стал золотисто-красным, они пришли в место, где болота расходились вширь, а деревьев почти не было. Вдоль дороги рос тростник, огромные стаи белых птиц встревоженно взлетали, когда они подходили близко. Змеи проскальзывали мимо по застоявшимся лужам и скрывались в тростнике. Вейни глядел на птиц, которые дразнили их, и сгорал от желания подстрелить их, поскольку голод отзывался в желудке болью.

— Дай мне кожаный шнурок, — попросила его Джиран.

И из-за любопытства он отплел один из шнурков, свисающих с его пояса, которые использовал для всякой всячины. Он смотрел, как снуют ее крепкие пальцы, и понял, что она пытается сделать захват для камня. Он дал ей еще один шнурок, чтобы сетка получилась покрепче. Потом они долго шли спокойно, до тех пор, пока птицы не стали летать над их головой. Неожиданно она крутанула сетку и сделала быстрый, очень умелый бросок. Птица упала с неба и свалилась за тростниками, почти у воды, и что-то схватило ее из темной воды и унесло куда-то. Джиран просто стояла на берегу и смотрела, как исчезает ее добыча.

— В другой раз, — сказала она.

Но больше птиц не было. Затем, когда опустилась ночь, Джиран раздвинула тростники, срезала их возле корней и съела сердцевину, предлагая ему тоже. Это успокоило боль в животе Вейни, но у тростника был горький вкус, и он не думал, что человек может прожить долго, питаясь такой пищей. Где-то впереди лежала просторная плодородная земля, и они шли по дороге, ведущей к ней. На небе сияли луны — их было пять.

Разбитая луна, как назвала их Джиран; статичная Анли, демоническая Сит, танцующая рядом с ней. Только самая большая луна, Ли, все еще не взошла. Медленная и величавая, она появится позже, ночью. И другие обломки сломанной луны покажутся по сравнению с ней игрушечными.

— Когда-то давно, — сказала Джиран, — была только одна луна.

Кругом простирались просторы земли,

Которые ночью луна освещала,

И были Источники, силу дающие,

Но прибыли Трое, разбили луну,

И сделали так, что Источники умерли.

Вот такая у нас есть детская песенка.

— А что за трое?

— Три другие луны, — ответила она. — Демон и две леди. Луна была разбита, и после этого мир стал тонуть. И однажды, когда останется одно лишь море, луна упадет в него и мир расколется на куски. Но ни одному живому человеку не будет дано увидеть это.

Вейни взглянул на небо, на Анли с низкой орбитой, за которой кружилась Сит. Ночью луны были словно бы окружены облаками. Лунная пыль, так назвала это Моргейн. И он подумал о странном колдовстве умирания этого мира, о том, как исчезает в нем красота. Он вспомнил луну Ли, выглядевшую как какой-то огромный фонарь над облаками, грозящий в любую минуту упасть.