Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 40

Два человека, очевидно, не знали, что попадут в кадр: они просто стояли, разделенные стволом орудия: один протягивал горящую спичку, другой слегка наклонился, чтобы прикурить. На одном был явно темный мундир янки, на другом - светлый, конфедератский...

Только несколько мгновений спустя до Моргана дошло, что привлекло его внимание. То, что он видел, было обманом: темное небо, светлая земля - все перевернуто с ног на голову... И мужчина в светлой униформе, которого Джуннайт мысленно уже успел обозвать "проклятым мятежником", был на самом деле лейтенантом Союзных войск в темно-синем мундире, отраженным в обманчивом слое потемневшего серебра.

Джуннайт с силой стукнул себя по лбу, пытаясь прийти в себя от потрясения. Он осторожно вытащил тот самый негатив из лап проржавевшего и поломанного железного каркаса. Стрелок повернулся и пошел к лошади. Кобыла с храпом отшатнулась от него, потом шумно втянула воздух и успокоилась, учуяв знакомый запах. Морган машинально похлопал лошадку по шее и, автоматически сунув стекло в седельную сумку, ткнул факел в сугроб, а затем, взвалив себя в седло, бросил последний взгляд на едва различимый в темноте парник. Он помотал головой и отвернулся, сплюнув в снег. "Наваждение какое-то..." Джуннайт тронул бок кобылы носком сапога, и она неспешно потрусила по дороге, ведущей в каньон, и вскоре вместе со своим седоком растворилась во мраке.

* * *

- Миссис Галлахер! - миссис Черрингтон поплотнее закуталась в шаль, пытаясь защититься от пронизывающего северо-западного ветра. - Откройте, пожалуйста. Мне надо поговорить с Вами!

- Идите, идите, Черрингтон, - раздался из-за двери глухой голос матроны. - Нечего стучать и отвлекать людей от дел.

- Но мне только нужно... - миссис Черрингтон осеклась.

За закрытыми дверьми царило молчание. Спрыгнув с тротуара, женщина быстро побежала к дому Дилэни. Миссис Черрингтон отказывалось верить в то, что все это происходит с ней наяву. Эти люди, бывшие ее соседями несколько лет, внезапно отвернулись от нее, все как один. Она обошла уже каждый дом, стучась в запертые двери и ставни. Лоуэрт не открыл; миссис Ринкер, представ перед ней со всеми восьмью детьми, заявила, что у Салли режутся зубки и сейчас не подходящее время для визита; рыдающая жена сына миссис Галлахер с разбухшим от слез носом и покрасневшими глазами сказала миссис Черрингтон, что муж запретил разговаривать ней, а уж пускать - тем более. "Это мамаша на него давит... - шептала она срывающимся голосом, - ты понимаешь, я в этом городе - никто, а вся власть у этой старой курицы, она может в любой момент объявить меня шлюхой и отобрать у нас сына". У Марсвелла на двери лавки висел тяжелый замок; мистер Джонстон смотрел мимо миссис Черрингтон, глухим голосом бормоча скороговорку: "Ничем не могу вам помочь"; Фаренсуорт из-за двери наговорил гадостей; Оуэн крикнул, едва заглушая грохот пресса, чтобы его не отвлекали от работы, а Питт Голдберг, переминаясь с ноги на ногу и отводя глаза, сказал, прежде чем она успела объяснить, что братья его уехали, а сам он чувствует себя плохо и не хотел бы торчать на холоде. У цирюльника тоже не оказалось свободного времени. Когда миссис Черрингтон постучала в двери Смита, ответом ей было молчание.

- Мистер Смит! - позвала она. Через какое-то время дверь медленно отворилась, и хозяин в одном белье возник на пороге. Одну руку он держал за спиной, глаза беспокойно обшаривали улицу.

- Что вам нужно? - спросил, наконец, Смит, глядя сквозь женщину.

- Помогите мне, мистер Смит! - она сцепила побелевшие пальцы. - Случилось нечто ужасное... Мой муж...

Никогда не виданная ею прежде, дьявольски холодная улыбка исказила губы Смита, в его глазах был лед.

- Мы все умираем, мэм. Я не могу вам помочь, - сказал он и захлопнул дверь.

Даже отец Блейк не вышел из своей церкви, хотя он никогда не ложился раньше одиннадцати. Идти в "нижний город" не было смысла: если честные люди трясутся от страха, нельзя рассчитывать на помощь тех, чье положение в Иглз-Нест еще более шатко. Миссис Галлахер, да и некоторые другие члены городского совета давно поговаривали, что Линдейла с его шлюхами поганой метлой надо гнать из города, и останавливали их револьверы Джонатана и удовлетворенность большинства мужчин подобным соседством. У миссис Черрингтон осталась одна надежда... Ледяной ветер перехватывал дыхание, заставляя замедлить шаги. Вот и дом Норы. Привстав на цыпочки, она дотянулась до затянутого льдом окна и постучала. На освященном фоне мелькнула темная тень. Слава Богу, Нора дома. Уж она не откажется помочь женщине, попавшей в беду, хотя бы из-за своего мировоззрения и репутации, которой уже ничто не могло повредить.

- Нора! - позвала миссис Черрингтон... Ни звука.

- Нора!

Она закричала громче, задыхаясь от ветра и отчаянья:

- Я знать, что ты дома! Помоги мне, Нора! Открыть дверь! Мне нужна твоя помощь! Так нужна...

Ничего... Как будто миссис Черрингтон и не было на свете... Как будто она не защищала Нору и не было дружного городка, где все знали друг друга, ходили в гости, отмечали все крупные праздники... Она устало опустилась в снег и закрыла рукой глаза. Что случилось? Почему это случилось опять? Ну нет. Она настоящая, она живая, и им придется с этим считаться. Миссис Черрингтон поднялась.

- Нора Дилэни! - ее кулак с грохотом опустился на заледеневшее стекло. - Я разбить твое окно кулаком, но не уйти отсюда, пока ты не ответить! Клянусь, я сделать это!

- Черрингтон, - голос из-за окна был ровным и спокойным, даже чуть-чуть презрительным. - Маленькая дура. Неужели до тебя еще не дошло, что ты тут никому больше не нужна? И мне ты тоже ни к чему. Твое влияние на старую курицу кончилось, теперь ты даже себя не защитишь. Я тебя предупреждала, советовала тебе порвать с узами рабства, но ты цеплялась за своего муженька, вот и расплачивайся теперь. Моя совесть чиста.

Миссис Черрингтон повернулась и пошла к своему дому. Слезы замерзали на ее щеках тонкой ледяной коркой. Надо найти помощь, во что б это ни стало... Одной ей не справиться. Может, Сван-вэлли? Они не подвластны миссис Галлахер и городскому совету... Да, да, конечно же, они ей помогут. Господи... Как далеко ее дом... Или это время вдруг стало тягучим, как резина?.. Наконец. В конюшне стояли два ломовых мула, которые притащили сюда их фургон несколько лет назад. У них был настолько скверный характер, что Роланд Черрингтон, справляясь с ними с величайшим трудом, запрягал их только для того, чтобы съездить в Денвер пару раз в году. Миссис Черрингтон не думала об опасности. Задыхаясь от судорожных рыданий, она стащила с крюка тяжелое старое седло с потником и, полуослепнув от слез, набросила потник на спину мула, с какой-то отчаянной аккуратностью расправив каждую складочку. Мул злобно косился на нее, но он был привязан так, что не мог ни лягнуть, ни укусить. Бросив на спину животного тяжелое седло, она затянула подпругу, уперевшись коленом ему в живот. Потом, сняв со стены узду, миссис Черрингтон положила трензель в пучок соломы и, протянув на ладони мулу, подождала, пока он его зажует. Она вовремя успела отдернуть руку.

- Ты считаешь, ты злой? - спросила миссис Черрингтон мула, взяв его под уздцы так, чтобы он не смог укусить, с откуда-то взявшейся силой и заглядывая ему в глаза. - Не советую тебе пытаться это проверить.

Глубоко вздохнув, женщина вытерла слезы, взгромоздившись на кормушку, возместившую отчасти маленький рост, вставила ногу в стремя и резко бросила себя вперед и вверх - в седло.

* * *

Звезды горели ледяным бриллиантовым блеском, таким же холодным и ровным, как снег, тихо похрустывающий под копытами. Морган въехал в поселок Сван-вэлли, чувствуя себя замерзшим и уставшим. Людей на улице не было и, возможно, это к лучшему. Морган не мог поручиться, что не пристрелит парочку этих самодовольных скваттеров, если они снова посмеют глазеть на него с неприкрытым любопытством, смешанным с отвращением - так обычно смотрят на змею за стеклом - или отводить глаза, будто один взгляд на него может замарать их безупречную совесть. Днем он сполна насмотрелся на такие "знаки внимания", и с него было довольно. Снова, как в ночь побега из лагеря, словно заклинило в нем невидимую пружину, стрелок не понимал, как мог хотеть защищать этих людей, даже стать одним из них... И Морган отчасти был рад, что улица пуста, но в то же время ему было немного жутко.