Курляндский бес - Плещеева Дарья. Страница 33
– Какого договора? – голос Аррибо вдруг изменился.
– Герцог говорит – разве твоему братцу мало было, что в январе он подписал со шведским королем договор в Кенигсберге и обязался держать наготове для шведов свои полки? У курфюрста двадцать пять тысяч человек войска, и шведский Карл на них облизывается, как кот на сметану. Так они же еще недавно в Мариенбурге о том же самом новый договор подписали.
– Об этом говорили в замке?
– Об этом говорят сейчас герцог с герцогиней, и ее высочество умоляет его высочество не ссориться со шведами. Вон курфюрст, ее братец, уже почти сделался вассалом шведского короля, отчего бы и Якобу Курляндскому не пойти тем же путем? Война идет, так говорит герцогиня, московиты огромный кусок Польши отхватили, остальное шведы возьмут, а потом подерутся из-за Курляндии – и на курляндской земле. Ради этого ли ты, говорит герцогиня, благоустраивал свою страну, заводил мануфактуры, строил корабли?
– Так, так… – бормотал Аррибо. – А не говорит ли герцогиня о посольстве московитов с их птицами?
– О птицах она не говорит. А говорит, что не надо слать писем русскому царю, и тут я умолкаю… – граф рассмеялся. – Как смешны все эти игры под одеялом!.. Летим дальше! Вот еще одна крыша… еще один скачок…
И граф прыгнул с сарая.
Далеко он не улетел – перед домом и под стеной сарая хозяева развели маленький цветник, и графские ноги чуть не по колено ушли в рыхлую землю. Граф, негромко вскрикнув, повалился на бок.
– Боже мой, боже мой! – запричитал наверху Аррибо. – Ваша светлость, я сейчас, я сейчас… Где эта проклятая лестница?..
Одновременно из-под липы выскочила Дюллегрит и кинулась к любимому. Он лежал на сломанных цветах, Дюллегрит опустилась рядом на корточки.
– Вы целы, ваша светлость? Осторожно, не двигайтесь, только пошевелите одной ногой…
– Кто ты, добрый бесенок? – спросил граф. – Откуда ты прилетел?
– Я Маргарита Пермеке, вы не узнали меня? Я сестра Никласса Пермеке, – обиженно ответила Дюллегрит.
– Да, плясун, я помню! Славный бес, отменно скачет! А ты, бесенок?
– Я танцевала пастушку и рыбачку… Я понравилась герцогу, он дал мне два дуката со своим портретом! Вы совсем меня не помните? Мы плыли вместе в Либаву…
– Мы плыли в Либаву? Да… – граф задумался. – Теперь вспоминаю. Ты прелестный бесенок!
Дюллегрит покраснела.
– Ваша светлость, ваша светлость, вы не покалечились? – с этими словами Аррибо упал на колени перед графом.
– Кажется, нет, дон Аррибо. Сейчас встану и узнаю.
Оказалось, граф подвернул ногу, но это его лишь обрадовало.
– Так и должно быть, любезные бесы! Имя обязывает! Ведь отчего я ношу такое имя? Я был первым среди поднявших мятеж на небесах и первым среди низринутых! – гордо сообщил граф. – Все прочие свалились на меня, отчего я и получил увечье, я отмечен десницей Господа и копытами всех дьяволов, а в придачу и прозвищем. Но хромота не помеха, без меня еще не обошлась ни одна каверза.
– Господи помилуй! – ответил на эту речь Аррибо. – Давайте-ка мы с этой любезной девицей отведем вас домой. Попрыгали по крышам – пора и отдохнуть. Обопритесь на меня…
Но граф отважно захромал к дому.
Дюллегрит смотрела на него, и ей было страшновато. Возлюбленный городил ахинею, и ахинею опасную – нельзя так шутить, нельзя заигрывать с дьяволом…
– Ты где, бесенок? – спросил, обернувшись, граф. – Идем!
И Дюллегрит пошла за ним, как на веревочке. Рядом с ней оказался златокудрый повар.
– Лучше бы вам, барышня, повернуть назад, – прошептал он.
Дюллегрит и сама это понимала. Но граф снова обернулся и снова позвал:
– Бесенок!
Не послушаться было равноценно смерти.
– Как вы здесь оказались ночью? – спросил Аррибо.
– Я хотела сказать его светлости про грабителей. Это были московиты, – шепотом же ответила Дюллегрит. – Об этом никто не знает, только я. Но если бы я сказала при всех, мне бы влетело от брата – почему я ночью не сплю, а гуляю по Гольдингену.
– Занятно. На графа ван Тенгбергена напали, его ограбили – по дороге из замка, ведь так? И все об этом молчат.
– У него забрали только книгу. Он носил с собой толстую книгу на поясе – только ее взяли. Наверно, если бы унесли кошелек, он бы пожаловался герцогу. А поднимать шум из-за книги он не стал. Я не знаю – здешняя стража кому-то в замке подчиняется? Да если вы мне не верите – спросите Палфейна!
– Того старого моряка, что привез герцогу мартышек и змею?
– Да, его. Он жаловался графу, что его ограбили, но…
– Но и про ограбление Палфейна никто в замке ничего не знает, – продолжил Аррибо. – Странные интриги плетут московиты. Что же это за книга? Не та ли, что он читал во время плаванья?
– По-моему, та. Он с ней не расставался.
– И ее унесли московиты?
– Да, господин Аррибо.
– Бесенок, где ты? – позвал граф, стоя на пороге своего жилища.
– Идите домой, барышня, – велел Аррибо. – Вам незачем ходить в гости к его светлости.
– Но он зовет, он мне хочет что-то сказать!
– Не то он вам хочет сказать, что пойдет вам на пользу.
– Господин Аррибо, я сама знаю, что пойдет мне на пользу!
Повар только руками развел.
Дюллегрит, очень довольная, что переупрямила взрослого человека, вздумавшего читать ей мораль, поспешила на графский призыв.
Граф галантно пропустил ее вперед и закрыл дверь.
Пройдя через комнатушку, где спал Ян, граф привел Дюллегрит в свою комнату и зажег свечу на столике.
– Отчего здесь так душно? – спросил он. – Я же велел Яну проветрить.
– Сейчас, сейчас… – Дюллегрит отворила окно, распахнула высокие узкие створки.
– Садись, бесенок, – граф указал на постель. Дюллегрит послушно села. Он устроился на табурете и схватил со стола небольшую книжку. Открыв на середине, он стал читать, довольно быстро листая страницы, дочитал до конца, подумал – и взялся читать сначала. Находя в книжке забавные строки, он улыбался – сверкали белые зубы, играли искорки в раскосых глазах, он был похож на хитрого лиса, что затевает новую шкоду. Дюллегрит смотрела на юное восхитительное лицо, как зачарованная.
– Вот, вот… – прошептал граф. – Послушай, это смешно. «Поэт взял в руки кипу старых счетов, исписанных с оборотной стороны, – по объему она скорее напоминала судебное дело о спорном наследстве, нежели комедию, – и, возведя очи горе, поглаживая усы, прочитал название, которое звучало так: “Троянская трагедия, коварство Синона, греческий конь, любовники-прелюбодеи и бесноватые короли”. Бесноватые короли! Это про наших – про шведского Карла, про польского Яна-Казимира… Троянская трагедия – есть, я сам найду троянского коня… Коварство Синона есть – это Палфейн… Любовники-прелюбодеи… Должны быть любовники-прелюбодеи…
Про коня и Синона Дюллегрит ничего не поняла, а насчет прелюбодеев – очень даже поняла и воспользовалась случаем очернить соперницу.
– Они еще в море сошлись, – сказала она. – Сестра Анриэтта и мой милый братец. Как будто он не мог подождать немножко и найти себе милую при герцогском дворе!
– Сестра Анриэтта? – рассеянно переспросил граф.
– Бегинка! Она сама его заманивала, спросите у всех наших, если не верите, спросите у Дирка, спросите у Йооса, господин граф! Он им сам все рассказал. Оказывается, бегинки тоже любят мужчин!
– Что ты так злишься, бесенок?
– Я злюсь оттого, что она больше не желает моего брата, а… – Дюллегрит задумалась на мгновение. – А нашла себе тут другого любовника! Ей нищий танцор больше не нужен, она присмотрела богатого господина.
– И кто же этот господин? – забавляясь внезапным пылом девочки, спросил граф.
– Это очень высокопоставленный господин. И очень богатый. Больше я ничего не скажу, – отрубила Дюллегрит, и по очень почтенной причине: господина она только что придумала и недостаточно знала герцогский двор, чтобы сразу назвать подходящего кандидата.
– Хватит, бесенок.
Граф встал, положил книгу на стол и усмехнулся.