Огни Азерота - Черри Кэролайн Дженис. Страница 6

Они замолчали — пришли дети с серьезными выражениями на лицах. Они принесли им горячий хлеб, свежее молоко и сладкое масло. Моргейн и Вейни ели так, будто вечером их не накормили вдоволь, потому что для людей, находящихся в бегах, такой завтрак был просто роскошью.

Три дня пролетели быстро, но мягкость и доброта селян сделали многое, и это не осталось незамеченным Вейни. Из глаз Моргейн исчезла боль, иногда она улыбалась и даже смеялась.

Лошади тоже отдохнули. Дети приносили им пригоршни зеленой травы, холили их, расчесывали гривы и хвосты, чистили шкуры, и под конец Вейни осталось только подковать их — при том, что деревенский кузнец с радостью вызвался ему помочь.

Когда бы он ни появлялся в хлеву, дети, особенно Син, хватались за поводья и пытались задавать ему вопросы о животных, о Моргейн и о нем самом. Но он мало что мог понять в их речи.

— Пожалуйста, кемейс Вейни, — говорил Син, когда он опускался отдохнуть на корыто с водой. — Можно нам посмотреть оружие?

Он вспомнил, как, когда был мальчишкой, сам он с благоговением взирал на дай юинов, благородных представителей высшего клана, вооруженных, на конях, в доспехах… и тут же вспомнилась горечь — он был незаконнорожденным, побочным сыном Лорда. Сейчас перед ним были простые деревенские мальчишки, которым не нужно было готовиться к будущим распрям и войнам, с таким же любопытством они могли, например, интересоваться звездами и луной…

— Хорошо, — сказал он на своем языке, благословив их в душе, и, сняв крепежное кольцо с эфеса, вытащил меч. Он позволил грязным пальчикам коснуться клинка и разрешил Сину — отчего сердечко у ребенка восторженно забилось — взять меч за рукоять и подержать на весу. Затем он забрал его, потому что ему не нравилось видеть в руках у ребенка столь грозную вещь, пролившую так много крови.

Затем они стали просить, чтобы он показал другой клинок, который он носил, но он нахмурился и покачал головой, положив ладонь на кривую рукоять у пояса. Они настаивали, но он отказался, потому что Клинок Чести был не для их рук. Он был предназначен только для самоубийства, и Вейни дал клятву, что не воспользуется им для другой цели.

— Это эларх! — заключили они благоговейно, и он не имел ни малейшего представления, что они при этом имеют в виду. Но они перестали задавать вопросы и не проявили больше желания прикоснуться к клинку.

— Син, — сказал он, решив кое-что выведать у детей, — приходили сюда когда-нибудь люди с оружием?

На лице у Сина, да и у остальных, возникло недоумение.

— Ты не из нашего леса, — сказал Син.

Вейни пожал плечами, выругав себя за опрометчивость, которая выдала его даже этим детям. Они знали свою землю и вполне смогли опознать в нем чужака.

— Откуда ты? — спросила маленькая девочка, широко раскрыв глаза, в которых были страх и восхищение. — Ты не сиррин?

Остальные возмущенно закричали, и Вейни, чувствуя свою беззащитность перед их маленькими руками, отвернулся и стал сосредоточенно укреплять меч к поясу. Он натянул перевязь, передвинул меч за плечо. Затем сказал: — У меня дела, — и ушел.

Син помчался следом.

— Пожалуйста, не ходи за мной, — сказал он, и Син отстал. Выглядел он встревоженным и задумчивым, что не слишком обрадовало Вейни.

Он вернулся в холл и там застал Моргейн, сидевшую вместе со старейшинами клана и несколькими молодыми людьми, мужчинами и женщинами, которые пришли сюда, оставив дома свою работу. Он медленно приблизился, и ему, как и раньше, уступили место. Он долго сидел, прислушиваясь к разговору, иногда кое-что улавливая или предполагая, что улавливает. Моргейн иногда замолкала, чтобы позволить объяснить ей что-либо — и это было странно для нее, потому что люди говорили в основном о сборе урожая, о своем быте и развлечениях или о делах своей деревни.

«Словно селяне, обсуждающие со своим лордом дела деревни», — подумал он. Тем не менее, она внимательно слушала и мало говорила — такова была ее привычка.

Наконец деревенские жители разбрелись, Моргейн уселась поближе к огню и расслабилась. Подойдя, он опустился перед ней на колени и спросил, какое наказание постигнет его за то, что он выдал их детям.

Она улыбнулась, выслушав его.

— Я думаю, нам это не опасно. Я не смогла толком разобраться, как повлияли кел на жизнь этой страны, но все это настолько странно, что я не думаю, что нам удалось бы сойти здесь за своих.

— Что означает слово «эларх»?

— Оно происходит от слова «аррх», что значит «благородный», или «ар», что означает «могущество». В зависимости от ситуации. А может, и того, и другого. Некогда к лорду Кел обращались «арртейс», что означало как его положение среди кел, так и могущество, которым он обладал. В те дни для людей слово кел было синонимом слова «милорд», и суть этого была во Вратах, подвластных кел, но ни в коем случае людям. «Эларх» относится либо к могуществу, либо к лордам. Вещь либо опасная, либо могущественная. Вещь, до которой нельзя дотрагиваться людям.

Чем больше он понимал язык кел, тем больше его тревожили мысли о самих кел. Эта ненавистная надменность… и многое другое, о чем говорила ему Моргейн, хотя бы то, как кел использовали в своих целях людей, или то, что лежало в основании его собственного мира. Он подозревал, что очень о многом она не решалась ему рассказать.

— Что вы скажете этим людям, — спросил он, — когда в эти земли по нашим следам придет беда? Лио, как они будут к нам относиться после этого и за кого они нас примут?

Она нахмурилась, наклонилась вперед, положив руки на колени.

— Я думаю, нас обоих они считают кел — тебя, быть может, полукровкой… Но задавать вопросы напрямик я не решилась. Что нам делать? Предупредить их? Хотелось бы. Но мне хотелось бы также знать, что мы в них разбудим, сделав это. Они мягкосердечны — это подтверждается всем, что я здесь видела и слышала. Но то, что их защищает… может быть несколько иным.

Я согласна с их точкой зрения, что они живут в глуши, и это безопасная жизнь, но в полном забвении, и потому им следует просто плыть по течению.

Будь осторожней в своих словах, — посоветовала она. — Когда говоришь на языке обитателей Карша, остерегайся упоминать имена, которые могут быть им известны. Для этого нам придется стараться говорить на их языке. Я сделала для этого все возможное, и ты тоже; в этом ключ к нашей безопасности, Вейни.

— Я пытаюсь, — сказал он.

Он одобрительно кивнула, и остаток дня они провели, прогуливаясь по деревне и по окраинам полей, разговаривая друг с другом. Он старался запоминать каждое слово, которое могло ему здесь пригодиться.

Он ожидал, что Моргейн назначит отъезд на следующее утро. Она этого не сделала. Когда пришла ночь и он спросил, выедут ли они вообще, она пожала плечами и не ответила. На следующий день он не стал более задавать вопросов и занялся обычными делами, как и Моргейн.

Тишина действовала на него целебно; долгий кошмарный сон, оставшийся за их спинами, казался иллюзией, а это солнечное место было реальным. Моргейн ни слова не говорила об отъезде, словно боялась сглазить, навести лишним словом беду на них самих и на людей, давших им приют.

Но подсознательная тревога не проходила, ибо дни проходили за днями, а они все не отправлялись в путь. Однажды он спал бок о бок с нею — они спали теперь одновременно, не неся по очереди дежурства, — и проснулся в холодном поту, с испуганным вскриком, который заставил Моргейн потянуться к оружию.

— Дурные сны в такой спокойной деревне? — спросила она. — На свете есть много мест, где они гораздо уместнее.

Но в ту ночь она тоже была беспокойна и долго после этого лежала, неподвижно глядя в пламя очага. Он не помнил, что именно ему приснилось, просто что-то зловещее и ползучее, словно клубок змей, и он ничего не мог с собой поделать.

«Это обитатели деревни не дают мне покоя», — думал он. Оба они были здесь не к месту и оба знали об этом. И все же они тянули время, думая больше о себе, чем о других, наслаждаясь покоем… который крали у людей, давших им приют. Он думал: испытывает ли Моргейн то же самое чувство вины? Или ей все равно, а важна только забота о собственном благополучии?