Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич. Страница 28

– А это уже будет зависеть от того, что мне предложат…

Шомоши показалось, что немец имеет какой-то свой интерес, поскольку тот, как-то двусмысленно усмехнувшись, вместо того чтобы просто назвать сумму, начал издалека:

– Я знаю, что молва о победе славного рыцаря разнеслась по всему Кракову и особо много говорят о необыкновенной красоте дамы вашего сердца, несравненной пани Беате.

– Так что из того? – Шомоши пожал плечами. – Какое это имеет отношение к выкупу?

– Самое прямое, ясновельможный пан рыцарь, самое прямое… – Мозель на момент отвернулся, и вдруг в его руках появилось ожерелье, драгоценные камни которого в свете от подслеповатого окна слабо искрились. – Пану рыцарю нравится это украшение?

Шомоши задумался. Теперь намёк на пани Беату оказался весьма уместным, к тому же Ференц сразу смекнул, что ему предложен хоть и не обычный, однако достойный выкуп, и он решительно протянул руку.

– Покажи…

Мозель, с готовностью отдавая ожерелье, придержал в пальцах один камешек и, показывая на него, объявил:

– Хочу заверить славного пана рыцаря, это настоящее королевское украшение. Прошу обратить внимание на надпись…

Шомоши послушно присмотрелся и вдруг увидел вырезанное на камне чёткими буквами слово «Rex»…

Пани Беата из Сосновця никогда и не думала, что такое может произойти.

Даже и раньше, в девичьих мечтах, она не отваживалась подниматься так высоко. Да и на что могла рассчитывать дочка небогатого шляхтича, выросшая в бедноватой родительской усадьбе? И неизвестно ещё, что было бы дальше, если б далёкий уважаемый родич, пан коронный гетман, живший одиноко, не взял её к себе, чтобы поддерживать лад в своём доме.

А тут, придя на турнир простой зрительницей, она очутилась в центре всеобщего внимания, и именно поэтому получила приглашение не куда-нибудь, а прямо в королевский дворец. Там большой бал, где соберутся влиятельнейшие люди королевства, завершал череду торжеств, начавшихся с рыцарского турнира. Это пышное празднество, как водится, длилось вторую неделю, и теперь уже женщины, собравшись вместе в роскошно убранном зале, получили возможность померяться между собой богатством нарядов и собственной красотой. Мужчины ж, наконец-то на время расставшись с оружием, все как один превратились из турнирных противников в галантных кавалеров и пылких ухажёров.

Бал открыл король Владислав и, добавляя торжественности празднику, сам в паре с королевой Софьей пошёл во главе танцоров. Пани Беата, одетая в тёмно-вишнёвую котту [91], украшенную кремовыми буфами, танцевала вместе с дядей, положив левую ладонь на согнутую в локте правую руку партнёра, который выступал следом за королём. Благодаря такому значимому месту все взгляды конечно же останавливались на партнёрше коронного гетмана, а сама пани Беата, с радостью чувствуя общее внимание, слегка краснела и становилась ещё привлекательнее.

Музыканты играли «Павану» [92], и танцоры, подчиняясь её мягкому ритму, то с лёгким подскоком двигались вперёд, то, наоборот, отходили на несколько шагов назад. После одного из таких отходов коронный гетман вместе с другими мужчинами опустился на колено, а пани Беата замедленным шагом пошла вокруг партнёра, держа левую ладонь на его поднятой высоко вверх руке и одновременно пристально всматриваясь во всех, кто был рядом. Этот интерес не укрылся от глаз дяди, и, когда гетман, поднявшись с колена, в свою очередь пошёл вокруг пани Беаты, стоявшей на одном месте, он наклонился поближе к племяннице и с едва заметной улыбкой, чуть слышно заметил:

– Беата, не крути головой зря, его ещё нет…

Понимая, что дядечка обо всём догадывается, Беата осмелилась спросить:

– А он… будет?

– Конечно, обязательно будет, – тихонько ответил дядя, и загадочная усмешка спряталась в поседевших усах гетмана, заставляя женское сердце сладко трепетать.

Танец кончился, Беата сделала книксен, гетман с лёгким поклоном приложил ладонь к груди, и вдруг музыканты, было умолкшие, заиграли что-то необычно-зажигательное. Сосредоточенно прислушиваясь к незнакомой мелодии, танцоры начали расходиться по своим местам, и тут на середину зала, которая только что освободилась, вышел неизвестно откуда взявшийся Шомоши.

Одет он был своеобразно. Вместо общепринятых долгополых нарядов на нём были тёмные облегающие штаны, чёрные блестящие сапоги, белая сорочка с широкими отворотами и напускными рукавами, а поверх неё была надета короткая, незастёгнутая спереди безрукавка. На голове Ференца красовалась венгерская шапочка, украшенная павлиньими перьями, а пояс просто бросался в глаза. Широкая ярко-красная лента шёлка туго обтягивала стан Ференца, отчего его фигура делалась ещё стройнее. Сам Шомоши казался напряжённым, как тетива, притягивая к себе всеобщее внимание. Выждав какое-то время, он взмахнул руками, сорвался с места и, делая мгновенные обороты и каждый раз пристукивая каблуками, начал по большому кругу обходить зал.

Коронный гетман, который так и остался стоять возле Беаты, придвинулся ещё ближе и прошептал ей в самое ухо:

– Смотри внимательно, этот угорский танец для тебя…

Но Беате не требовалось напоминать. Она и так не сводила глаз с Ференца, который, несмотря на посеребрившиеся виски, в этом своеобразном наряде выглядел совсем молодо.

А тем временем на глазах всего зала седоусый Ференц, словно юноша, исполнял танец признания в любви. Мало кто из мужчин, которые с завистью следили за Шомоши, был способен выделывать такие залихватские кренделя. И такое явное, несмотря на солидный возраст, молодечество оценили все. Даже сам король одобрительно покивал головой, а королева ласково улыбнулась Шомоши. Что касается гетмана, то он, оставив насмешки, совершенно серьёзно сказал, обращаясь к Беате:

– Так, похоже, у него серьёзные намерения…

Музыканты звонким аккордом закончили игру, и Ференц отвесил общий поклон. В зале загомонили, обсуждая выступление Шомоши, а сам он скромно отошёл в сторону, давая возможность всем желающим выстроиться для следующего танца. Музыканты снова заиграли, пары танцоров пришли в движение, и бал продолжался, восприняв пляску Шомоши как дополнительное украшение праздника…

Позднее, когда сменилось уже несколько танцев, Шомоши отважился подойти к Беате и остановиться рядом. Она кинула на Ференца выразительный взгляд и неторопливо, словно приглашая его идти следом, пошла, обходя группы приглашённых, толпившихся по всему залу. Чуть задержавшись, Шомоши глянул по сторонам и направился следом.

Женщина незаметно покинула зал, а когда потом, уже на галерее, Шомоши догнал её, Беата укоризненно посмотрела на Ференца:

– Скажите честно, вы сами догадались устроить это, или вас кто-то надоумил?

От её интонации Шомоши несколько растерялся, но почти сразу начал оправдываться:

– Между прочим, это ваш дядя посоветовал сделать так. И вроде, как мне кажется, получилось совсем неплохо…

– Так… – Беата немного помолчала, а потом со странным намёком добавила: – Я видела, вам сама королева улыбнулась…

– Ну и что? – загорячился Шомоши. – Заверяю вас, отныне моя единственная королева – вы!

– Прошу вас, не шутите так… – Беата почему-то оборвала себя на полуслове и быстро пошла по галерее.

Шомоши торопливо догнал женщину и решительно остановил:

– Поверьте, я не шучу!

– А если так, – Беата внимательно посмотрела на Шомоши и, заметно колеблясь, сказала: – Мой дядя намекнул мне, что у вас по отношению ко мне серьёзные намерения… Это правда?

– Так, пани Беата! – решительно подтвердил Шомоши.

– Ну если это действительно правда, то я хочу сообщить вам, что из этого ничего не получится…

– Почему, пани Беата? – растерялся Шомоши.

– А потому, пане Ференц, – женщина низко наклонила голову, – что я бедна и у меня нет ничего…

Шомоши довольно долго молчал, а потом заговорил с подкупающей убеждённостью: