Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 86

- Я не буду оправдываться, сэр, - ответил Райли. - Свою работу я сделал, и вы сами признали это. Миссис Черрингтон была в безопасности. А Морган... Я обязан ему. Это вопрос чести.

Линдейл кивнул. Его взгляд смягчился, и Райли понял, что снова прошел проверку.

- Понимаю, - сказал владелец салуна. - Ты отличный солдат, Райли. Можешь идти.

- До следующей недели, сэр, - отозвался Райли и вышел.

Джонатан Линдейл выпил еще. Из-за двери донесся смех. Хозяин заведения должен был бы радоваться победе вместе со всеми, и острая зависть пронзила его, потому что ему совсем не было весело. Странная грусть поглощала его, воскрешая воспоминания. Быть может, если бы он служил только в одном полку, то видел бы меньше, и возможно, было бы легче, но его переводили, перемещали. Джон закрыл глаза, потом снова открыл их. Он помнил капитуляцию смутно, все расплывалось от голода и четырехлетней усталости, рядом с ним шатались или валились с ног истощенные, убитые вестью однополчане, и янки бежали к ним, неся в руках свертки с пайками. Джон помнил, как ожесточенно, с первобытной яростью, придавшей силы, и всепоглощающей болью в груди отшвырнул прочь протянутую руку в синем, сжимающую краюху хлеба и рухнул на колени, отчаянно, будто за последнюю опору в рушащемся мире, цепляясь пальцами за ствол энфилда. В тот момент ему было легче тысячу раз умереть. Линдейл моргнул, поняв, что на мгновение задремал, и огляделся, пытаясь придумать, чем себя занять. Он взял с полки Байрона и попытался читать, но новый взрыв смеха заставил его раздраженно отложить книгу. Джон выпил еще - голова приятно пошла кругом. "Должно быть, - подумал он, - если я окажусь там, среди людей, я смогу веселиться вместе с ними. Все лучше, чем сидеть сычом в этом кабинете". Линдейл встал и вышел в зал. Снова рукопожатия, снова он в толпе... До тошноты знакомые лица кругом. Райли уже исчез. "Единственная приятная физиономия", - машинально подумал Джон.

- Отличный праздник! - проорал ему в ухо какой-то парень со стаканом в руке, которого хозяин салуна знал в лицо, но не помнил по имени.

- Да, - прокричал в ответ Линдейл, - все просто замечательно! Мы празднуем победу, и пусть небеса содрогнуться! Боб! Еще виски!

Он выдернул из рук бармена бутылку и приложился к горлышку. Индейское виски опалило внутренности, разбегаясь по телу быстрыми колючими ручейками.

- ... Никто из этих крыс даже попытки не сделал защитить свои дома! - донесся до него обрывок вопля собеседника. - В отличие от Мертона и Джоунза. Похоже, это были единственные мужики в их компании!..

- Да нет! - вклинился в разговор посторонний. - Пять - семь парней и впрямь решили, что сумеют от нас отбиться своими допотопными ружьями. Было бы их больше, может, и был бы какой-то шанс... Они и вправду поверили в тот бред, которым Уилберн им мозги морочил! Представляешь, как смешно?!...

- Потрясающе, - бросил Линдейл рассеянно.

- Но остальные и впрямь бежали, как крысы! - парень отхлебнул пива из кружки и положил Джонатану руку на плечо. Хозяин салуна раздраженно смахнул ее прочь довольно грубо, но наемник, казалось, и не почувствовал этого, а если и ощутил, то ему было все равно, так как он продолжал трещать, обдавая Джона парами перегара.

Линдейл слушал его в пол-уха и морщился. Громкий шум нервировал его, выбивал из колеи, притуплял чувства, лишая ощущения безопасности. Иногда он сам выкрикивал что-то, просто так, ибо и его никто не слушал. Джонатан затруднялся сказать, сколько времени прошло и сколько он выпил, но в какой-то момент увидел, что бутылка пуста на две трети. С самому ему не понятным остервенением он отхлебнул еще, и что-то случилось с его головой. Голоса прорывались к сознанию с трудом, будто через слой ваты, глухие и искаженные. Только вой скрипки был по-прежнему громким, острой болью вонзаясь в висок. Линдейл оглянулся вокруг - насколько видно везде раскрасневшиеся лица и одинаковые, бессмысленно блестящие стеклянные глаза... Джон чувствовал, что ему стало трудно дышать, он сунул палец под тугой, накрахмаленный воротник, чтобы хоть немного ослабить его давление. Ему казалось, что ворот неотвратимо сжимается вокруг его горла. Сегундо с "Ленивой М" взгромоздился на стойку с ногами, возвысившись над толпой.

- Мы спалили их дотла! - кричал он, подняв стакан и сверкая глазами, на его щеках - отблеск адского пламени. - Они бежали от нас, будто крысы с тонущего корабля!

Толпа встречала каждую его фразу визгом и улюлюканьем, а то и пальбой вверх из револьверов, хотя вряд ли кто-нибудь мог разобрать хоть слово. Вопли Питера Миллера тонули в общем шуме, а глаза горели пьяным восторгом, азартом охотника, затравившего зверя и ненавистью к побежденным. Скрипка, надрываясь, визжала и стонала в углу - пронзительно и резко. Пьяные наемники обнимались, забыв, что каждый - сам за себя, что при малейшем подозрении, что его хотят оскорбить, любой из них, не задумываясь, воткнет нож в бок тому, кому секунду назад клялся в вечной дружбе. Стаканы сталкивались, гремя и дребезжа, люди пританцовывали, хохотали и хлопали, хлопали... Линдейл не услышал треска: просто его палец, сдавленный воротничком, внезапно освободился. Он инстинктивно глубоко вдохнул отравленный воздух и закашлялся, как если бы тот был пронизан серой. Грохнув полную на одну треть бутылку на стойку, с которой ее мгновенно подхватили чьи-то руки, Джонатан Линдейл пошел к выходу. "Поскорее бы убраться отсюда... На воздух, на воздух..." Он не мог объяснить причину своего состояния, просто инстинктивно желал оказаться на улице. Джон чувствовал себя так же, как тогда, в крутящемся и ревущем пламени, всасывающем в себя кислород, бывший вокруг человека. Огню ведь тоже надо дышать... Линдейл довольно грубо оттолкнул пару человек, попавшихся на пути, так что те повалились на покрытый опилками грязный пол, бессмысленно мигая глазами. Скорее всего они даже не поняли, что случилось. Джон сдернул с гвоздя шубу и надел, не замедляя шага. Он распахнул двери сильным ударом ноги и, резко втянув в себя чистый ледяной воздух, вышел на террасу.

Солнце неспешно опускалось за горные пики, и по земле бежали длинные сиреневые тени; смешиваясь с отблесками угасающего дня на снегу, они отступали на мгновение и снова бросались в бой, неуклонно захватывая все больше и больше пространства. Джонатан Линдейл прошел несколько ярдов по улице, наслаждаясь тишиной, и остановился, глядя в сторону заката. Он не заметил, откуда появился новый человек, просто обернулся, а тот уже поравнялся со входом в салун, хотя еще минуту назад улица была абсолютно пуста. Смуглый, давно не бритый, он остановился, перебросил холщовый вещевой мешок на левое плечо и принялся сворачивать самокрутку, казалось, не замечая Джонатана.

- Добрый вечер, - негромко сказал Линдейл. Он не знал, зачем поздоровался, просто вырвалось - и все. Его взгляд мгновенно отметил залатанный серый мундир, длинную саблю, бьющую по ногам, и слишком узкие стоптанные сапоги.

- Издалека?

- Да... - незнакомец медленно повернул изрезанное глубокими уродливыми шрамами лицо. - Я иду слишком долго... С тех самых пор, как кончилась война, и я оказался не у дел...

- Можно найти работу, - заметил Линдейл. - Это не так уж сложно сделать на западе.

- Да, вопрос лишь в том, какую... - сказал мужчина, проведя языком по бумаге, он заклеил самокрутку и спросил:

- Огонька не найдется?

Порывшись в кармане, Линдейл вытащил спичку и дал незнакомцу прикурить.

- Я полагал, что человек в вашем положении не погнушается даже самой грязной работой, - сказал он, немного холодно. Незнакомец несколько раз быстро затянулся, чтобы раскурить сигарету, и поднял на Линдейла бесстрастные глаза.

- Можете думать обо мне что угодно, мистер, - сказал он наконец, - но я не лентяй, нет, сэр.

- В чем же дело? - озадачился Джонатан.

- Проблема в том, - отвечал незнакомец, прикрыв глаза. - Что я - солдат.

- Простите, не понимаю, - резко сказал Линдейл. - Я сам воевал за Конфедерацию, сэр. Однако я, в отличие от вас, не слоняюсь по дорогам без дела.