2000 метров над уровнем моря[= Аданешь] ... - Анин Владимир. Страница 21

Из каюты, одна за другой, вылезли девочки-эфиопки, шепотом переговариваясь и хихикая. Аданешь расстелила на полу один из спасательных жилетов и пригласила всех «к столу».

Не успели мы позавтракать солеными крекерами, как прямо по курсу на горизонте выросли стоявшие на рейде корабли. Ассаб был самым крупным портом Эфиопии, через который проходила львиная доля экспортных и импортных грузов. Здесь было не меньше десятка самых разнообразных судов.

Аданешь встала у штурвала и направила катер к берегу, немного не доходя до портовых сооружений, где, вдоль узенького пирса, сбившись в тесную стаю, покачивались на волнах небольшие суденышки.

Я с интересом смотрел, как суетятся в порту десятки рабочих, снуют погрузчики, вертит головой, словно аист, высоченный кран. Взгляд мой упал на два судна, пришвартованных у главного причала. Сердце екнуло, когда я заметил алое полотнище на флагштоке одного из них.

— Смотри, смотри! Там наш корабль! — закричал я, чуть ли не выпрыгивая из катера.

— Вижу, — холодно ответила Аданешь. — Но это не повод бросаться в воду.

Я, конечно, сразу остыл, и даже немного обиделся. Как можно не понимать того восторга, который испытывает человек, неожиданно увидевший на чужбине символ своей Родины!

— Должна тебя предупредить, — продолжала она, — что действовать надо быстро. Как причалим, ловим такси и отвозим тебя в больницу. — Аданешь покосилась на мою рассеченную бровь. — А я тем временем отвезу девочек в полицию.

— А Наташа?

— Наташу я оставлю с тобой. На всякий случай. Если вдруг через час я не вернусь… отправляйтесь в аэропорт и садитесь на ближайший рейс до Аддис-Абебы. Если не ошибаюсь, самолеты летают в столицу дважды в день. Конечно, не лайнеры, а маленькие, с пропеллерами, но все равно через три часа будете на месте.

— К чему такие предосторожности? — удивился я. — Мы ведь сейчас так далеко от этих афарцев!

— Я же тебе говорила, на Дахлаке живет лишь небольшая колония, а вообще афарцы живут в Данкильской пустыне, которая тянется с севера на юг вдоль побережья.

— И далеко эта пустыня?

— В том-то и дело, что рядом. Где-то около полутора часов езды от Ассаба, может, даже меньше. Единственная дорога на Аддис-Абебу как раз проходит через Данакильскую пустыню. Люди с Дахлака уже наверняка сообщили о нас кому-то из своих в Ассабе. Вспомни, как нас чуть не перехватили возле Массауы. Так что и здесь уже могут поджидать.

Вот те раз! Я уж было надеялся, что неприятностям конец, что все тревоги позади и наконец-то можно будет просто насладиться приятным путешествием в хорошей компании. Настроение совсем испортилось.

— Оружие с собой не бери, тебя могут арестовать ненароком. Полиция или военные.

— Но, насколько я понимаю, у тебя сейчас тоже нет разрешения на оружие, — возразил я.

— Неважно. Я как-нибудь выкручусь. А игрушки свои прихвати, — сказала Аданешь, кивнув на мой кофр, — вдруг пригодятся.

— Ты еще не знаешь, на что эти игрушки способны, — гордо сказал я.

— Правда? И на что же?

— При случае покажу.

Протиснувшись сквозь плотные ряды обшарпанных рыбацких шхун и моторных лодок, мы причалили у небольшой пристани. В каюте отыскалась внушительная цепь с замком, и Аданешь помогла мне «приковать» катер к бетонной опоре. Оставлять его здесь привязанным простой веревкой мы не решились. Я спрятал ключ в карман и поспешил за Аданешь, которая уже вывела девочек на улицу и стала ловить такси. Нам повезло — буквально через минуту рядом притормозила непонятного вида маленькая машинка, эдакий гибрид легкового автомобиля и микроавтобуса, выкрашенная, как и все такси в Эритрее, в желтый цвет. Я еще в Асмаре обратил внимание, что провинция Эритрея отличается от остальной Эфиопии всем, даже привязанностью к цветам. Это касалось и такси, которые в Аддис-Абебе были синие, с белой крышей, будто на них пролили сметану, а в Ассабе, равно как и в Асмаре, эти автомобили отличались ярко-желтым оттенком. Несмотря на скромные размеры и чудаковатый вид, в машинке было целых пять пассажирских мест. Поскольку я не отличался внушительными габаритами, а уж тем более Аданешь и девочки, мы легко уместились в такси и поехали, как договаривались, в больницу.

Небольшая частная клиника оказалась всего в трех минутах езды. Аданешь проводила нас с Наташей до приемной. Выяснив у медсестры, что врач свободно говорит на трех языках, в том числе и по-английски, она забрала у меня ключ от катера и убежала. Ждать пришлось недолго. Уже через десять минут медсестра пригласила меня в кабинет. За столом сидел молодой импозантный врач-эфиоп. Модная в то время у африканцев пышная шарообразная стрижка делала его похожим на торшер, в котором вместо лампочки светилась белоснежная улыбка. Хотя, улыбки у них тут, как я понял, почти у всех белоснежные. Я однажды поинтересовался у Аданешь, чем достигается такой эффект. Она рассказала, что традиционно эфиопы используют для чистки зубов ветви эвкалипта. Для этого выбирают молодые побеги толщиной не более сантиметра и нарезают палочки длиной эдак с пачку сигарет. С одной стороны такая палочка зачищается от коры. Теперь достаточно разжевать зубами древесину, превратив ее в жесткую щетку, и можно начинать чистить зубы. А выделяющийся при этом сок эвкалипта благотворно действует на десны. Я даже один раз сам испробовал это средство, но оно не произвело на меня особого впечатления — все-таки обыкновенная зубная щетка мне ближе.

Я попросил врача разрешить моей «племяннице», как я ее представил, посидеть в кабинете, пока он будет меня осматривать.

— Где это вас так угораздило, сэр? — удивился врач.

— В аварию попали, — соврал я.

— А почему же сразу к нам не приехали? Это ведь очень рискованно, здесь полно инфекции…

— Так это же на трассе произошло, далеко от города.

— А с вашей племянницей все в порядке? Она с вами была? — поинтересовался врач.

— Нет, она ехала в другой машине, и с ней все хорошо, — ответил я, косясь на сильно потрепанную, пыльную Наташину одежду.

Ко мне врач был немилосерден. Сначала он протер мне физиономию спиртовым раствором — жгло ужасно. Затем вколол легкое обезболивающее и стал зашивать бровь, не обращая внимания на мои ойканья и цыканья. Под конец он всадил мне укол от столбняка и, оставив лежать на кушетке, сел выписывать счет.

Сумма оказалась не слишком большая — немногим больше сотни быр. Я поблагодарил доктора, и мы с Наташей вышли в приемный покой.

— Можно мы здесь подождем нашу подругу? — спросил я у медсестры.

— Конечно, сэр, — ответила та. — Располагайтесь.

На столике лежала целая гора журналов. Наташа сразу отыскала что-то из мира моды и стала разглядывать картинки. Я последовал ее примеру, с той только разницей, что нас привлекали разные объекты: если Наташу интересовала женская одежда, то я все больше разглядывал тех, кто в нее был облачен.

Прошло не более пятнадцати минут, как в клинику вбежала Аданешь. Она тяжело дышала, если бы не причудливая африканская прическа, которой не страшны ни дождь, ни ветер, она, наверное, была бы еще и растрепанной.

— Все? — тяжело дыша, спросила она.

— Все, — эхом отозвался я.

— Девочек я пристроила, — быстро проговорила Аданешь, тревожно поглядывая на дверь. — Полиция о них позаботится, в этом я уверена. Хотя эритрейцы не очень любят амхарцев, а все девочки амхарки, из Аддис-Абебы. Но в отношении к детям все одинаково заботливы.

— Ага, — сказал я, — особенно Берхану, или Мехрет.

— Они — скоты. К тому же Берхану, как это не странно, амхарец, а Мехрет вообще афарец.

— Ладно, оставим их. Что с катером?

— Ключ я оставила полицейским, адмирал сам его заберет. Я ему позвонила.

— Ты ему рассказала про наши ночные приключения?

— Конечно, нет.

— А он не удивился, что мы вдруг очутились совсем в другом городе.

— Его мало чем удивишь.

— Ты чего такая встревоженная? — осторожно спросил я, заметив, что у Аданешь подрагивают руки.