Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич. Страница 18

Император взял аркебуз, ещё раз скептически осмотрел и приложился, словно собираясь выстрелить в лань, изображенную на гобелене. Нажав на невзведенный спуск и цокнув языком, Сигизмунд резко повернулся и начал целиться в верного меделяна, который, как обычно, валялся на ковре, уложенном посреди кабинета.

Заметив направленное на него оружие, пёс тихонько заворчал, быстро поднялся и, неожиданно попятившись, спрятался под столом. Получив такое подтверждение собачьей сообразительности, Сигизмунд весело рассмеялся и, успокаивая пса, позвал:

– Ну ладно тебе! Я пошутил, иди ко мне…

Уловив в голосе ласковые нотки, меделян сразу вылез из-под стола и, подойдя, преданно лизнул руку хозяина. В свою очередь император отложил аркебуз и принялся теребить собачий загривок. Однако, услыхав лёгкий стук в дверь, Сигизмунд перестал трепать пса и облегчённо вздохнул: наконец-то он дождался своего тайного советника, который сообщил ему ещё вчера, что сумел узнать кое-что важное…

Император выпрямился, поправил на плечах горностаевую накидку и властно произнёс:

– Можно!

Двери сразу же раскрылись, в кабинет торжественным шагом вошёл дворецкий, но не успел он ударить жезлом об пол, как Сигизмунд увидел за спиной слуги Генриха Блюменрита и нетерпеливо махнул рукой. Дворецкий послушно исчез, и едва Блюменрит прикрыл за ним дверь, как император нетерпеливо кинул:

– Ну что там?.. Рассказывай!

– Ваше Величество, – советник почтительно поклонился, – на шляху был схвачен неизвестный, который пробирался тайком. Селяне приняли его за рыцаря-разбойника и едва не убили. Однако там оказался мой человек, и он доставил того рыцаря ко мне в резиденцию. Один из моих людей узнал пленника. Им оказался весьма известный гуситский рыцарь…

– Что? – вздрогнул Сигизмунд. – Чеська ересь попала и к нам?

– Мы тоже так считали поначалу, – кивнул Блюменрит. – Но на следствии выяснилось, что гусит стремился именно сюда с целью передать вам, Ваше Величество, очень интересные предложения.

– Вон как?.. – искренне удивился Сигизмунд и после некоторого раздумья поинтересовался: – Это какие же?

– Я уже докладывал Вашему Величеству, – Блюменрит отчего-то решил начать издалека, – что в таборе у гуситов нет единства. А вот теперь это подтвердилось. Табориты, эта зграя [51] вконец обедневших селян, начали пугать чеських панов и зажиточных жителей Праги. Вот и возникла новая группировка, так называемые чашники, по поручению которых и прибыл этот самый рыцарь.

– И каковы же их предложения? – быстро спросил Сигизмунд.

– Ваше Величество, – теперь Блюменрит говорил только по сути, – посланник сообщил, что если вы поспособствуете, чтобы наша церковь пошла им на некоторые незначительные уступки, то тогда они согласны признать Ваше Величество своим королём.

– Так… Это действительно интересно… – негромко произнёс император и, начав было прохаживаться по кабинету, внезапно остановился и, обращаясь к советнику, сказал: – Если мы сладим такое дело, то, считаю, время начать подготовку к отпору турецкой угрозе наконец-то пришло. Поручаю тебе заняться всем этим вплотную.

– Слушаюсь, Ваше Величество. Я немедленно отправлю письма серой почтой, – и, понимая, что на сегодня с делами покончено, Блюменрит негромко добавил: – А у меня приготовлен ещё и кунштюк… [52]

– Какой ещё кунштюк? – сразу заинтересовался император.

– А вот, Ваше Величество, смотрите, – и Блюменрит, достав кису, высыпал на стол целую горсть разноцветных ярких камешков.

Кучка изумительно играла отсветами, и император, подойдя на шаг, удивлённо спросил:

– Это что, драгоценности?..

– Нет, Ваше Величество, – усмехнулся советник. – Это стекло!

– Стекло? – растерянно переспросил Сигизмунд, а потом, взяв со стола несколько камешков, стал крутить их в пальцах, наблюдая за игрой цвета.

Перебрав так почти половину, император в восторге покачал головой:

– Неимоверно!.. Откуда они у вас?

– Алхимик, Ваше Величество, – с особым ударением, улыбаясь, пояснил советник.

– Алхимик?.. – Император бросил стеклянные камешки на стол и быстро спросил: – А золото?

– Золота, к сожалению, он и не обещает добыть, – ответил советник и добавил: – Он и об этом своём открытии помалкивал, пока я не приказал его под виселицу поставить…

– Вон как… – император задумался, присел к столу, некоторое время перебирал цветные стекляшки, а потом с какою-то удивительной улыбкой, вздохнул: – Жаль, что их нельзя вставить в корону…

Блюменрит хотел было ещё что-то сказать, но Сигизмунд опередил его и повернулся к советнику.

– Кстати, как там дела с подарком для князя Витовта?

– Всё готово, Ваше Величество. Осталось только узнать ваше мнение и, думаю, Ваше Величество, на всякий случай надо ещё разок проверить, как относится к этому сам князь Витовт…

– Вполне разумно, – похвалил советника Сигизмунд и приказал: – Что же касается короны, которую князь Витовт ждёт как подарок, я хотел бы, чтобы она напоминала великому князю про двойственность верований его подданных и таким образом в какой-то мере направляла устремления будущего королевства Литва и дальше не на запад, а на восток…

– Понимаю, Ваше Величество, всё будет исполнено, – почтительно склонился в поклоне Блюменрит и добавил: – У меня тут осталась мелочь…

С этими словами советник выложил на стол уже не кису, а нечто завёрнутое в бархатку. Под заинтересованным взглядом императора Блюменрит не спеша развернул бархатный платочек, и оказалось, что в нём был упрятан большой, чудесно огранённый камень ярко-красного цвета, так и вспыхивающий искристыми отблесками.

– Что это? – удивился Сигизмунд. – Неужто тот же алхимик?

– Именно так, Ваше Величество, – подтвердил советник. – Только это уже не стекло и не подделка, а настоящая драгоценность, которую алхимик, доказывая свою невиновность, отдал мне.

– Ну тогда, я считаю, этот камень будет лучшим украшением новой короны, – и император, как мальчик, принялся выкладывать на столе вокруг рубина узор из стёклышек…

Трубы на главной башне Кронборга трубили «поход», провожая всадников, которые один за другим выезжали из ворот замка. Возглавлял отряд, гордо держась в седле, комтур [53] Отто фон Кирхгейм, и как знак достоинства, его коня вёл за недоуздок кнехт, до тех пор пока рыцарская кавалькада не проехала узкий и длинный мост, соединявший Кронборгский остров с берегом озера. Когда трубы, игравшие вслед всадникам, замолчали, кнехт отпустил недоуздок, конь, почуяв свободу, сам перешёл на рысь, и Отто фон Кирхгейм оглянулся. Рыцари его отряда, подгоняя коней, на ходу выстраивались по торному шляху, и за щетиной украшенных яркими лентами копий комтур увидел грозный силуэт замка Кронборг, башни, стены и шпили которого чётко обрисовывались на фоне хмурого неба.

Фон Кирхгейм внимательно присмотрелся к верхнему этажу въездной башни, и ему даже показалось, будто сам Великий магистр, подняв руку, стоит там возле изящных зубцов-мерлонов [54].

Рассмотреть точно, кто именно сейчас машет им вслед, было невозможно, однако допуск, что это может быть сам магистр, в очередной раз вернул мысли комтура к недавней ночной беседе.

Тогда, сидя у жаркого пламени, бушевавшего в камине, и кутаясь в меха, Великий магистр негромко, но настойчиво наставлял Отто фон Кирхгейма.

– Последнее время обстановка вокруг нашего Ордена, к сожалению, складывается не лучшим образом. И если совсем недавно нешуточную угрозу для нас создавало усиление князя Витовта, то теперь, наоборот, скорее всего мы должны его поддержать, поскольку Польша всё сильнее стремится подчинить Орден себе. К тому же, дорогой Отто, ты должен помнить, что наши внутренние неурядицы в значительной степени ослабляют нас. Я имею в виду противоречия между горожанами и орденской корпорацией, которые всё больше усиливаются. Ещё, как наиболее доверенный человек, ты должен знать, что светские рыцари, откровенно говоря, плохо относятся к духовным и даже к самому магистру и его капитулу [55]. И всё это на фоне возможного нашествия магометан-турок, которого следует опасаться и к которому надо серьёзно готовиться…