Вайделот - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 35

Первая мысль, которая пришла ему в голову, это то, что его зовут не Скуманд, а Сирви. Сирви-олень! Как в детстве… Юноша сорвался с места и помчался по лесу с необыкновенной скоростью и легкостью. Быстрота его реакции была поразительной; но мысль и ее опережала на доли мгновения. Не было ни страха, ни боли, хотя ветки иногда сильно хлестали по обнаженному телу в боевой раскраске, над которой потрудился сам Павила (на Скуманде из одежды была только набедренная повязка).

Несмываемые полосы и завитушки, проложенные по телу охрой, а также зеленой и коричневой красками, замешанными на медвежьем жире, делали Скуманда на фоне лесных зарослей почти невидимым для вражеских глаз. Кроме того, благодаря жировому слою воину в такой раскраске не были страшны ни осенние холода, ни вода, если придется поджидать врага, прячась в речных или озерных камышах. Но и это еще не все. Рисунок на теле не был случайным набором разноцветных мазков. Он являлся своего рода картиной мироздания в восприятии дайнавов, которая добавляла воинам силы и весьма благосклонно воспринималась богом Еро.

Но вот движения юноши замедлились, и его стремительный бег плавно перетек в осторожные, крадущиеся движения. Так обычно делает хищник перед тем, как наброситься на свою жертву. Скуманду вдруг почудилось, что он вышел из своего тела, и наблюдает его как бы со стороны. Оно было призрачным, обладающим нечеткими контурами, и к своему ужасу юноша вдруг понял, что это волк – огромный серый волчище с клыками, наводившими ужас. Этот страшный зверь был сильно голоден, и он увидел впереди, на небольшой полянке, свою обычную добычу – молодого пятнистого оленя.

Небольшой ветерок дул в сторону Скуманда, и ему удалось бесшумно и совершенно незаметно подкрасться к оленю совсем близко. И все же в последний момент животное почуяло незнакомый враждебный запах и бросилось наутек. Юноша под личиной волка настиг его в несколько прыжков. Он повалил оленя на землю и впился зубами ему в горло. Распробовав восхитительный вкус соленой крови животного, он от удовлетворения тихо зарычал, точно как волк.

Олень уже не подавал признаков жизни, когда Скуманд вдруг почувствовал какую-то опасность. Он мигом отскочил от своей добычи, оскалился и принял оборонительную позу.

Перед ним стояли два огромных седых волка – самец и самка. Никогда прежде юноша не встречался с такими зверями, хотя и знал из рассказов Павилы об их существовании. Большие северные волки всегда сопровождали бога Еро и считались у дайнавов священными, но в Пуще их давным-давно никто не видел; по крайней мере, ни один охотник в этом не признавался. Их узрели только раз – на празднике бога Еро, когда они сопровождали ряженого Скуманда, сидевшего на белом коне. Но и в этом случае жрецам дайнавов, и в особенности Павиле, удалось убедить соплеменников, что это было всего лишь явление, мираж, подтверждавший, что бог Еро милостив к дайнавам, а на самом деле волков не было. Да и сам Скуманд в это не верил, ведь тогда он ничего не заметил, так как был в напряженном состоянии и смотрел только вперед, на толпу соплеменников.

Однако мысль о святости волков, претендующих на его добычу, лишь мелькнула в голове юного вайделота-оборотня; в следующий момент он свирепо оскалился и пригнулся, приготовившись к прыжку. Еда – это жизнь, а ему сильно хотелось есть, значит, северные волки были его соперниками, с которыми он готов был немедленно сразиться.

Но огромные волки почему-то не спешили напасть на Скуманда, хотя ему два раза доводилось видеть, какую свалку устраивают серые разбойники, когда настигают добычу. Обычно первыми начинают трапезувожак и его самка; они съедают все самое вкусное – внутренние органы животного, а затем приступает к кровавому пиру и вся стая. И вот тут-то волки показывают свою хищную независимую натуру. Каждый зверь пытается урвать себе кусок побольше, поэтому начинается жестокая грызня, в которой чаще всего страдают слабые и старые волки.

Неужели эти огромные волчищи мыслят его вожаком? Нет, вряд ли. Тогда почему они не нападают? Эти мысли пробились в совершенно пустой голове Скуманда, где царили звериные инстинкты, как первые зеленые ростки ранней весной. Он начал постепенно обретать человеческий облик. Возможно, заканчивалось действие напитка, который дал ему Павила, но, скорее всего, на него так подействовал вид огромных зверюг, которые смотрели на него не с обычной волчьей свирепостью, а как бы с любопытством, испытующе.

Скуманд, стоявший на четвереньках, медленно сдал назад, приглашая волков разделить с ним добычу. Это получилось совершенно инстинктивно, будто кто-то ему подсказал, какой-то тонкий голосок изнутри. Впрочем, есть сырое мясо юноше уже не захотелось. Для дайнавов-охотников, надолго уходивших в Пущу, а в особенности следопытов, которые выслеживали врага, это не было чем-то необычным, ведь дым расползается на приличное расстояние, и звери обычно бегут от него подальше. Поэтому ради успешной охоты дайнавы буквально сливались с лесными зарослями, стараясь не выдать себя ни лишним движением, ни каким-либо запахом.

Волки неторопливо приблизились к туше пятнистого оленя, милостиво приняв приглашение Скуманда, и сделали то, что он и ожидал: вмиг располосовали своими острыми клыками прочную шкуру животного и съели внутренности – печень, сердце и почки. А затем отошли к краю поляны и уселись, заинтересованно глядя на юношу.

Немного поколебавшись, юный вайделот решительно подошел к оленю и вырезал лучшие куски мяса. Нож и мешочек с кремнем висели у пояса, поэтому на поляне вскоре запылал костер, а над ним, на вертеле, жарился обед Скуманда. Он уже почти освободился от действия дурманящего напитка, но его состояние было пограничным – уже не оборотень, но еще и не человек. Пока жарилось мясо, юный вайделот время от времени посматривал на волков, которые и не собирались уходить; они словно чего-то ждали. Но чего именно? Этого Скуманд понять не мог. Удивительным было главное – он совершенно их не боялся. Его разбирало лишь любопытство.

Покончив с трапезой и потушив костер, Скуманд встал и принюхался. Все его чувства были обострены до предела, и он сразу же почуял запах влаги; ему сильно захотелось пить. Жажда вдруг вцепилась в него железными когтями, и он, не в силах противиться ее напору, бросился бежать, чтобы как можно быстрее добраться до воды. На бегу оглянувшись, юный вайделот увидел позади две белые тени – за ним мчались и северные волки. «Уж не думают ли звери, что я – дичь?» Эта нехорошая мысль лишь мелькнула в голове юноше и сразу же пропала – он мчался, как вихрь, и должен был добежать до воды быстрее, чем его смогут настичь волки.

Это было небольшое лесное озеро. Скуманд влетел в него, подняв тучу брызг, и жадно припал к воде, не выпуская из виду берег. Вскоре там появились волки и уселись с видом праздных зрителей, по-собачьи высунув языки. Утолив жажду, юный вайделот долго купался, смывая пот с разгоряченного телаи восстанавливая душевное равновесие, а затем, полностью освободившись от чар, переплыл озеро и побежал домой. Местность была ему хорошо известна, хотя он и удалился на значительное расстояние от селения, поэтому Скуманд не боялся заблудиться.

Однако общаться с волками поостерегся. Они догнали его и сопровождали до самой околицы; волки не показывались на глаза юному вайделоту, однако он чувствовал, что странные хищники неподалеку. Удивительно, но звери не высказывали по отношению к нему никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот, – Скуманду показалось, что они приняли его за своего.

Павила не находил себе места в ожидании возвращения Скуманда. Он мог бы не подвергать его такому опасному для здоровья и ума испытанию, но старый вайделот знал, что без этого юноше не постичь всю премудрость жреца бога Еро. Вайделот высокого посвящения должен был на собственном опыте узнать, что такое боевое безумие, как им управлять и как из него выйти. В дальнейшем этим знаниям не будет цены. Так же, как и боевому вайделоту. К сожалению, в племени дайнавов их уже практически не было, – все молодые и крепкие погибли, в основном сражаясь с тевтонцами и дикими племенами, а несколько немощных старцев погоды не делали.