Усыпальница - Хостетлер Боб. Страница 13

Рэнд кивнул, подавив зевоту.

— Конечно. Вам же больше нечего делать.

В центре пещеры Рэнд насчитал четыре оссуария. Два из них были разбиты. Он осмотрел их еще вчера, убедившись, что никаких надписей или изображений на их стенках нет, а содержимое давно похищено.

Но два других, как ни странно, были целы… И теперь пришло время открыть крышки и выяснить, что находится внутри.

Тель-Мареша

Игаль Хавнер познакомил Трейси с Карлосом. Он работал на раскопах и был родом из Турции.

— Карлос знает свое дело, — сказал Хавнер, кивая молодому человеку года на два старше Трейси.

Он очень загорел за четыре месяца раскопок под палящим солнцем. Подхватив багаж Трейси, Карлос забросил его в кузов «лендровера» с открытым верхом, куда уже погрузили оборудование. На вид этому оборудованию было столько же лет, сколько Трейси.

— А еще он хороший водитель. Так что, будем надеяться, доставит тебя до места в целости и сохранности.

— Будем надеяться? — переспросила Трейси.

Хавнер кивнул без тени улыбки.

— Он же из Турции.

Трейси переводила взгляд с Карлоса на Игаля Хавнера и обратно.

— И что это значит?

Карлос улыбнулся и тряхнул кудрявой, черной как смоль головой.

— Ничего, — ответил он. — Абсолютно ничего.

И сел за руль.

— Вам надо спешить, — сказал Хавнер, пожимая Трейси руку и помогая ей забраться в «лендровер». — Абир звонил.

Карлос кивнул и наклонился вперед, поворачивая ключ в замке зажигания. Мотор взревел, Хавнер хлопнул ладонью по борту машины, и Карлос нажал на педаль газа. Колеса «лендровера» закрутились, выбрасывая грязь и камни, и машина выехала из лагеря.

— Абир? — переспросила Трейси, одной рукой придерживая волосы, которые нещадно трепал ветер, а другой вцепившись в поручень. — Кто это, Абир?

— Друг.

— Ничего не понимаю. Что происходит? И почему нам надо спешить?

— Да ничего особенного.

— Тогда почему бы не сказать мне все? Если ничего особенного.

— Ты станешь беспокоиться, а беспокоиться на самом деле не о чем.

— Ты говоришь: «Ничего не происходит, ничего не происходит», а я верю тебе все меньше и меньше! Почему бы просто не объяснить, в чем дело, а уж я сама буду решать, беспокоиться мне или нет?

— Абир — друг, у которого есть связи среди военных, — пожал плечами Карлос.

— Понятно. Ну и?..

— Иногда он предупреждает нас, что будут перекрыты блокпосты на границах территорий, контролируемых палестинцами.

— Так. И что?

— Сегодня нам придется проехать через такую территорию.

На этот раз Трейси промолчала.

— Абир сказал, что блокпост у Вифлеема скоро перекроют.

— Почему? — поинтересовалась Трейси.

— Возможно, угроза атаки террориста-смертника. Или какой-нибудь другой атаки.

— Если это опасно, почему бы нам не поехать другой дорогой?

— Не то чтобы очень опасно. Некоторые считают, что израильтяне перекрывают дороги только для того, чтобы досадить палестинцам.

— И что же нам делать? — спросила Трейси.

Карлос пожал плечами.

— Надо успеть проехать блокпост до того, как его закроют.

— А мы успеем?

Он покачал головой.

— Ты хочешь сказать, мы можем где-нибудь застрять? — забеспокоилась Трейси.

Карлос широко улыбнулся.

— Ну, не то чтобы застрять. Задержаться.

Южный Иерусалим, Тальпиот

Два оссуария, на которые Рэнд возлагал столько надежд, оказались пусты.

Он аккуратно снял с обоих ящиков, вытесанных из известняка, идеально подогнанные крышки со скошенными углами, но внутри не оказалось ничего, кроме пыли.

«Что ж, — сказал Рэнд самому себе, — это упрощает дело».

Он, безусловно, знал, что за многие годы в окрестностях Иерусалима и в самом городе были найдены тысячи таких ящиков, и подавляющее большинство были похожи друг на друга как две капли воды. Ничего особенного. Ни надписей, ни орнаментов, ни костей внутри. Абсолютно ничего. Он также знал, что оссуарии можно задешево купить в магазине или на рынке, торгующем древностями. Так что с любой точки зрения — научной, коммерческой или какой-то еще — эти два оссуария никакой ценности не представляли.

Но Рэнд знал по опыту, что и в этом случае нельзя работать спустя рукава. Даже если это обычные оссуарии, их следует осторожно извлечь из гробницы и законсервировать. Интересно, сколько еще придется ждать, когда из Мареша привезут подъемник и осветители. Без подъемника достать оссуарии из гробницы, не повредив их при этом, невозможно. Поэтому Рэнд, пока было время, занялся двумя оссуариями в локуле южной стены.

Он оставил их напоследок. Рэнд сразу подумал, что именно в этих оссуариях что-нибудь обнаружит. Ящики стояли внутри локулы, единственные из всех в гробнице, а значит, остается шанс, что грабители до них не добрались. И крышки у них на месте, не разбиты и не сдвинуты.

— Вот где пригодятся осветители, — пробормотал Рэнд.

Солнце поднималось все выше, но время было еще раннее, и придется ждать почти до полудня, прежде чем солнце осветит внутреннее пространство гробницы. Рэнд медленно выдвинул из ниши один из оссуариев и, слегка повернув его, чтобы получше ухватиться, поднял и перенес в центр гробницы. Ящик весил килограммов тридцать. Еще до того как опустить свою ношу на пол, Рэнд понял, чем этот оссуарий отличается от остальных. Внутри что-то еле слышно постукивало.

26 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Каиафа застонал, как от боли.

— Конечно, ничего удивительного, — сказал он Рабби Гамалиилу.

В силу многих причин выбор внука Хиллела Великого в качестве союзника был весьма странен для Каиафы. Прежде всего, он был фарисеем, а Каиафа — саддукеем. Фарисеи и саддуккеи как главные религиозные и политические партии в Иудее обычно не ладили между собой. Фарисеи сохранили обычаи евреев в Пленении, превратив их в религию, в основе которой было изучение Торы. Саддукеи же издревле совершали жертвоприношения и службы в Храме, считая этот аспект веры краеугольным камнем иудаизма. Фарисеи почитали Писание и устные предания, передаваемые рабби. Саддукеи же признавали в качестве Торы лишь Пятикнижие Моисея. Фарисеи верили в ангелов и духов, а также в воскресение из мертвых. Саддукеи отрицали и то и другое. Фарисеи пользовались большей популярностью у евреев, а саддукеи имели больше влияния. Фарисеи были праведны, саддукеи — богаты.

Каиафа и Гамалиил — один до мозга костей саддукей, другой фарисей — были не только союзники, но и друзья. Оба всем сердцем желали пришествия Мессии и верили, что Его пришествие можно ускорить, установив в Израиле праведную власть. Оба нуждались друг в друге. Первосвященнику Каиафе нужен был Гамалиил: несмотря на его тридцать с небольшим, к нему относились как к Рабби с большой буквы с тех самых пор, как его отец возглавлял Синедрион. Гамалиил тоже хотел заручиться поддержкой первосвященника: ему был необходим союзник в великом деле возвращения Синедриона и всего народа Израилева к добродетели, дабы все узрели славу Бога Израиля.

Они сидели во дворе роскошного дома Каиафы, в тени раскидистого оливкового дерева. Каиафа потирал виски.

— Валерий Грат непрерывно писал императору письма, умоляя позволить ему вернуться в Рим. Последние несколько лет он ни о чем другом не мог говорить.

Никто не удивился, когда до Иерусалима дошли слухи, что Валерий Грат, которого Каиафа так долго и старательно умасливал, отозван в Рим и уже назначен новый префект Иудеи. Тем не менее для первосвященника эти новости стали болезненным ударом. И теперь он обдумывал, как начать все заново и втереться в доверие к новому префекту.