Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 28

Линдейл передернул плечами от отвращения. Еще один подхалим.

- Не зайдете ли на чай? - довольная тем, что с ней соглашаются, предложила миссис Галлахер.

- С превеликим удовольствием, - немедленно отозвался Смит.

Ничего странного в этом не было: собрания часто заканчивались поздно, и Линдейл уже было хотел отвести взгляд, но в свете, льющемся из широко распахнутых дверей церкви, увидел чужака. Тот торопливо вышел в числе последних, бегом догнал Уилберна, и они пошли рядом, о чем-то разговаривая. Легкая усмешка скривила губы Линдейла, и он забыл о головной боли. Один из парней из Сван-вэлли проболтался Фокси, что Уилберн нанял известного убийцу, который должен был приехать на днях из Невады. Имя того человека было Захария Торн, но здесь он может назваться как угодно. "Я был прав", - подумал он.

- Джон, - снова вклинился в его мысли резкий голос маршалла, - я не думаю, что этот приезжий опасен, особенно после той славной взбучки, которую задал ему ты.

Линдейл раздраженно дернул плечом. Подхалимство "стража закона" его всегда бесило.

- Парень неплохо держит удар. Если ему хватит сил подняться, он, пожалуй, твоего босса по уши в землю вколотит.

Сказав это, Джон развернул жеребца и поехал к своему салуну.

- Эй, Джон! - долетел до него обеспокоенный голос маршалла. - Что ты этим хочешь сказать?

Линдейл не ответил; ему хотелось только добраться до своей постели, упасть на нее, зарыться лицом в подушку и спать, спать, спать... Только бы не вернулась память, а вместе с ней - головная боль.

* * *

Открыв дверь, Морган, устало согнувшись, вошел в дом. Спускавшаяся по лестнице Жаклин крикнула по-немецки:

- Мама! Пришел мистер Морган.

Миссис Черрингтон выглянула из кухни.

- Заходить, мистер Джуннайт. Сюда! Вы помогать мне?

Морган пошел за ней. На посыпанном мукой столе в небольшой кухне лежал большой ком теста. Со двора доносились мерные удары.

- Мой муж рубить дрова, - сказала миссис Черрингтон, поднимая вверх руки, по локоть белые от муки. - Вы помочь мне передвинуть этот сундук? И открыть его? Люсьен ключ куда-то потерять.

- Да, конечно, - Морган пожал плечами. - Нет проблем.

Нагнувшись и упершись плечом в тяжелый ларь, он оттолкал его в другой угол, освободив пространство под окном, и принялся ковырять в замке какой-то железкой.

Миссис Черрингтон вернулась к столу, старательно разминая тесто покрасневшими пальцами. Из печи пахло чем-то очень вкусным, у стрелка начало сводить желудок, и рот заполнился слюной. Он сглотнул и снова принялся мучить замок, пытаясь нащупать механизм.

- Не нравится мне все это, - внезапно глубоко вздохнула миссис Черрингтон. Морган обернулся и увидел, что она прекратила месить тесто и смотрит в запотевшее окно.

- Что не нравиться? - спросил он встревоженно.

- Это собрание... - миссис Черрингтон мотнула головой и ожесточенно принялась взбивать тесто кулаками. - Неважно.

- Но этот человек, Уилберн, - возразил Морган. - По-моему, он говорил весьма разумные вещи.

Миссис Черрингтон улыбнулась. Оставив тесто в покое, она опустилась на пол рядом со стрелком и положила руку ему на колено, оставив белесый мучной след на брюках.

- Ах, мистер Джуннайт, мистер Джуннайт... - снова вздохнула она. - Многие в этом мире говорят красивые слова...

Она глядела куда-то в пространство, где, очевидно, оживали призраки воспоминаний.

- Там, в Германии, много лет назад быть один человек. Я была слишком мала, но... Он и его друг говорить то же самое, почти слово в слово. О богатых и бедных, о равенстве, о борьбе... Особенно о борьбе. Многие верить ему и погибать, и убивать других... Они называли это революция, хотеть отнимать все у богатых и делить, но...

Она положила ему голову на плечо.

- Тебе бы понравиться, если бы ты тяжело заработать сотню долларов, а те, кто не хотеть работать, сказать бы, что ты должен делиться. А то и вовсе, отняли бы деньги, а тебя убили? Просто так, потому что ты богатый? Или так поступить бы с твоими детьми, потому что ты оставить им то, что нажил... Неважно, каким путем. Нельзя осуждать других, каждый сам выбирать свой путь. Что, если бы люди ненавидеть тебя только за это?

- Я бы пристрелил их, - не смог сдержать эмоций Морган.

- Вот, - миссис Черрингтон быстро поднялась на ноги и вернулась к тесту, - когда возникать идея делить чужие богатства, она очень быстро захватывать многих, но никто из этих многих не думать разделить между всеми свои личные деньги или свою власть, если им внезапно удаваться это заполучить. Это в природе человека. Если бы все согласится делиться, довольствоваться малым, давать другим деньги и товары просто так... Так не бывать. Я перебраться во Францию, но они и там не оставлять меня в покое. Тогда я быть уже замуж, достаточно взрослая. Они восставать, грабить, убивать, их громить, расстреливать...

Она задохнулась, борясь со злыми слезами, потом, усилием воли одержав верх холодно продолжала:

- Полиция прекратить беспорядки и разогнать бунтовщиков, они пытались снова, но победи они, все повторилось бы, только наоборот.

- Открыл, - Морган выпрямился и откинул крышку, бросив железку в ларь. Стук снаружи смолк, запах еды стал почти нестерпимым. Слова миссис Черрингтон сбили его с толку, он не мог не верить ей, но в то же время боялся потерять стабильный и понятный мир, созданный его воображением.

- Спасибо, - улыбаясь, она вытерла белые от муки руки о фартук, - вы очень помогать. Вы заходить столовая. Ужинать с нами.

Морган вышел в прихожую, раздевшись, прошел в довольно большую комнату и сел на стул в углу. Мистер Черрингтон, подбрасывавший дрова в камин, на секунду оглянулся, но, не говоря ни слова, продолжил скармливать огню толстые березовые поленья.

- Как у вас дела, мистер Черрингтон? - спросил Морган, чтобы быть вежливым, хотя, по большому счету, ему было наплевать, что думает о нем этот человек.

- Спасибо, ничего... - его голос был очень холоден. - В лавке все по-прежнему, а что до перспектив... Вы же были в церкви...

"Хотя вас туда и не звали" - явственно повисло в тишине. Мистер Черрингтон закончил свое дело и сел во главе стола. Они оба недолюбливали друг друга, и оба знали это, но ради миссис Черрингтон установили, не сговариваясь, перемирие, согласившись терпеть друг друга.

- А что вы думаете по поводу перспектив? - Морган решил воспользоваться перемирием и узнать о положении дел.

- Мистер, - Черрингтон прикрыл глаза и устало откинулся к стене, - мы устали от войны. Все, чего хочу я - тихо жить со своей семьей на этой улице, состариться, глядя на то, как взрослеют мои дети и внуки. Торговать, а не воевать. Я слишком долго сражался - четыре года боев... Не хочу вспоминать. А она... Мистер, ей пришлось в этой жизни еще хуже, и она ничего не забыла, хоть и молчит о прошлом. Кое-что я все-таки узнал. Сначала она уехала из родной страны, потом в силу обстоятельств оставила Францию. Из-за войны с Пруссией и революции 71 года... Говорит, все как будто сошли с ума. Ее муж - француз держал бакалейную лавочку, а потом начались волнения. У одних их соседей крышу сорвало взрывом, у других пушечное ядро прошило дом, у третьей семьи расстреляли двух сыновей, случайно оказавшихся среди бунтовщиков... Однажды муж вышел из дверей лавки, и его застрелил человек, живший напротив, потому что посчитал бакалейщика полицейским осведомителем.

Здесь война закончилась, следующей не предвиделось, зато открывались неограниченные возможности. Она подумала: "а почему бы нет", продала лавку за бесценок, отдала все деньги за путешествие на корабле и приехала сюда с маленькими детьми. Но города на Востоке наводнены людьми, когда я их встретил, они перебивались, чем придется. Через год мы поженились, только вот жизнь лучше не стала. Я не мог найти себе подходящую работу. Мария работала на всю семью, она стирала, убирала дома, сидела с чужими детьми, работала иногда на трех работах, но никогда не жаловалась... Знаете ли, мистер, как это больно, когда ты не можешь содержать семью? Когда жена приходит поздно вечером, уставшая, и занимается домом по ночам, потому что днем времени не хватает... Я молился о том, чтобы нашлась доходная должность для меня, но находилась только черная работа, да и то только на несколько дней, а потом снова начинался ад. Но мы сумели отложить деньги на фургон и, как только их оказалось достаточно, двинулись на Запад. Теперь наш дом здесь, и эту дикую страну я полюбил, как мой родной штат Нью-Йорк, и я никуда отсюда не уйду. Это я знаю наверняка.