Вайделот - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 39

Тем не менее менестреля такой оборот дел вполне устраивал: еда в войске крестоносцев строго нормирована, посторонним она не полагалась, и ее можно было купить разве что у маркитантов, однако те продавали все втридорога, поэтому услуга Эриха и впрямь подвернулась весьма кстати. А монет у менестреля, которому Ханс фон Поленц отдал свой долг (да и на пиру он неплохо подживился), было больше, чем нужно, но Хуберт относился к презренному металлу с легким сердцем. У него была безотказная кормилица – лютня и талант певца, который всегда и везде дорогого стоил.

Но оставим на время наших приятелей и поищем рыцаря Ханса фон Поленца. После победы на рыцарском турнире над тевтонцем Буркхардом фон Хорнхаузеном юноше казалось, что наконец взошла его звезда и удача будет сопутствовать ему все время. Однако своенравные Норны [42] (при всей своей набожности в глубине души Ханс оставался язычником) решили по-своему. Он неожиданно заболел какой-то непонятной болезнью, и когда рыцари грузились на корабли, Ханс валялся в своем шатре без памяти. Жар сжигал его тело, и в редкие мгновения просветления сознания он с трудом мог дойти до нужного места, опираясь на Эриха.

Лекари тевтонцев даже опасались, что у него какая-то заразная болезнь, непохожая на чуму (иначе Ханса немедленно удалили бы далеко за пределы Эльбинга), но, посоветовавшись, решили, что это просто лихорадка, которая иногда случается у людей при перемене климата. Подобные вещи часто случались в Палестине, поэтому небольшой переполох среди лекарей вскоре утих, и они оставили юного рыцаря в покое, посоветовав Эриху поить его подогретым вином со специями и прикладывать к голове холодные компрессы. На этом вся их врачебная помощь и закончилась.

Когда Хуберт и отец Руперт, наслаждавшиеся своей славой среди жителей Эльбинга, наконец заглянули в шатер Ханса фон Поленца (им конечно же не хватило места на кораблях, хотя они и рвались отправиться вместе с рыцарями к Хонеде), то застали там ужасную картину – от крепкого здорового юноши остались одни бледные мощи, он часто бредил, и по его виду можно было заключить, что Ханс уже не жилец на этом свете. Эрих, роняя слезу, так и заявил. Он жалел не столько своего господина, сколько себя – как ему теперь быть, к кому прислониться?! Будущее виделось ему ужасным.

– Вытри сопли и успокойся! – грубо сказал Хуберт оруженосцу, проверив пульс рыцаря; он был слабым, но ровным.

Его наставник в юности, Хромой Барт, ко всем своим достоинствам, был еще и знахарем – жизнь заставила. В походах обычно не хватало опытных лекарей (их было очень мало и они дорого стоили), и лечиться приходилось в большинстве случаев народными методами. Только операции делали лекари-профессионалы – отнимали ноги и руки, зашивали раны.

Хромой Барт заставил Хуберта назубок вызубрить разные полезные сведения из народной медицины, что впоследствии не раз помогало менестрелю в разных жизненных ситуациях. Поэтому он быстро смекнул, что болезнь юноши больше душевного свойства и не имеет отношения ни к какой заразе. Похоже, турнирные волнения вышли чересчур впечатлительному Хансу фон Поленцу боком, ведь не каждый день приходится молодому рыцарю сражаться с такими знаменитостями, как Буркхард фон Хорнхаузен, и тем более – побеждать их.

Первым делом Хуберт послал монаха и бестолково суетившегося Эриха (в качестве охраны) в лес надрать ивовой коры. Затем он мелко покрошил кору, залил водой и кипятил до тех пор, пока жидкости в котелке осталось совсем немного. После этого, процедив отвар и добавив в него меда, дал это питье рыцарю. Напиток получился чудодейственным; впервые за несколько дней Ханс уснул, как убитый, и проспал остаток дня и ночь без привычного бреда. Жар немного спал, но Хуберт строго-настрого приказал Эриху почаще менять на голове рыцаря повязки, смоченные в холодной воде. На другой день он лично нарвал шишек хмеля и сделал настойку, добавив в нее немного вина. Испив настойки, Ханс немного поел (к большой радости Эриха – до этого его господин напрочь отказывался от еды и он кормил его едва не насильно) и забылся в полудреме.

Менестрель долго присматривался к измученному болезнью лицу Ханса фон Поленца, затем тяжело вздохнул, сокрушенно покачал головой и вышел из шатра.

– Здесь требуется другой лекарь, – заявил он отцу Руперту. – Бедному Ханси нужно лечить не тело, а душу. Но в этом вопросе я, увы, не мастак.

– Это моя забота, сын мой, – решительно заявил монах. – Велика сила Господа нашего, он не откажет этому безгрешному юноше в своих милостях.

– Э-э, святой отец, не так быстро! – Хуберт решительно преградил вход в шатер. – Время отпевать еще не пришло. Вместо того чтобы помочь ему, вы можете навредить.

– Чем может навредить бедному юноше слово Божье?!

– Конечно же оно поможет… если только вы будете молиться за здоровье рыцаря в храме. Ведь давно известно, что чем ближе к Богу, тем молитва действенней. А уж в церкви ордена наш Господь будет от вас на расстоянии вытянутой руки.

– М-м… – пожевал губами в некоторой растерянности монах. – В твоих словах, сын мой, есть толика правды…

– Так чего же вы ждете? Поторопитесь! Иначе вместо Божьей благодати к Хансу фон Поленцу может пожаловать сарацинский ангел смерти Азраил, чтобы утащить его в свой ад. Он так и ждет, когда душа православного рыцаря, защитника истинной веры, покинет бренное тело. Азраил такой же мстительный, как и все сарацины.

Монах, совсем обалдевший от слов менестреля, взбрыкнул, как лошадь, и помчался в крепость, а мрачный Хуберт неторопливой походкой направился к харчевне Мохнатого Тео. Мысль, которая появилась у него в голове совершенно внезапно, постепенно начала обретать определенные очертания. Если кто и в состоянии помочь бедному Хансу фон Поленцу, так это только Мохнатый Тео, который был в очень хороших отношениях с язычниками, обращенными в христианство. Он часто бесплатно подкармливал этих бедолаг, и они относились к нему с доверием.

– Что-то случилось? – встревожился Тео, увидев мрачного Хуберта.

Харчевник был на седьмом небе от радости, что менестрелю не нашлось места на кораблях, отправлявшихся к Хонеде. Благодаря таланту Хуберта его харчевня стала приносить большой доход. Все жители Эльбинга стремились послушать песни заезжего жонглера, тем более, что он больше пел не баллады, которые любили слушать рыцари, а собственные творения, в которых выступал простой народ. Некоторые песенки вполне могли привести Хуберта на костер инквизиции, но святые отцы не торопились отправляться в эти варварские края, потому что пруссы тоже были большими любителями сжигать иноверцев, в особенности христианских проповедников, заживо.

– Случилось… – буркнул Хуберт и тяжело плюхнулся на лавку. – Вина! Только не той паршивой кислятины, которой вчера меня потчевала Гризелда.

Тео самолично принес заказ и уселся напротив менестреля. Он ждал новостей. Хуберт осушил одним махом вместительный кубок (его по-прежнему угощали бесплатно) и, немного помолчав, сказал:

– Рыцарь Ханс фон Поленц сильно заболел…

– Уф! – Харчевник с облегчением откинулся назад. – А я думал, что у нас какие-то большие неприятности. Суум куикве, – щегольнул он латынью (в свое время юный Тео был в услужении у епископа). – Каждому свое, – перевел он для верности; вдруг менестрель не столь образован, как представлялся. – В крепости есть хорошие лекари, они вылечат его.

– Facileomnes, cumvalemus, rectaconsiliaaegrotisdamus – когда мы здоровы, то легко даем советы больным, – парировал его «ученость» Хуберт. – Вы можете дать гарантию, что всегда будете в полном здравии? Нет? То-то же… И потом, разве вас не волнуют беды и хвори защитников веры?

Харчевник несколько смешался и осторожно ответил:

– Да… в какой-то мере. Но, если между нами, меня больше интересуют мои дела.

– Кто бы в этом сомневался… – Хуберт язвительно хохотнул. – Однако в этот раз вам придется выступить в роли доброго Рюбецаля [43].