Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры (сборник) - Шебаршин Алексей Леонидович. Страница 33

– Постойте, уважаемый! – прервал отца сахукар. – Стоит ли вам так волноваться из-за этого ничтожества? Кроме того, что-то все-таки следует заплатить, раз вы его наняли. Если хотите, то в знак уважения к вам я заплачу ему его процент.

– Ни в коем случае! Заплачу я – но пусть он не рассчитывает на большее, ведь, клянусь бородой Пророка, я и сам бедный человек и всего лишь не более чем слуга своего хозяина, пославшего меня в Хайдарабад! Не правда ли, Амир Али? Ведь я действительно беден?

– Конечно! – поддержал я отца. – Ты не можешь платить ему такую сумму – целый процент со всей сделки. Дай ему сто пятьдесят рупий, что ли, и хватит.

Пока шел этот разговор, Мохан Дас стоял с открытым ртом и вытаращенными глазами, все более приходя в отчаяние.

– Не хотите ли вы сказать, – закричал он наконец, – что я так и не получу то, ради чего трудился днем и ночью? Как же вы можете утверждать, что это я пришел к вам, а не вы сами наняли меня у мечети Чар Минар?

– Ну вот, опять заладил про Чар Минар, клянусь Аллахом! – сказал я сахукару. – Если вы действительно желаете добра этому человеку, то посоветуйте ему заткнуться. Разве я не солдат, чтобы без конца выслушивать от него эдакие бредни? Как бы ему не вызвать мой гнев! Никому не стоит шутить с теми, у кого за поясом меч!

Я уже говорил, какой отчаянный трус был Мохан Дас. Услышав мои слова и увидев, как грозно я подкручиваю свои усы, он немедленно упал на колени и стал биться лбом об пол, как и во время нашей первой с ним встречи.

– Пожалуйста, пощадите! – взвыл он. – Благородные господа! Я согласен на все, я приму с благодарностью даже десять рупий, только не убивайте меня!

– Ну и дурак же ты! – расхохотался сахукар, уперев руки в бока. – Впервые вижу такого – клянусь Нараяном. Кто здесь причинит тебе вред? Ты что, ребенок? А ведь еще отрастил такие усы! Постыдись, не будь таким трусом! Вставай, смело и достоинством попроси свои деньги и будь доволен тем, что тебе заплатят эти благородные господа, ибо, говоря по правде, за твою попытку обмануть их тебе не стоило бы дать и пайсы.

Мохан Дас встал, соединив в мольбе ладони своих рук: его тюрбан и одежды были помяты и в пыли, а сам он выглядел весьма жалким образом.

– Десять рупий, мой господин! – пробормотал он. – Ваш раб возьмет десять рупий.

Мы все опять расхохотались. У сахукара от смеха, кажется, заболел живот, а лицо его залилось слезами.

– Ай, Бхагван! Ай, Нараян! – засипел он сквозь смех. – Ну и зрелище! Ай, Рам! Парень, ты ведь только что требовал сто пятьдесят!

– Ладно! – сказал отец. – Мы ему заплатим сто пятьдесят. Амир Али! Отправляйся вместе с достойным сахукаром и принеси деньги. Надеюсь, он не откажется послать с тобой охрану?

– Когда же вы заплатите мне мои сто пятьдесят рупий? – тревожно спросил меня Мохан Дас, выйдя со мной на улицу. – В доме у сахукара?

– Это не мне решать, – ответил я. – Я не хозяин этих денег.

– А кто же? Чьи же это деньги?

– Того, кто нанял тебя у Чар Минара, то есть моего хозяина. Я всего лишь начальник его охраны.

Некоторое время мы шли в молчании. Бросив на меня несколько испытывающих взглядов, индус спросил:

– Если я правильно понял, ваш хозяин – чужой для вас человек, так? Вы же – наемный солдат, который сопровождает купца из Хиндустана в его торговых поездках, работает за деньги и ничем ему не обязан?

Мохан Дас замолчал и, выдержав паузу, спросил:

– Могу ли я продолжать, господин?

– Говори, раз начал, – сказал я. – Да, я слуга своего сахукара, ну и что тут особенного?

– Конечно! Вот что, однако, я хотел бы заметить: ведь вы человек небогатый? Неужели вы не хотели бы разбогатеть разом, прямо сейчас? Достаточно только отказаться от предложения послать с нами сопровождающих, чтобы отнести деньги в караван-сарай, и все! Мы останемся с деньгами и будем богаты и вольны, как ветер! Я посмел так говорить с вами, потому что еще в первый раз, когда мы встретились у Чар Минара, мне показалось, что вы не откажетесь от приключения, которое могло бы обогатить вас. Сообщу вам еще кое-что, по секрету: у меня есть товарищи, шестнадцать человек числом, которые никогда не упустят того, что само идет к ним в руки, и мы давненько проворачиваем с ними кое-какие дела.

– Это становится интересным! – сказал я оживленно. – Настолько интересным, что начинает казаться мне соблазнительным. Да ты, оказывается, непрост! А с виду такой смирный. Молодец! Скажи мне, успешно ли идут у вас дела, и раз ты решил довериться мне, а я готов поверить тебе, то не скрой от меня и того, где вы храните свою добычу?

– Как я рад! – воскликнул Мохан Дас. – Такой бравый и опытный воин, как вы, был бы нам очень кстати. Конечно, я покажу вам это место. Смотрите, видите ли вы те скалы, справа от дороги? Заметили ли вы белое пятно вон на том камне? Как раз за ним и находится пещера, где день и ночь сидит наш человек и делает вид, что он святой дервиш и беспрестанно молится Богу. На самом деле он здоровый молодец и не подпустит никого к нашему добру. Видите, как далеко простирается мое доверие к вам, раз вы согласились стать одним из наших?

Я весело засмеялся, кивая головой как бы в знак согласия, а затем так свирепо глянул на Мохан Даса, что тот неряшливой кучей осел на землю.

– С чего ты взял, собака, что я согласен?! – в гневе вопросил я. – Как ты смеешь предлагать мне такое! Я не посмотрю, что мы на улице, и так отделаю тебя мечом, что твои останки побоятся сожрать даже голодные бродячие собаки! Встань, червяк, и немедленно веди меня к сахукару.

Через час, получив деньги, мы в сопровождении слуг сахукара отправились обратно в караван-сарай к отцу. Всю дорогу Мохан Дас умолял меня простить его, твердя, что его предложение бежать вместе с деньгами и присоединиться к банде было не более чем шутка. Я не отвечал.

В караван-сарае, пока я беседовал с отцом и передавал ему деньги, Мохан Дас стоял на пороге в томительном ожидании, никак не решаясь обратиться к отцу. Наконец он не выдержал.

– Благородный господин! – сказал индус. – Отдайте мне мои деньги, и я пойду.

– А! – повернулся к нему мой отец и весело продолжил: – Я совсем позабыл про тебя. Не трепещи, сейчас ты получишь свои деньги.

Отец отсчитал сто пятьдесят рупий и отдал их индусу. Тот, рассыпаясь в благодарностях, аккуратно спрятал их в складках своего одеяния и, поклонившись в последний раз, направился к двери.

– Постой! – остановил я его и рассказал отцу, как индус пытался надуть его.

– Проклятие! Ты в самом деле хотел обмануть меня, чтобы я остался здесь, в далеком и чужом городе, без денег, без всякой надежды на возвращение домой? Говори, негодяй, так ли это? Не зря же ты с самого начала не понравился мне, ибо лицо твое отмечено печатью жестокости и зверства.

Индус в ужасе замолчал, не в силах молвить ни слова и всем своим видом подтверждая правоту моих обвинений.

– Ну что же, – заключил отец. – Ты сам выбрал свою судьбу. Сейчас ты умрешь!

– Пощадите меня! – взвыл индус. – Вы добрый человек и… и… как я вижу, ни у вас, ни у вашего охранника нет меча! – Придя домой, я отдал свой меч слуге. – Как же вы меня убьете?

С этими словами Мохан Дас метнулся к закрытой двери, но не успел он открыть ее, как я накинул ему на шею платок, и через мгновение он был мертв.

Скала и дервиш

– Так и надо этой скотине! – презрительно молвил отец. – Сын мой, позови могильщиков и скажи им, чтобы сегодня ночью они закопали его на заднем дворе караван-сарая. Мы сделали с тобой воистину доброе дело, покончив с этим негодяем.

– Думаю, что его история на этом не кончается, – заметил я.

– Ты имеешь в виду скалу и того дервиша? – живо переспросил отец.

– Именно! Там может быть неплохая пожива.

– Будь осторожен! – сказал отец. – Если их шайка там, то они могут устроить тебе чересчур теплый прием.

– Схожу-ка я и посоветуюсь с Бадринатхом, – решил я. – Думаю, ему и Сарфраз Хану это приключение придется по вкусу.