Капитан мародеров. Демон Монсегюра - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 102

Оставшаяся свита последовала его примеру, покинув церковь, даже не удостоверившись, что Комин мертв.

Когда храм опустел, появились два монаха-францисканца. Один из них перевернул раненого вверх лицом, увидев, что вся его грудь и алтарь в крови. Комин захрипел.

– Брат Доминик, он жив! Давайте перенесем его в келью и обработаем рану.

Брат Доминик колебался.

– Брат Александр, вы же видели, кто это сделал. Видимо, у него были веские причины. Тем самым мы навлечем на себя его гнев.

– Тогда я перенесу раненого один. Если вы помните, брат Александр, в уставе нашего монашеского ордена есть строки: «Помогать и утешать всех, кто нуждается в этом». Своим поведением вы нарушаете данную ордену и Господу клятву.

– Да, вы правы, брат Доминик. Простите меня, я просто испугался…

Монахи взяли Комина, один под руки, другой за щиколотки ног, и перенесли несчастного в келью, где, освободив от одежды, обработали раны.

Уильям Сетон, сгорбившись, сидел на маленькой походной скамейке у себя в шатре, обхватив голову руками. Шотландские войска, выигравшие битву, а вернее, их уцелевшая малая часть, готовилась покинуть Стерлинг. Англичане, отступавшие в панике, побросали все свои обозы, так что добыча была приличной, не считая оружия и снаряжения.

Но лорда Сетона не радовала победа родной Шотландии, его занимал более важный вопрос: как спасти свою голову и выпутаться из сложившейся ситуации? Он не мог собраться с мыслями, перед глазами стоял Комин с окровавленной грудью. После некоторых размышлений Сетон засомневался: а мертв ли Комин? Ведь никто не удостоверился в этом, в страхе покинув церковь.

– Оссин! – Сетон позвал оруженосца.

– Да, ваша светлость. Что прикажите?

– Отправляйся в здешнюю церковь францисканцев, что южнее Стерлинга примерно в пол-лиги [77]. Узнай у монахов, что стало с раненым человеком, который лежал на алтаре. Да вот возьми, – Сетон кинул мешочек с серебряными мерками, – отдай монахам, если вдруг начнут страдать забывчивостью.

Оссин поклонился и отправился выполнять поручение. Прибыв в церковь, он вошел внутрь и увидел залитый кровью алтарь. Оссин дотронулся до нее – кровь была свежей. За спиной Оссина неслышно появился брат Доминик.

– Вы ищите своего раненого друга, сударь? – осведомился он.

– Да, – подтвердил Оссин.

– Он в келье, я провожу вас.

Комин с перевязанной грудью, в забытьи, лежал на соломенном тюфяке брата Доминика.

– Как вы думаете, он выживет? – поинтересовался оруженосец.

– Возможно, все в руках Господа нашего. Лучше ему побыть здесь, он не вынесет дороги, откроется кровотечение.

– Вот возьмите, здесь небольшая награда за ваши хлопоты, – Оссин протянул монаху мешочек серебра.

– Благодарю, сын мой, что вы беспокоитесь о друге и Святой церкви.

Оссин вернулся в шатер лорда Сетона почти через час.

– Ваша светлость, тот человек жив. Уж очень он похож на лорда Комина. Монахи перевязали его, брат-францисканец сказал, что «мой друг», как он выразился, может выжить. Деньги я отдал монаху как вознаграждение за хлопоты.

– Я удовлетворен, Оссин, ты сделал все правильно. Я напишу записку королю, передай ее срочно. Ты понял?

– Понял, чего же не понять, мой господин?!

– И не болтай о том, где ты был и кого видел, – Сетон многозначительно посмотрел на оруженосца.

– Да я вообще никого не видел! Клянусь, я не отходил от вашего шатра ни на шаг!

Через пять минут записка была готова:

«Спешу сообщить вам, что Комин жив и находится у францисканцев в келье.

Преданный вам лорд Уильям Сетон».

Примерно, час спустя, человек в темном плаще, с надвинутым на глаза капюшоном, так, что лица почти не было видно, вошел в церковь францисканцев. Он решительным шагом направился в кельи братьев. В это время францисканцы находились в трапезной.

Без труда человек в плаще нашел раненого лорда и, подойдя к нему, извлек из-под одежды трехгранный стилет с длинным узким лезвием, который, не раздумывая, вонзил Комину прямо в горло. Джон Комин, некогда могущественный и влиятельный лорд, правая рука короля, испустил дух.

Глава 8

Килмартин и Беннахи, да что там, весь Аргайл говорил о рыцарях в белых плащах с красными крестами, как о героях. Особенно, охотно передавалась история о поединке доблестного рыцаря из Килмартин с кровожадным англичанином. Постепенно она обросла мифическими дополнениями, превратившись в полулегенду. Отцы с удовольствием рассказывали своим подрастающим сыновьям:

«…И достал тогда доблестный рыцарь Огюст свой волшебный дюрандаль, который ему подарила верховная богиня войны Морриган, желающая свободы для Кумбии. И взмахнул рыцарь мечом: затрепетали несметные полчища англичан, и поселился в их темных душах страх. Взмахнул доблестный рыцарь мечом во второй раз и сразил английского лорда прямо в сердце. И брызнула кровь врага, оросив дюрандаль…»

Герой, оросивший кровью свой славный дюрандаль, пребывал в объятиях жены. Он был искренне убежден, что жизнь прекрасна, а жизнь героя к тому же увековечена в сказаниях, и, стало быть, будет продолжаться, пока гайленды помнят о нем. Шевалье вернулся к красавице Федельм, увенчанный неувядаемой славой, почестями и, что немало важно, признанием тестя лорда Мак Кумала.

К предложению перебраться на Лох-О, Федельм отнеслась без интереса, ей вовсе не хотелось расставаться с привычным уютом и комфортом в Крэг Фадриг. Федельм в вежливой, но категоричной форме отказала мужу, несмотря на все его заслуги перед Шотландией. Огюст не очень расстроился по этому поводу и окончательно обосновался в замке. Из рыцарей Килмартин никто не осуждал его выбор, все поняли – желание жены, да еще дочери влиятельного лорда – ничего не поделаешь, даже герой не сможет противостоять такой женщине.

Время бежало быстро. Наступила весна. Огюст стал подумывать о Бланшефоре. Со дня первой брачной ночи прадед Клермон де Монсегюр больше не снился Огюсту. Но Бафомет снился часто. Огюст просыпался по ночам и ему везде мерещились его красные рубиновые глаза. Жена чувствовала его внутреннее беспокойство, объясняя это тем, что муж еще не привык к новой обстановке, людям и кельтским обычаям. Она окружала его заботой и вниманием. Сны стали приходить каждую ночь, Бафомет преследовал шевалье. Огюст пребывал в состоянии постоянного внутреннего напряжения.

Федельм, видя страдания мужа и желая помочь ему, приготовила специальный напиток.

– Ты должен испить его из своей чаши. Иначе он не возымеет силу. – Настаивала она.

Огюст не в силах сопротивляться, позволил жене достать чашу из сундука, в котором та хранилась, и наполнить очередным напитком друидов.

Действительно, зелье возымело действие. Огюст обрел спокойствие на какое-то время.

В одно хмурое дождливое утро, в конце марта, он поставил Федельм перед фактом:

– Время пришло, любимая, я отправляюсь на юг Франции.

Федельм обняла его:

– Береги себя, Огюст. И поскорее возвращайся.

– Да, дорогая, если кто из прецептории Килмартин вдруг будет меня искать, скажи, что я отбыл по делам твоего отца. Тогда не возникнет лишних вопросов. В замке же скажи, напротив, что я отправился в Лох-Свэн, далее в Дуннад и Доннаверт, на полуостров Кинтаре.

– Когда ты едешь? – спросила Федельм.

– Через два дня.

– И сколько займет путешествие по времени?

– Недели три не меньше, возможно, даже месяц, – прикинул Огюст.

– Ах, как долго! Я буду скучать без тебя! – Федельм прильнула к груди мужа.

– Тогда, не будем терять драгоценное время, – Огюст повлек жену в спальню.

Прошло два дня. Почти все это время молодые супруги не покидали постели. В назначенный день, рано утром шевалье пробудился, встал с кровати, стараясь не разбудить жену, умылся, оделся, взял приготовленную с вечера дорожную кожаную сумку и покинул Крэг Фадриг.