Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич. Страница 19

Потому, каждый раз мысленно повторяя эти слова, Отто фон Кирхгейм внутренне вздрагивал точно так же, как и тогда, когда во время ночной беседы впервые услышал обо всём этом от самого магистра. И сейчас, не забывая прислушиваться к слитному топоту коней следовавшего за ним отряда, комтур полностью осознавал, что теперь ради осуществления великой орденской мечты придётся приложить немало усилий, а его задание – выведать всё, что на самом деле происходит в окружении Владислава и Витовта – приобретает чрезвычайно важное значение.

Так, под эти невесёлые размышления комтура и конский топот отряд ехал своим путём, и уже далеко позади остались стены Кронборга, а к дороге со всех сторон всё плотнее подступала непролазная чаща литовского леса. Когда же солнце, которое наконец-то выглянуло из-за туч, поднялось «на три дуба», уже несколько утомлённый отряд Отто фон Кирхгейма въехал в первое встретившееся на пути жмудинское [56] селение.

Песчаная, плохо наезженная колея с травяными обочинами правила за сельскую улицу, поскольку именно вдоль неё достаточно далеко тянулись то ли дома, то ли хижины, сложенные из толстых, плохо обработанных брёвен. Сами же жители, одетые в шкуры мехом наружу, прятались, и только их косматые головы то и дело высовывались из разных углов.

Отряд почти проехал селение, прежде чем нашёл удобное место, весьма походившее на сельское толковище. Это была большая лесная поляна, на краю которой, наполняя искусственный пруд, журчал ручей с чистой, прозрачной водой. Это было то, что нужно, и Отто фон Кирхгейм поднял руку, приказывая остановиться.

С весёлым гомоном рыцари начали слезать с сёдел, а их слуги, сложив своё оружие в кучу, повели поить коней. Комтур Отто фон Кирхгейм тоже сошёл с коня и, отдав повод оруженосцу, с удовольствием прошёлся поляной, разминая ноги, после достаточно долгой езды.

Однако поляна оказалась тесноватой для всего отряда, общая мешанина, сопровождаемая шумом и перебранкой, стала раздражать комтура, и он, подыскивая более спокойное место для отдыха, постепенно, шаг за шагом, углубился в лес. Но вместо желанного покоя комтура внезапно охватило некое беспокойство. В конце концов, у него даже возникло ощущении, что кто-то следит за ним. Отто фон Кирхгейм напрягся и вдруг услыхал у себя за спиной какой-то шорох. Он мгновенно обернулся и успел увидеть, как какая-то невыразительная фигура спряталась за дерево. Беспокойство отчего-то сразу исчезло, и комтур, положив ладонь на рукоять меча, приказал:

– Выходи!

Сначала была тишина, потом треснула ветка, и из-за дерева вышел человек, одетый в потрёпанную рясу с откинутым на спину капюшоном, похожим на большой воротник. Через плечо у человека был перекинут ремень объёмистой кожаной сумки, а в руке он держал грубоватый посох, верх которого закручивался на манер крюка.

Придирчиво оглядев жалкую фигуру, Отто фон Кирхгейм обратил внимание на своеобразную причёску с обязательной тонзурой [57] и, уже догадываясь, что перед ним странствующий монах, спросил:

– Ты кто?

– Я слуга Божий, а имя моё Паоло Скаретти, – поспешно ответил монах и затараторил: – Я, ваша милость, иду в Кронборг, и, если благочестивый рыцарь желает, я могу предложить индульгенцию…

– Помолчи! – оборвал его Отто фон Кирхгейм. – Отчего прячешься?

– Жмудины, ваша милость… Хочу как-нибудь обойти селение…

То, что монах остерегается местных жителей, которые, наверное, так и остались язычниками, было понятно, однако кое-что требовалось уточнить. Отто фон Кирхгейм властно положил руку на монашеский посох, но неожиданно ощутил сопротивление.

Это удивило комтура. Он перевёл взгляд, и только сейчас заметил, что рука монаха никак не казалась слабой, да и сам слуга Божий был сухой и жилистый. То, что посох в умелых руках может быть оружием, Отто фон Кирхгейм знал хорошо, однако тут угадывалось нечто иное, и комтур, снизив голос до шёпота, сказал:

– Divide et impera…

Поведение монаха неуловимо изменилось, теперь Отто фон Кирхгейм был убеждён: где-то в посохе под хитрым крюком прячется тайное послание Ордену. И, чтобы проверить себя самого, он спросил:

– Ты ищешь магистра?

– Так, – глядя в глаза комтура, твердо ответил монах.

Отлично зная, что такие доверенные посланцы на случай утраты посоха должны быть ознакомлены с текстом цидулки, Отто фон Кирхгейм поинтересовался:

– Что должен сообщить слуга Божий, – рыцарь многозначительно посмотрел на монаха, – Великому магистру?

– Турки, ваша милость, – тихо, почти шёпотом ответил монах и добавил: – Пришло время объединяться.

– Тогда иди за мной. Мои люди проведут тебя через селение, и ты ещё сегодня сможешь добраться до Кронборга, – обращаясь уже как к сообщнику, сказал Отто фон Кирхгейм и, не оглядываясь на монаха, послушно идущего следом, пошёл назад к отряду…

Замок Сосновец, родовой маеток [58] коронного гетмана, встретил Шомоши толпой челяди, женскими возгласами и коровьим мычанием стада, которое как раз загоняли на скотный двор. Когда же Шомоши через открытые настежь ворота подъехал к парадной лестнице, то смотреть на него и на его свиту, состоявшую из двух опытных оруженосцев и двух пахолков [59], сбежалось сразу человек двадцать.

Все они молча следили за тем, как Шомоши остановил коня, отдал щит, на котором сверху поблёскивала золотая полоса, а низ имел червлёную и лазурную окраску, оруженосцу и как тот, придерживая стремя, помог благородному рыцарю слезть с седла.

Ступив на землю, Шомоши неспешно прошёлся, разминая ноги, и кинул одному из своих пахолков:

– Иди, передай, что мы тут.

Пахолок резво побежал по ступенькам наверх, а Шомоши, опершись локтем на седло и лениво осматриваясь, стал ждать.

Посланец вернулся достаточно быстро и сообщил:

– Просят немного повременить, – а потом, оглянувшись на окна дворца, добавил: – Не знаю, за кого тут нас приняли, только, кажется, они все там носами стекло протирают…

Шомоши усмехнулся острословию пахолка и молча кивнул. Ференц понимал: поскольку он и его свита прибыли при полном параде, то обитатели дворца тоже должны позаботиться о своём одеянии. Впрочем, ждать пришлось долговато. Однако в конце концов парадные двери раскрылись, на крыльцо вышел пышно наряженный дворецкий и, низко поклонившись, объявил:

– Пан коронный гетман приказал принять новоприбывшую свиту, а самого вельмишановного [60] пана рыцаря приглашает в свой дворец!

Теперь всё происходило, как положено, и потому пахолки разобрали коней, младший оруженосец (тот, что держал щит и копьё Шомоши) принял у рыцаря повод, а сам Ференц в сопровождении старшего оруженосца пошёл следом за дворецким, который с большим достоинством вышагивал впереди. Перед дверями парадного зала дворецкий повернулся и сообщил:

– Пан коронный гетман желает говорить с паном рыцарем один на один.

Шомоши кивнул, снял с головы дорогой шлем, украшенный плюмажем из страусиных перьев, отдал его оруженосцу, приказав ждать, потом немного задержался у дверей, и только услышав громкое сообщение дворецкого:

– Рыцарь Шомоши Ференц из рода Мунгази! – вошёл в зал.

Упоминание про такой уважаемый род, к которому Ференц, между прочим, имел весьма сомнительное отношение, произвело должное впечатление. Коронный гетман, надевший по такому случаю злототканный жупан, сидел в бархатном кресле, демонстративно держа левой рукой украшенную драгоценностями рукоять сабли, и на приветствие Шомоши вежливо поклонился, сделав широкий приглашающий жест.

Дворецкий тут же подвинул обтянутую золотистым шёлком скамейку, и Ференц сел, согласно этикету подогнув левое колено под себя, а правое выставив вперёд. Потом упёр прямо перед собой меч и, положив обе руки на крестовину, стал ждать.