Золотая моль - Фатеев Валерий Михайлович. Страница 20

— Сейчас мало, трое всего. Но будет помещение — люди пойдут.

Сарыч подумал. Дело для него был неожиданное и новое.

— Сергей Сергеевич, вы заявление оставьте, мне посоветоваться надо.

— Что тут советоваться — мы же старый тепляк просим. Сами отремонтируем.

— Да не в этом плане… в принципе, как все это оформляется, регистрация и так далее.

— Тогда откажут, — еще больше поскучнел Нефедов. — В Конституции одно, а на деле другое. Свобода совести… где она, свобода?

К религии у Сарыча было отношение двойственное. С одной стороны, опиум народа, пережиток капитализма. А с другой, мать у Сарыча была верующая, и ничего плохого в этом он не видел.

И сам он… теоретически, конечно, линию партии разделял. А вот на деле…

Говоря честно, в трудные моменты и молитвы, от матери услышанные, читал. Не вслух, конечно, где там вслух, но читал. На всякий случай.

…Последним в тот день к нему пришел Серега Вендышев.

— Лейтенант Вендышев, участковый рудника, — отрапортовался он.

Так они и познакомились. А тут в аккурат на ноябрьские праздники взорвали автобус с комиссией из крайкома.

Шум, гром по тем временам особый, хотя сильно никто и не пострадал. Это сейчас у нас взрывают все, кто может, и всё, что могут, и народ привык. Точнее, приучили. Привыкнуть к этому невозможно.

А тогда это было ЧП, и не областного даже, а всей страны масштаба. Из Москвы спецы понаехали.

Искали, крутили — а что искать… Пурга все следы замела.

И тут Сарыч вспомнил, как он Вендышеву подсказал:

— А вы взрывника покрутите, я слышал, что он домой взрывчатку эту тягал.

Покрутили взрывника с применением всех средств — прав ли виноват — признался.

Вендышеву — внеочередное звание и в милицейскую Академию.

Так и пошел человек расти.

Правда, и Сарыч вскоре ушел в партшколу, но связи они не теряли, перезванивались, при редких встречах закатывали кутежи по мере возможности…

…Сарыч позвонил в МВД и нашел-таки Серегу.

Тот выслушал и посоветовал:

— Пусть мне жалобу кто-нибудь напишет. Чтобы не от тебя исходило, понимаешь.

Сделав одно дело, Сарыч уже думал о другом:

«Все это рука Давидовича».

И лютая ненависть поднималась в его душе. Убил бы, да ведь отвечать придется. Сволочь, сволочь!

И стал думать, как бы прижать, да побольнее, этого еврея.

Человек он был сообразительный и придумал.

А придумав, сам содрогнулся: «Неужели я до такого дошел?».

И тут же оправдался: «Да ведь это я так, помечтать».

…На другой день после обыска он узнал, что все золото Фонда конфисковано, счета арестованы, в том числе и его личные.

На третий — от него ушла жена. Без всяких объяснений.

Вместо объяснений или записок она оставила ему магитофонную кассету.

Недоумевая, Сарыч включил ее.

И густо покраснел.

Это была полная, отличного качества, запись их с Лилей ночи,

«Я тебе покажу тайский массаж!» — слушал он свой голос.

Запустил кассету в мусорное ведро, будто это чем-то могло помочь.

Голова работала ясно, и мечта о способе мести Давидовичу обретала кровь и плоть деталей. Теперь он уже не содрогался.

…Как все современные рудники открытого типа, «Собака» имела карьер, где добывалась руда. Затем руду мощные «Белазы» везли на обогатительную фабрику… Сарыч смутно представлял себе в деталях все производство, но три громадные шаровые мельницы — на руднике он бывал не раз — ему запомнились хорошо.

Самым простым способом казалось ему вместе с рудой засадить в шаровую мельницу пару бомб, чтобы от цеха и следа не осталось.

Но обдумав последствия, от этой мысли он отказался. Пострадают невинные люди, а душегубство — самый страшный грех. Фабрику несмотря на затраты отремонтируют, и все останется по-прежнему.

И враг его тоже.

Нужно нечто другое, такое, чтобы встряхнуло всех, чтобы не только рудник, но и сама компания не смогла оправиться от удара.

С карьером справиться невозможно. Что сделаешь с ямой два километра в поперечнике и почти половину километра вглубь?

А что по хвостохранилищу?

Он взял папку с надписью «Собака», которую уже много месяцев собирал ему помощник, и стал внимательно вчитываться в документы.

Да вот она, та самая записка.

Суть ее состояла в следующем…

Осенью 1996 года инспекторы Ковалев и Зайцев при очередном осмотре хвостохранилища примерно метрах в шести от дамбы водоприемника заметили течь и образовавшуюся от нее громадную как озеро лужу. Тогда же работники компании отметили горизонтальные подвижки самой дамбы, а это уже была беда.

Слово «беда» Сарыч густо подчеркнул.

В качестве страховочной меры дамбу пришлось укреплять контрфорсами, присыпками высотой в семь и шириной в двадцать пять метров. Но для присыпок использовалась отработанная руда с содержанием в ней кислот, во много раз превышающем норму, что давно могло уже отравить все вокруг.

Должной оценки ситуация в самом Магадане не получила, и радетели земли русской обратились в Тихоокеанский Центр защиты окружающей среды и ресурсов — ПЕРК (США).

Те начали расследование. В результате чего выяснилось, что конструкция хвостохранилища, включая расположение и сами конструктивные решения, полностью изменена, причем самовольно. Без всякого согласования с кем бы то ни было.

Первоначально предусматриваемая дамба должна была быть высотой в двадцать восемь метров и использованием выхода вниз по течению от дамбы.

Новая же конструкция основывается на паре полупроницаемых локализованных бун хвостохранилища для дренажа в водосборном пруде за изолированной дамбой высотой всего двадцать метров.

Понадеялись на вечную мерзлоту?

Результат: уже в 1997 году произошел аварийный выброс. Причиной его послужили затяжные дожди. Какие в этой местности будут осадки, никем не прогнозировалось. Опирались на максимальную среднегодовую норму 340 миллиметров, а их выпало в полтора раза больше.

Так, что еще здесь собрал мой ретивый Игорь Аркадьевич?

Существует кислотный дренаж. Причина — поплыло само основание дамбы. И немудрено, так как подстилочным материалом для дамбы оказался просто мерзлый торф.

Торф подтаял и поплыл, ясно.

Выводы: в целях удешевления строительства компания пошла на грубейшее нарушение проекта.

Экологическая опасность налицо.

Устранение ее потребует не менее 3 миллиардов долларов, а компания даже экологического страхового фонда не имеет.

Это основа скандала. По этой причине даже лицензии отбирают.

Но…

Раздувать скандал — нужно время. Сарыч не мог ждать.

И потом… результаты могли быть невелики. Ну там штраф, моральная, так сказать, пощечина.

Вытрутся и пойдут дальше. Это у них, в Канаде или Америке, такое стало бы и финансовым крахом, и моральной смертью. А тут, на чужой земле, творят что хотят.

Значит, необходим такой вариант, когда и скандал, и крах производства. Это возможно только в том случае, если бы, предположим, дамба рухнула.

Взорвать ее к чертовой матери! Тогда компании придется платить громадные штрафы, она разорится в одночасье, и ни о какой работе в России речи не будет. Больше того, вообще на иностранные фирмы у нас, во всяком случае на Севере, станут смотреть с опаской.

Так месть оформилась в конкретную идею. Форма нуждалась в содержании со многими составными: люди, деньги, механизмы, взрывные устройства и так далее.

Сарыч полагал, что если будут деньги, все остальное приложится.

Несмотря на потрясения последних дней деньги у него еще были. И в акциях, и наличными. Триста тысяч долларов, думал он, хватит вполне.

Он просчитал, что должен сделать в ближайшие дни, и впервые за последнюю неделю спокойно уснул,

И даже прочитал на ночь «Отче наш». Автоматически, как иные чистят зубы.

И когда он повторял заученное «Не введи мя в искушение и избави от лукавого…», он и не задумывался, что уже искушен и уже во власти темной нечистой силы.